Скарлетт - Александра Риплей

— Колум, не шути.

— Но я совершенно серьезно. И ты должна знать эти сказки, иначе можешь оказаться в страшном затруднении. В большинстве случаев это просто досадное неудобство. Но есть такие сказки, как, например, о гноме-сапожнике, с которым желал бы познакомиться каждый человек…

Неожиданно повозка остановилась. Колум высунулся в окно. Когда сел обратно, он больше не улыбался. Он схватил кожаный шнур, за который открывали окно, и резким движением поднял стекло.

— Сидите тихо и ни с кем не разговаривайте, — торопливо сказал он вполголоса. — Смотри, Кэтлин, чтобы она сидела тихо.

Он сунул ноги в ботинки и быстро зашнуровал их.

— Что случилось? — спросила Скарлетт.

— Тихо, — прошептала Кэтлин.

Колум схватил шляпу, вышел из повозки и закрыл дверь. Его лицо становилось землисто-серым по мере того, как он удалялся от кузин.

— Кэтлин?

— Тихо. Это очень серьезно. Скарлетт. Сиди спокойно.

Раздался неясный глухой звук, от которого стенки повозки задрожали. Даже через закрытые окна Скарлетт и Кэтлин могли слышать громкие резкие слова:

— Ты! Кучер! Проезжай, не задерживайтесь! Это вам не развлечение. И ты! Пастор! Залезай в свою коробку и убирайся вон!

Кэтлин вцепилась в руку Скарлетт.

Повозка покачнулась на рессорах и медленно поехала вперед по правой стороне дороги. Жесткие ветки и шипы раздирали толстую кожу обшивки. Кэтлин отшатнулась от скребущего звука по окну и прижалась к Скарлетт. Еще один глухой стук, и они обе вздрогнули. Что происходило?

Повозка медленно продвигалась вперед. Показался еще один домик, точьв-точь как прежний, сказочный. В открытой настежь двери стоял солдат в черном с золотом мундире и устанавливал два маленьких треногих стула на стол снаружи двери. Слева от двери верхом на норовистой гнедой лошади сидел офицер, а справа стоял Колум. Он что-то тихо говорил маленькой плачущей женщине. Черная шаль сползла с ее головы, и рыжие волосы беспорядочно рассыпались по плечам и щекам. Она держала на руках ребенка: Скарлетт увидела его голубые глаза и грубую домотканую ткань на круглой головке. Маленькая девочка, очень похожая на улыбающегося ребенка в половинке двери, всхлипывала в материнский передник. И мать, и дети были босы. На середине дороги рядом с громадным треножником из стволов деревьев стояли солдаты. Четвертый ствол висел, раскачиваясь на веревках, прикрепленных к верхушке треноги.

— Давай, Падди! — закричал офицер.

Повозка скрипнула и рванулась вдоль живой изгороди. Скарлетт чувствовала, как дрожала Кэтлин. Здесь происходило что-то ужасное. «Эта бедная женщина, она вот-вот упадет в обморок… или сойдет с ума. Надеюсь, Колум поможет ей.»

Женщина упала на колени. О Боже, она теряет сознание, она уронит ребенка! Скарлетт рванулась к дверной ручке, но Кэтлин схватила ее за руку.

— Кэтлин, позволь мне…

— Спокойно. Ради Бога, спокойно.

Отчаянный настойчивый голос Кэтлин возымел свое действие: Скарлетт остановилась. В чем же все-таки дело? Скарлетт смотрела, не веря своим глазам. Плачущая мать схватила руку Колума, целуя ее. Он сотворил крест над головой женщины, затем поставил ее на ноги, коснулся головки младенца, потом маленькой девочки. Положив руку на плечи женщины, он отвернул ее от домика.

Повозка медленно поехала, и неясные глухие удары послышались снова. Они начали удаляться от живой изгороди, выезжая на середину дороги.

— Кучер, остановись! — закричала Скарлетт, прежде чем Кэтлин смогла помешать этому.

— Не надо, Скарлетт, не надо, — умоляла Кэтлин, но Скарлетт открыла дверь до остановки повозки. Она с трудом выбралась на дорогу и побежала обратно по направлению шума, волоча по грязи подол своих модных юбок.

Увиденное и услышанное остановило ее, и она закричала, протестуя. Раскачивающееся бревно снова ударило по домику, и его передняя стена обвалилась внутрь, вдребезги разбивая окна, разбрасывая кусочки чистого блестящего стекла. Красные оконные наличники упали в пыль, поднятую кувыркающимися белыми камнями, а двустворчатая красная дверь сложилась вдвое. Стоял ужасающий грохот — скрежет… треск… пронзительный крик…

Затем на какой-то миг наступила тишина — и снова треск, который превратился в грохот, к резкий удушающий запах дыма. Скарлетт увидела факелы в руках трех солдат, пламя, жадно пожирающее соломенную крышу. Она вспомнила армию Шермана, сожженные стены и трубы Двенадцати Дубов и закричала от горя и ужаса. А где же Колум? О Боже, что случилось с ним?

Его фигура торопливо появилась в клубах черного дыма, который стелился по дороге.

— Уезжайте! — закричал он Скарлетт. — Залезай в повозку.

Пока она не вышла из состояния транса, приковавшего ее к месту, Колум стоял рядом с ней, пожимая ее руку.

— Пошли, Скарлетт, не задерживайся, — сказал он настойчиво. — Мы должны ехать домой.

Повозка кренилась на поворотах дороги, несясь со скоростью, на какую только были способны лошади. Скарлетт бросало из стороны в сторону между закрытым окном и Кэтлин, но едва ли она это замечала. Она все еще дрожала под впечатлением страшного зрелища. Только когда повозка замедлила скорость, переходя к спокойному скрипучему движению, ее сердце перестало колотиться и она смогла отдышаться.

— Что же там происходило? — спросила она. Ее голос прозвучал странно.

— Бедную женщину выселяли, — резко сказала Кэтлин, — и Колум утешал ее. Тебе не следовало вмешиваться подобным образом. Ты могла бы навлечь беду на всех нас.

— Помягче, Кэтлин, ты не должна ругать Скарлетт. Она не могла ничего знать, будучи в Америке, — сказал Колум.

Скарлетт хотела запротестовать и сказать, что она знала худшее, значительно худшее, но раздумала.

— Но почему ее выселяли? — спросила она вместо этого. Она хотела скорее разобраться во всем.

— Они не заплатили арендную плату, — объяснил Колум. — И более того, ее муж оказал сопротивление, когда они пришли сюда в первый раз. Он ранил солдата и его забрали в тюрьму, оставив ее с маленькими детьми.

— Это печально. Она выглядела такой жалкой. Что она будет делать теперь?

— Недалеко отсюда живет ее сестра, я послал ее туда.

Скарлетт немного расслабилась. Она очень жалела бедную женщину, обезумевшую от горя. И все же она была права. Ее сестра, должно быть, жила в первом сказочном домике. И потом, люди действительно обязаны платить арендную плату. Она бы пустила по миру нового арендатора бара, если бы он попытался «зажать» плату. Что касается мужа, ранившего солдата, то это было совершенно непростительно. Он должен был знать, что его ждет наказание. Он должен был подумать о своей жене, прежде чем совершить такой глупый поступок.