Мои двенадцать увольнений (СИ) - Комаров Артем А. "КАА"

— А о чем ты думаешь?

— О тебе. Долго еще работа будет нам мешать?

— На пару писем надоедливого шефа отвечу и больше почту проверять не стану.

Если бы его пальцы, ласкающие мою спину, не отвлекали, то с письмами я закончила намного быстрей.

Странный сегодня вечер, я то и дело оказывалась за столиком одна. Оказывается, я привыкла к постоянному присутствию Андрея.

— Тебе не надоело здесь?

— Надоело, но официальную часть надо отсидеть.

— Я могу освободить тебя досрочно.

— И как?

— Терраса.

— Выбираемся по одному?

— Да.

К террасе пробиралась долго, оказалось слишком много знакомых на пути к ней. Просто приветствия, пара ничего незначащих вопросов, а сколько времени потеряно. Я прошмыгнула в заветную дверь. Человек тридцать. Его руки обняли меня, а шепот ласкал.

— Здесь слишком многолюдно для того, что я хочу с тобой делать.

— А что ты хочешь?

— Любить тебя. Сначала будет все быстро, прости, но я не смогу себя сдержать.

Я призывно потерлась о его тело.

— Ники, еще один раз так сделаешь, и мне станет плевать на окружающих.

— Тогда отпусти меня.

— Если бы я мог, Ники, если бы мог. Пошли.

Он тянул меня к пожарному выходу, несколько пролетов бегом, потом по коридору к лифту. Как же он медленно едет. Если меня больше не впустят в страну, то я совершенно точно буду знать, что это из-за аморального поведения в коридоре. Мы так и не открыли дверь в номер, может, мне надо было быть сдержанней, и не ласкать его в лифте, но я не могла остановиться. Мне хотелось прикасаться к нему, целовать его, изучать его тело. Первый раз действительно был быстрым, но не только он не смог сдержаться, но и я. Желание немного схлынуло, но не исчезло. Впереди у нас целая ночь. Он открыл дверь, и мы вошли в номер…

Я попыталась отодвинуться, но Андрей недовольно что-то пробормотал и прижал меня к себе еще сильней. Нужно будет осторожно выбраться, когда он уснет, и не заснуть в его объятиях, а так хотелось. У меня скоро самолет. Через полчаса мне все же удалось выбраться из постели. Я осторожно поправила белье со свой стороны, взбила подушку. Собрала раскиданные по всему номеру вещи. Только так и не смогла найти свои часы, несчастная «Чайка» пропала. Расплата за распущенность — потеря. На столике в гостиной лежали билеты и подарочная коробочка. Париж, вылет завтра, один из билетов мой, золотые часы. Проверенный маршрут — уикенд в Париже, съемная квартира в Москве, подарки, две-три недели отношений потом прощальное украшение из заветного магазинчика и очередная пассия. Я не жалею о ночи, но никуда не полечу. Через две-три недели я его возненавижу. Уходить надо сейчас.

Чемодан был собран еще вчера, осталось туда закинуть платье, белье и туфли. Душ освежал. Футболка, джинсы, кеды, на время полета о дресс-коде можно забыть. Мои вещи отнесли вниз. Можно еще позволить себе выпить кофе в клубе перед уходом.

— Николь? Я думал, ты уже улетела?

— Бизон, привет. Пока нет, но скоро.

Поцеловала подставленную щеку.

— Пошли поболтаем.

— Я как раз собралась пить кофе.

— И я, перед отъездом. В аэропорт поедем вместе, есть что обсудить.

Мы сели в удобные кресла за небольшим столиком, официант расторопно принял заказ.

— Ты уже посмотрела новые рендеры квартиры?

— Не успела. Можно совместить кофе и обустройство.

Планшет сближает.

«Неплохо, хоть какое-то подобие дома становится, а не выставка авангарда».

«Этот тут еще что делает? Это не отель, а клуб любителей Ники».

Ревность, злость, раздражение, вместо прекрасного совместного утра. Вместо страсти, одиночество, словно и не было ночи.

Николь смеялась, разговаривая с Бизоном, доверительно ему что-то рассказывала. Привычно прикасалась к нему. А я-то переживал, что сделал что-то не так, испугал ее своим напором, не сдержался, а все проще. У нее есть Рома, он важней, ему она доверяет, он всегда рядом. А я прозапас, не дождалась Зуброва, согласилась на меня.

