Моё! - Роберт МакКаммон

Она протянула к ней руки, схватила одной рукой за волосы и другой за горло.

Лаура взлетела с пола, как распрямившаяся пружина, заскрипела зубами и схватила Мэри здоровой рукой за свитер, а ногой ударила в кровоточащее бедро женщины, вложив в удар последние силы.

Изо рта Мэри вырвался мучительный вой. Она отпустила горло Лауры, хватаясь за ногу, попятилась назад, теряя равновесие, и врезалась плечами в стену.

Лаура видела, как рассыпалась серая стена, как вылетели пулями проржавевшие гвозди и как полетела вниз Мэри Террор Вопль. Окровавленные руки Мэри когтили края дыры, сквозь которую она провалилась, но гнилое дерево крошилось под ее пальцами, вопль стал резче Руки Мэри исчезли.

Лаура услышала влажный шлепок Вопль затих.

Стал слышен крик морских чаек Туман — безмолвный разрушитель, вплывал сквозь проломленную стену.

Лаура выглянула наружу. Мэри Террор выпала сквозь стену дома и упала с высоты сорока футов Она лежала ничком посреди скал, травы и разбитых бутылок отходов чьей-то вечеринки. Какой-то любитель надписей поработал над скалами, украсив их именами и датами, нанесенными оранжевой флуоресцентной краской. В двадцати футах от головы Мэри виднелся нарисованный аэрозолем знак мира.

В правой руке Лауры был какой-то предмет. Она разжала руку и увидела значок-«улыбку», сорванный со свитера Мэри Террор. Его заколка вонзилась ей в ладонь.

Она стряхнула его с руки, и он звякнул об пол лицом вниз.

Лаура, хромая, пошла из комнаты и опустилась возле лестницы на колени рядом с сыном.

Его взгляд нашел ее, он вскрикнул. Она знала, что сейчас ее красавицей не назовешь. Она взяла сына на руки — огромное усилие, но и удовольствие неоспоримое — и покачала его медленно и ласково. Постепенно его плач унялся. Она слышала стук его сердца, и это чудо из чудес ее добило. Она опустила голову и заплакала, смешивая кровь и слезы.

Кажется, она потеряла сознание. Когда она очнулась, ее первой мыслью было, что Мэри Террор гонится за ней, и Бог ей помоги, если она встанет и, выглянув, увидит, что этой женщины нет там, где она упала.

Она боялась посмотреть. Но эта мысль прошла, и ее веки медленно закрылись. Ее тело было царством боли. Позже — она не знала точно, когда, — плач Дэвида вернул ее в мир. Он был голоден. Хотел бутылочки. Надо покормить растущего мальчика. Моего растущего мальчика.

— Я люблю тебя, — прошептала она — Я люблю тебя, Дэвид.

Она расстегнула аляску, вынула его и осмотрела его: пальчики на ручках и на ножках, пипочка — все. Он был цел, и он принадлежал ей.

Лаура крепко прижала его к себе и стала баюкать под говор океана снаружи.

Настало время думать, что теперь делать.

Она полагала, что сможет вывести «катлас» из болота. Если нет, то в джипе могли остаться ключи. Нет, ехать в этой машине она не сможет. Даже сидеть в ней было бы невыносимо, потому что в ней запах этой женщины. Если не удастся вывести «катлас», надо будет идти пешком на лесной кордон. Хватит ли у нее сил? Она думала, что да. Это займет время, но в конце концов она туда дойдет.

— Да, мы добредем, — уверила она своего ребенка. Он поглядел на нее и поморгал. Он больше не плакал. Ее голос звучал лягушачьим кваканьем, и она до сих пор чувствовала пальцы этой женщины у себя на горле. — Все теперь позади, — сказала она, отгоняя прочь тьму, которая все еще пыталась заявить на нее права. — Все позади.

Но что если она выглянет, и тела Мэри Террор там не будет?

Лаура сделала попытку встать. Это было невозможно. Надо еще подождать. Свет казался ярче. Полдневный свет, подумала она. Она ощупала рот языком изнутри — выбитых зубов нет, но полно сгустков крови. Боль в ребрах убивала, она не могла глубоко вздохнуть. Сломанная рука… что ж, есть такая точка, за которой боль уже не осознается, и она миновала эту точку. Когда она вернется к цивилизации, то будет просто находкой для доктора.

Добраться до кордона — это не испытание. Настоящее испытание — это будет Дуг, и Атланта, и куда повернет теперь ее жизнь. Она не думала, что в этом будущем найдется место для Дуга. У нее есть то, что ей принадлежит. Все прочее он может оставить себе.

И был еще один вопрос. Вопрос о женщине, которая не хотела быть забытой, которая боялась, что чужие пройдут мимо ее могилы, не зная ее истории.

Лаура позаботится о том, чтобы это не случилось; она позаботится, чтобы Беделия Морз попала домой.

Еще она подумала что теперь Нейл Касл из ФБР может отозваться на ее звонок.

Лаура подобрала ноги, прижала покрепче Дэвида и постаралась встать. У нее это почти получилось. Со второго раза ей это удалось.

Двигаясь медленно и осторожно, она спустилась по лестнице. На первом этаже ей опять пришлось отдохнуть.

— Старуха твоя мама, сынок, — сказала она Дэвиду. — Как тебе это?

Он издал булькающий звук. Она вложила ему в ладонь свой палец, и его ручка стиснула палец крепкой хваткой. Им теперь предстоит снова узнать друг друга, но времени у них полно. На его лице были царапины — его собственные медали.

— Ну что, готов попытаться? — спросила она. Он не выразил никакого суждения, только с любопытством глядел голубыми глазами.

Лаура заковыляла из дома в полдневный свет. Туман все еще плыл, и Тихий океан грохотал о скалы, как грохотал он многие века. Есть неизменные вещи, как, например, любовь матери к ребенку.

Дорога манила.

Но еще не сейчас. Пока еще нет.

Лаура обошла вокруг дома, ее сердце бешено колотилось в избитой груди. Она должна увидеть. Она должна знать, что может опять спать, не просыпаясь в крике с мыслью, что где-то в этом мире едет ночью по шоссе Мэри Террор.

Она была там.

Ее глаза были открыты, голова вывернулась. Скала была ее подушкой, красной, как любовь.

Лаура с облегчением перевела дух и отвернулась с сыном на руках.

Обоим детям четверга предстоял долгий путь.

Примечания

1

быстро, срочно (исп.).

2

Hell — ад (англ.).

3

Brown — коричневый, карий (англ.).