Повелительница ястреба - Мэрион Брэдли

— Не гляди! Ранальд, держи ее! — закричал Руйвен, однако Ромили уже успела соскочить с коня и подхватила погибшую Благоразумие на руки. Птица не подавала никаких признаков жизни. Девушка прижала ее к груди, ее лицо исказилось от отчаяния.

— Благоразумие ты мое! Ах, бедная птичка, — запричитала Ромили, — любовь моя, тебя тоже больше нет!

Птичья кровь закапала у нее между пальцами. Ранальд с трудом разжал ее руки и осторожно принял у нее погибшую птицу.

— Бесполезно, Ромили, она мертва, — тихо, с трудом выговорил он. — Любимая, не плачь. Это не поможет, это — война…

«И ты считаешь, что этим можно все оправдать? Все списать?! — Девушка почувствовала, как волна ярости поднялась в ее душе. — Значит, можно играть жизнями этих невинных созданий, а потом сказать — ничего не поделаешь, это война… Я спрашиваю, кто дал им право посылать птиц на смерть? Мне плевать, погибнут ли они сами, это их дело. Но чем провинилась перед королями эта птица? Разве к этому я ее готовила?.. Этому учила?..»

Руйвен осторожно пересадил Умеренность на луку седла и неторопливо слез с коня.

— Ромили, — сказал он, — постарайся успокоиться. Нам еще много чего надо сделать. Ранальд, ты видел?

— Да, — коротко, с мрачным видом отозвался Риденоу. — Где-то в обозе Ракхел прячет клингфайр. Я не знаю, где и когда узурпатор собирается применить его, но это надо узнать немедленно. Не теряя ни секунды. У нас нет выбора, нет времени на прикидки, если мы не желаем, чтобы Ракхел поджег эту дрянь и спалил меня, тебя, всех людей, всю землю вокруг…

— Мне тоже не по себе от подобной перспективы, — отозвался Руйвен. — Я уже имел радость видеть, на что способно это зелье. Не на войне… В Башне Трамонтана… Каролин дал клятву никогда не применять эту пакость против собственного народа. Но если Ракхел выпустит этот огонь против нас, я не представляю, как защищаться от него.

Ромили, стоявшая неподвижно как истукан, вдруг подала голос:

— Что еще за клингфайр?

— Что-то подобное адскому пламени, вырывающемуся из горна Зандру, — сказал Ранальд. — Это горящая смесь, которая если прилипает к телу, то оторвать уже невозможно. Смыть нельзя — от воды она разгорается еще жарче. Одним словом, если попадет на тело, прожигает его насквозь — кожу, кости. Этот огонь изготовляют при помощи колдовства и ларана.

«Я в этом не сомневалась. Люди, которые способны походя, играючи поразить птицу стрелой, с легкостью обрушат все силы ада на головы себе подобных».

— Тебе следует поехать с нами. — Ранальд мягко посадил ее в седло. — Каролин должен немедленно узнать об этом, теперь он нуждается в поддержке всех лерони. Маура дала клятву не принимать участия в войне против Ракхела, но в этом случае, ввиду угрозы применения липучего огня, она колебаться не будет. Это злодейство надо остановить, иначе от нашей земли останутся только головешки. Сейчас не имеют значения ее чувства к Ракхелу. Но каков негодяй! — неподдельно искренне изумился Ранальд. — На все готов…

Однако Ромили не ответила, она скакала, не замечая ничего вокруг. Менее всего в тот момент ее могли заинтересовать рассказы о небывалых средствах ведения войны, о справедливости и возмездии. Это все человеческие заботы — животным и птицам, всем этим бегающим, парящим, ползающим, плавающим тварям не было никакого дела до суеты сует, одолевшей разумных двуногих, посмевших в пылу гордыни окрестить себя царями природы. Остальные живые существа, выходит, пыль под ногами, мясо и средство передвижения? Хороши люди! И что, в этой бесконечной гордыне, в страстях своих они обрели покой, радость? Куда там!.. Все их существование насквозь пропитано страхом, жаждой не пожить, а выжить… Еще клингфайр придумали!.. Мало им мечей, стрел, копий…

Рядом скакал Ранальд, но Ромили не испытывала желания мысленно опереться на него. Кто он? Тот же человек, ну, еще партнер, и все мыслишки его суетны, непостоянны, вспыхивают — гаснут; то нырнет в прошлое, то воспарит в будущее, и каждый образ отмечен тенью страха, извечного и постоянного. С ним разве отдохнешь? С ним погорюешь? Разве он сможет понять — не на словах, а в глубине души?

Телепатически она подалась в сторону лагеря, отыскала Солнечного и — как в теплое ласковое море — бухнулась в безмятежное, сытое спокойствие жеребца. Слилась с ним, ее даже передернуло от удовольствия — жаль только, что поплакаться ему нельзя. Не поймет… Ему невозможно объяснить, что существуют такие хорошенькие, очень разумненькие птички, которые видят насквозь. Их безжалостно погубили злые люди… Ромили вздохнула — даже траву щипать не перестанет, шепчи ему на ухо или не шепчи о безмерной потере, о ценности каждой жизни. Ну и хорошо! Она вот здесь в уголочке свернется клубком, прикорнет ненадолго, оценит вкус травы, понюхает воздух — может, где кобылка пустила струйку, — почувствует вес Каролина, уже давно любимого — хороший хозяин и седок в меру тяжелый, — поплачет в тиши… Хорошо, когда нет времени, когда каждая минута существует, пока бегут ее секундочки. Отстучала положенное — и нет ее. Ни впереди, ни позади…

Хорошо-то хорошо, только скучно — вот и мужики по соседству о чем-то болтают. Кажется, о ней… Господи, сочувствуют даже… Вспоминают Благоразумие и Усердие.

«…Она их очень любила, особенно эту молоденькую, Усердие. Птицы тем же платили ей. Как тут не переживать? Помню, как-то я только заикнулся: ну и уродцы, так она мне все расписала — и чем они красивы, и чем отличаются, и как к ним обращаться…»

Это несомненно Орейн.

«…Это ее первая трагедия. Ее бы надо научить отделять себя от птиц. Нельзя же так — никакая психика не выдержит».

Ага, это король.

«…Что вы хотите от необузданного, дикого самородка?! Так бывает со всеми, кто не обучался в Башне…»

Это, конечно, Маура. У нее одна песня — учиться, учиться и еще раз учиться! Чему? Если тому, чтобы хладнокровно наблюдать за гибелью живых существ, уметь отстраняться от страданий ближнего, то ей такая наука не нужна.

— Пожалуйста, поймите — Каролин все еще продолжал убеждать всех троих — Руйвена, Ранальда, Ромили. — Я никого не обвиняю, но, как ни крути, две птицы потеряны, я решительно настаиваю на том, чтобы выпустить в полет третью. Немедленно! Невзирая на то, опасно это или нет! Кто из вас возьмется за дело?

— Придется мне, — подал голос Руйвен. — У сестры шок, подобные неудачи ей в новинку. Она сильно горюет… Так долго обучала этих птиц, привязалась к ним — и вот! — Брат развел руками. — Мне кажется, ей непременно надо дать отдохнуть, сир.

Каролин, как будто не слыша последнего восклицания, в упор глянул на Ранальда.