Богатые — такие разные. Том 2 - Сьюзан Ховач

— Дорогой мой, я думала, что успокоительное заставляет тебя лежать спокойно!

— Но ты же могучий стимулятор!

Я рассмеялась, обхватила его руками и позабыла свои страхи, связанные с Сэмом Келлером. Забыла даже о Корнелиусе.

— Боже мой, Стивен, разве так можно?

— Если бы я даже умер от этого, как прекрасна была бы такая смерть! — ответил он.

Мы рассмеялись и поцеловались снова. Я сказала ему, что он выглядит гораздо лучше, однако, увидев морщины на его лице, поняла, что он перенес большие страдания. Я присела на край кровати. Он сразу же схватил мою руку, словно она связывала его с жизнью, и так ее сжал, что мне стало невыносимо больно. К моим глазам подступили слезы, но я только поморгала и закурила сигарету.

— Дорогой мой, у нас всего несколько минут, а мне надо рассказать тебе так много… — решительно, по-деловому проговорила я. Рассказала ему об Элфриде и Джордже и показала последние письма Элана и Элдрида из школы. Я рассказала ему о том, что звонила в офис на Милк-стрит и что там в его отсутствие ничего неприятного не произошло. — А теперь расскажи мне все, — попросила я его. — Было очень плохо?

— Господи, Дайана, я не хочу заводить долгий разговор об этом, жаловаться на судьбу, говорить о том, как ужасно пить! Почему ты поглядываешь на часы? Кто этот счастливый любовник и на какой час назначено свидание?

— Свидание было и прошло, дорогой. Вчера я была приглашена на ленч в «Савой» Сэмом Келлером.

Я подробно рассказала ему о предложении Корнелиуса. Думала, что узнать мой ответ будет ему полезно для укрепления уверенности в себе, но мой рассказ так взвинтил Стива, что он был готов мчаться прямо в «Савой».

— Я распну его, этого мальчишку, Сэма Келлера! — вопил он.

Я распечатала коробку от «Форсмана» с превосходным шотландским песочным печеньем и предложила его Стиву.

— Попробуй, дорогой, и успокойся. Сэм Келлер больше не мальчишка, как, впрочем, и Корнелиус. Оба они опасные и решительные люди и были бы очень рады, если бы ты объявился в Лондоне после того, как мы сказали всем, что ты уехал в Америку. Угодив им прямо в руки, ты доставил бы своим врагам большое удовольствие. — Стив взял одно печенье. Я налила два стакана ячменного отвара. — У Корнелиуса наверняка есть целый список претензий для сведения счетов, — заметила я, — но если мы будем вместе — а это так и будет, и если ты поправишься — а иначе просто не может быть, — все его планы провалятся. Он сматывается из Лондона. Мы будем на разных материках, и никто не сможет ничего с нами сделать… Я не допущу никакой промашки.

Стив залпом выпил свой ячменный кофе, схватил коробку с печеньем и начал путаную тираду о том, что ему хотелось бы сделать с Корнелиусом. Я слушала его рассеянно.

— Да, дорогой, — вставила я, когда он умолк. — Но что задумал Корнелиус в отношении меня?

Стив коротко и цинично усмехнулся.

— Нетрудно догадаться, что нужно большинству мужчин. А потом он откинулся бы на спину и сказал, что во всем следует по стопам Пола.

— Как говорит Сэм, Корнелиус потерял всякий интерес к Полу.

На губах Стива снова появилась циничная улыбка, и ее цинизм был еще более откровенным.

— Стив! — снова заговорила я. — Сейчас не до юмора, все это может оказаться очень серьезным. Мы раньше недооценивали Корнелиуса, и теперь, особенно когда мы так уязвимы, продолжать недооценивать его было бы совершенно недопустимо. Давай как следует подумаем. Ты хорошо знаешь этого человека, и, вероятно, даже лучше, чем он сам думает. Поставь себя на его место. Я — в Нью-Йорке, моя косметическая фирма процветает при твоей благородной поддержке. У тебя целый список претензий ко мне. Что ты стал бы делать дальше? Неужели ты почувствовал бы себя настолько уверенным, чтобы прыгнуть ко мне в постель, следуя по стопам Пола?

— Дайана, что бы тебе вчера ни говорил Сэм, Корнелиус поклоняется Полу, как дикарь тотемному столбу.

— Тогда почему бы Сэму казаться безразличным, почти отвернувшимся от Пола? Это заставляет меня думать о том, не утратил ли Корнелиус каким-то образом свои иллюзии. Видишь ли, Стив, дело в том, что Корнелиус вряд ли мог хорошо узнать Пола. И если он и был его героем, то подозреваю, что поклонялся Корнелиус вовсе не самому Полу, а той силе, которую Пол воплощал.

— Пол был, несомненно, сильным человеком, — согласился Стив, — и, несомненно, ему нравилось создавать у всех впечатление, что он крепок, как сталь. Но, Иисусе! Под этой оболочкой, внутри он был мягким, как масло, разве нет? Разумеется, он прятал все это в себе, но если бы только Корнелиус мог видеть его в день убийства…

В палату заглянула дежурная.

— Пора, госпожа Салливэн, — любезно предупредила она.

— Еще пять минут! — взмолился Стив, и она с улыбкой закрыла дверь.

— Стив…

— Да, в то утро он раскис, как кисель, говорил, что все бросит и поедет вслед за тобой в Англию. Мужчина уже в летах, погнавшийся за девушкой вдвое моложе себя, — прости, дорогая, но именно так я представлял себе все это в то время! И когда я подумал об этой его внутренней борьбе, я решил убедить его воздержаться от передачи тебе того последнего письма, которое он написал…

По мере того как в моем воображении и так, и сяк поворачивался напоминавший сложную головоломку образ Корнелиуса, я видела, как во мраке мягко проступали отсутствовавшие ранее детали.

— Этого письма так и не нашли, не правда ли? — спросила я.

— Да, мы знали, что Пол должен был спрятать его перед смертью и что Мейерс сжег папку с его личной перепиской.

— Стив, этого-то мы как раз и не знаем. А что, если Корнелиус прочел это письмо и понял, что его тотемный столб был обманом?

— Это, конечно, могло бы объяснить несоответствие между тем, что я помню, и картиной, нарисованной тебе Сэмом. Но, Дайана, совершенно исключено, чтобы Корнелиус мог увидеть это письмо. Он даже еще не начал работать в банке «Ван Зэйл», когда был убит Барт Мейерс, и, значит, он никак не мог видеть эту папку.

— Если только она не уцелела, — по моему телу пробежала дрожь, — эта папка с документом о праве собственности на Мэллингхэм, Стив…

Он вскочил с кровати, обнял меня и прижал к себе.

— Успокойся, дорогая. Я знаю, тебя постоянно терзают кошмары в связи с этим проклятым документом, но послушай меня. Если бы эта папка уцелела, я бы давно ее нашел… но если бы я ее каким-то образом не заметил и ее нашел бы Корнелиус, он не мог бы наткнуться на эту бумагу. Никто из нас не знал наверняка, что она в папке, и это лишь подтверждает, что ее могло там не быть. Подумай хоть минуту: неужели ты можешь серьезно предположить, чтобы Корнелиус, получив в свои руки такое оружие, спрятал бы его в тайник, как реликвию, вместе с коллекцией женского белья? Нет, он давно бы уже хватил им нас по голове.