Ярость росла и требовала выхода. Ревность и что-то еще, что останавливало дыхание и сковывало грудь, слишком похожее на боль. С трудом я взял себя в руки. Кивнул в ответ Зуброву и протянул руку для приветствия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Доброе утро.

Привычная улыбка, холодные глаза, словно и не было ничего, словно и ее вчерашней не было.

— Доброе. Что так рано встали? Вылет же вечером.

— Это у Вас вечером, Андрей Владимирович, а у меня через два часа.

— Мы сейчас кофе допьем и поедем в аэропорт, — добавил Роман, — такси уже нас ждет.

«Нас! Что значит нас? А значит, что тебя радом с ней не было и не будет. Рому она тут ждала, а на тебя от скуки согласилась».

Ерец упорхнула в компании своего давнего приятеля, пожелав мне хорошего дня. Приеду, разгоню протокольный отдел к чертовой матери, как так можно было купить билеты?!

Сейчас не пойду за ней. Сейчас только способен ввязаться в драку с Бизоном, и окончательно все испортить. Мне надо взять себя в руки и стать обычным. Я не ревновал ее к Андриесу, знал, что в нем она ничего найти не может, не ревновал в Аркаше, зная, что это всего лишь развлечение, ей пары тоже нужно спускать, даже ее бывший муж не вызывал опасений. А Рома другое. Никогда раньше не чувствовал такой ненависти и ревности, я ревновал ко всем ее мужчинам, что были до меня, что научили многому, ненавидел Зуброва, если бы он не появился у меня был бы еще один день с ней. Я мог бы ее уговорить улететь в Париж. И всю дорогу мы провели бы, занимаясь любовью. Ночью мне казалось, что для нее существую только, мое имя на ее губах, ее тело в моих руках, но утро все расставило по местам. Одна ночь, всего одна ночь, когда она была моей. Остыть, нужно остыть и понять, что делать дальше.

Ковин злился, хоть и пытался скрыть это. Скорей всего он уже сожалеет о проведенной ночи, мы во многом слишком похожи. У нас одни и те же запреты. А я не хочу ни о чем сожалеть, это уже прошлое, пусть оно будет радостным, а иногда даже прекрасным.

— Николь, вы уже уезжаете?

— Да, Андриес, мне пора.

— Жаль, я так надеялся провести с Вами больше времени.

— Приезжайте в Москву, погуляем по паркам и площадям.

— Приеду, Николь.

Бедный мой чемодан чуть не разорвали два товарища, желающих отнести его в машину. Бизон посмеивался над Бушем и Самсоновым. А я все ждала вылета разъяренного Ковина, но шеф не появился. Что ж, последняя неделя работы с ним станет тяжелой, и каким облегчением для него станет новость, что больше не вернусь.

— О чем задумалась?

— Работа, как всегда.

— Прекращай о ней думать, хотя бы рядом со мной.

Бизон открыл дверцу, мы сели в машину.

В аэропорт мы добрались быстро. Вот уже и открыли посадку на наш рейс.

— Николь, ты куда?

— У меня билет в эконом.

— Ковин на тебе экономит.

— Да, паршивец этакий.

— Я ему это припомню.

— Сама отомщу.

— Долго ждать, давай отомстим ему прямо сейчас.

Бизон подмигнул и пошел к кассам. Летели обратно в соседних креслах. Ромка рассказывал о своих планах, в том числе и на меня, я кивала, поддерживая все его начинания, но мысли мои были все еще далеко от реалий дня. Жаль, что нельзя остановить солнце, до рассвета все еще было возможно.

— Подумай о моем предложении. Зная тебя, скинул все на почту. И я тебе до дома отвезу, так что не сбегай сразу из аэропорта.

— Хорошо.

— И квартиру поедем смотреть завтра.

— Нет, я буду у матери. Посмотришь ее без меня, фотки пришлешь.

Большую часть перелета я спала, бессонная ночь сказывалась, да и усталость последних дней. Машина остановилась около моего подъезда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Николь, ты обещала подумать над моим предложением!

— Помню, Ромка, подумаю.

Ответ я и так уже знала. Но вдруг что-то изменится за неделю. Закинула вещи в квартиру и унеслась к матери, показать фотографии, поделиться впечатлениями, спросить совета, да и просто соскучилась.