Николай Чуковский. Избранные произведения. Том 1 - Николай Корнеевич Чуковский

День был темный, как обычно в декабре. Слегка подморозило. Легкий реденький сухой снежок падал на тротуарные плиты, вместе с пылью крутился вокруг тумб. На Соне поверх комбинезона было ее зимнее пальтишко, теперь едва достигавшее ей до колен — так она из него выросла. Чем ближе подходила Соня к родному дому, тем быстрее она шла. Во двор она почти вбежала.

Во дворе было пусто и тихо. Но возле лестницы, ведущей к Шарапову, стояла легковая машина. «Уваров здесь!» — подумала Соня. Она не любила заходить к Шарапову, когда там был кто-нибудь, — ей казалось, что она мешает. Но нужно взять Славино письмо. И она зашла.

В железной печке пылали дрова. Возле печки сидел шофер Уварова и блаженно грелся. Капли пота блестели у него на лбу. Шарапов, как всегда, сидел за своим столом под черной жестяной трубой, выводившей дым в форточку. На лице его было то самое сосредоточенное, торжественно-замкнутое выражение, которое появлялось всегда, когда приезжал Уваров. Из кабинета Уварова, из-за двери, раздавался гул многих голосов.

— Вам нет ничего, — поспешно сказал Шарапов, едва увидел вошедшую Соню.

Соня не поверила.

— Как же так — ничего? — спросила она растерявшись.

— Вам писем нет, — вполголоса повторил Шарапов, всем своим видом показывая, что она пришла не вовремя и что он сейчас не может с ней разговаривать.

Но Соня была слишком встревожена, чтобы уйти, ничего не узнав.

— Уже месяц нет от него писем… Как же так?

Лицо Шарапова чуть-чуть смягчилось.

— Пустяки, — прошептал он. — Ничего с ним не сделалось. Он вам не пишет потому, что вы скоро узнаете…

— Его увезли куда-нибудь?

— Никуда его не увезли. Говорю вам, вы скоро узнаете.

— Что узнаю?

Но тут из-за двери раздался голос Уварова:

— Шарапов!

Махнув Соне рукой, чтобы она уходила, Шарапов кинулся на зов.

Соне было ясно, что сейчас она от него ничего не добьется. Встревоженная, она ушла, решив вернуться сюда через несколько часов, — быть может, к тому времени Уваров уедет и Шарапов станет разговорчивее.

Она перешла через пустой двор и стала подниматься по своей лестнице, знакомой до каждой щербинки на ступеньках, до каждого пятна на стене. Здесь все как раньше, только на площадке третьего этажа в оконной раме нет стекла. Ветер гонит в разбитое окно снежинки, и вся площадка покрыта уже ровным слоем снега. И ни одного следа на снегу — никто не ходит по этой лестнице, все квартиры вокруг пусты.

Она поднялась на шестой этаж, сунула ключ в замочную скважину, и замок щелкнул так знакомо!

Она открыла дверь и замерла на пороге: передняя была освещена неярким электрическим светом.

В первое мгновение она решила, что в квартире кто-то есть. Но потом догадалась: свет сам зажегся в ее отсутствие. Эта лампочка, вероятно, горит уже много дней. Электричество в городе исчезло прошлой зимой. Но на протяжении лета и осени в некоторые дома стали давать ток, и с каждой неделей таких домов становилось все больше. Вот пришел наконец черед и для их дома.

В квартире было еще довольно тепло — морозы установились недавно и стены не успели промерзнуть. Но Соня знала, что тепло это обманчиво, что через десять минут начнут стынуть руки и ноги, и потому раньше всего затопила в кухне железную печурку, возле которой прошлой зимой умер дедушка. Пламя вспыхнуло сразу, и печка наполнила кухню уютным, протяжным домашним гудением. Отсветы огня заплясали на боках кастрюль.

Соня сняла пальто, села на табуретку и протянула к огню ноги. Все здесь было родным. Блаженное и грустное чувство родного дома охватило ее. Тусклый свет зимнего дня, проникавший сквозь мутное стекло, и шум огня, и потолок, и стены, и облупившаяся краска на двери — все, все напоминало ей о маме, о дедушке, о Славе.

Скоро стало жарко. Она поставила на печку большой чайник с водой, чтобы постирать и вымыться. А пока греется вода, она решила сходить к маме в комнату, к шкафу, посмотреть, не найдется ли там чего-нибудь теплого, чтобы носить под комбинезоном.

Уже целый год — с тех пор как они с дедушкой и Славой переселились в кухню — она не заходила в комнаты. Там была вечная тьма — плотную синюю маскировочную бумагу, закрывавшую окна, никогда не снимали. Натыкаясь на стулья, Соня прошла через столовую и вошла в мамину комнату. Повернула выключатель, и лампочка на потолке вспыхнула — тускло, вполнакала, — озарив стены желтоватым неуверенным светом.

Сонин картонный театр по-прежнему стоял на столе. Вот диванчик, на котором Соня спала чуть ли не всю свою жизнь. Знакомо поблескивали металлические шары на спинке маминой кровати.

Вдруг что-то бесшумно шевельнулось в углу. Соня вздрогнула и обернулась. Какой-то стройный юноша стоял у стены и смотрел на нее. Да ведь это она сама! Это ее отражение в большом мамином зеркале!..

Ей стало смешно, что она не узнала себя. Давно, очень давно не приходилось ей смотреться в большое зеркало, и она совсем не такой себя представляла. Быть может, дело заключалось в том, что электричество горело тускло, но девушка в зеркале, право же, была недурна собой. Даже этот комбинезон вовсе не так уродовал ее, как ей казалось. Она приблизила к зеркалу свое худенькое лицо и в течение нескольких мгновений рассматривала свой чистый лоб, свои изогнутые черные брови, свои темные глаза, как будто все это видела впервые.

Потом, отвернувшись от зеркала, шагнула к шкафу. В шкафу висели мамины вещи, и все они для Сони были так связаны с мамой, что она боялась до них дотронуться. Вот мамино старенькое шерстяное платье, в котором она обычно хозяйничала дома. Платье это казалось Соне частью самой мамы. А вот новый серый костюм, в котором мама ходила в школу на работу. Он очень шел маме, она была в нем такая важная; и поносить-то его она успела всего каких-нибудь полгода. Вот мамина шубка из кроличьего меха, вот еще одно платье, черное, выходное, в котором мама ходила с папой в Дом ученых встречать Новый год, вот ее блузка, халаты… Все эти вещи повешены были здесь мамой и словно ждали, когда она откроет шкаф и возьмет их… Соня их не коснулась. Нагнувшись, она искала в углу шкафа белую шерстяную фуфайку, которую мама почти никогда не носила.

Однажды, озябнув на работе в подвале, Соня вспомнила об этой фуфайке и решила во что бы то ни стало найти ее. В шкафу