Горький мед. Гренландская кукла. Кодекс смерти. Девятый принцип. Перст Касандры - Герт Нюгордсхауг

Господи! Он, кажется, сходит с ума! Ему срочно нужно найти кого-нибудь, кого он может обнять, кому может довериться и кто сможет вернуть его к действительности, утешить. Ведь должна же в конце концов быть какая-то более разумная действительность.

Девушка в желтом. Гид. Красавица. Как бы ему хотелось, чтобы она пришла к нему сейчас, улыбнулась и с удовольствием отправилась бы гулять вдоль Нила! Они уселись бы на скамейку, она бы вытащила свое вязание, а Фредрик тем временем рассказывал бы свою историю. Если бы да кабы…

Он добрел до какого-то большого парка. Пусто. В ветвях финиковых пальм тихо покачиваются фонарики. Громко стрекочут цикады, наслаждаясь собственной монотонной песней, а в темноте под кустами светятся зеленые глаза. Кошки. Каирские кошки вышли на охоту.

Фредрик пнул ногой темноту под кустом, где светилось по меньшей мере четыре пары зеленых глаз. Услышал шипение, и тут же на дорогу вылетели шесть тощих кошек. Поначалу они было выгнули спины, но как только Фредрик принялся размахивать руками, тут же бросились наутек.

Все шесть были в парадной военной форме. Портупея и резиновые дубинки. Медали и эполеты. Нашивки и вышивки. Армия. Военно-воздушные силы. Военно-морской флот. Кавалерия. Танковые войска.

Фредрик отдал честь, развернулся и вышел из парка. Он очутился на улице Эль-Насрива и пошел по ней вверх. Изредка останавливался, чтобы лишний раз рассмотреть свои ботинки, брюки и рубашку. Доставал новый бумажник, паспорт и внимательно проверял их. Ничего не пропало — все на месте. Завернув с улицы Салах Селем в узкие переулки, Фредрик притормозил, подумал-подумал и повернул на запад, а затем перешел по мосту Кабри, все еще полному машин, на другую сторону Нила. Он очутился в неизвестной ему части города. Был уже почти час ночи. Фредрик страшно устал и с трудом передвигал ногами.

Улицы и закоулки. Хотя машины сейчас редко проносились мимо, но вокруг было полно народа, многие лавки все еще работали, и продавцы пытались затащить к себе Фредрика.

У отеля стояла полицейская машина.

И «вольво» с дипломатическими номерами.

Теперь понятно, что они там делали: полиция оповестила норвежское посольство. Завтра же весь Осло будет знать о гибели Фредрика Дрюма. Бессмысленно убит и брошен в саркофаг в пирамиде Хеопса.

В его комнате они найдут немного: несколько сувениров, купленных на базаре, среди них — бюст прекрасной Нефертити, пряности, поллитровую склянку с экстрактом «Aramis», да еще открытки и карту города. И больше ничего. Он не обременял себя багажом в этой поездке.

Он двигался по кругу, как в дурном сне.

Стоп! Не может же он так кружить ночь напролет. Ему надо отдохнуть перед завтрашним днем. Иначе в голову не придет ни единой разумной мысли. Необходимо найти пристанище и хорошенько выспаться. Пристанище. И полная анонимность.

Он уселся на пустой ящик из-под дынь рядом с овощной лавкой и задумался. Через некоторое время поднял голову и огляделся. Судя по всему, туристы в этом районе не были частыми гостями. Вот и прекрасно. Оставалось только отыскать дешевый отель поблизости.

Фредрик закружил в узких переулках. Вышел на улицу, которая вела к широкому шоссе на Гизу, но тут же повернул назад. Вскоре он очутился на заставленной автобусами площади. Автовокзал. Рядом красовались три обшарпанных отеля. Вряд ли тут снимали номера западные туристы. Фредрик выбрал из трех отелей самый приличный. Надо же — две звездочки. Hotel Nebka.

Подолом рубашки он стер с лица пыль и пот, поднялся по ступеням и вошел в вестибюль.

Ночной портье оказался высоким худым парнишкой в очках. Их стекла могли по толщине сравниться разве что с донышком бутылки из-под пепси-колы, и Фредрику не удалось разглядеть, спит парень или бодрствует, задрав ноги на красивый резной табурет.

Фредрик покашлял и положил на стойку паспорт.

Парень зевнул, улыбнулся и на почти безукоризненном английском поприветствовал гостя.

Фредрик выбрал одноместный номер с душем. Заплатил за четверо суток вперед, чтобы завоевать доверие — ведь у него не было багажа. Парнишка представился Ахрамом и даже бровью не повел, когда списывал с паспорта имя Фредрика Дрюма в регистрационную книгу. Не все в многомиллионном Каире читали газеты и не все запоминали имена убитых иностранцев.

В номере пахло нафталином, старым кедровым деревом и сладким табаком. Широкая кровать, тумбочка, два стула, шкаф и большое зеркало. Душ в отдельном закутке с коричневыми подтеками на кафеле. Туалет в коридоре.

Совсем не плохо. Большего и не требуется.

Фредрик бросился на кровать в одежде. Тараканы на потолке не двинутся с места, пока горит лампа на тумбочке. Он спокойно дышал. Сможет ли он уснуть, закрыть глаза и провалиться в сон? Что его ждет завтра? Еще более невероятная и абсурдная действительность?

Спать. Он может спать.

Он полежал, прислушиваясь к слабому шуму с улицы.

Нет. Так он никогда не уснет. Надо раздеться и принять душ. Завтра он должен быть свежим и отдохнувшим. Он чувствовал, что завтрашний день сулит много неожиданностей.

Он разделся и принял душ. Так долго стоял под струями воды, что чуть не заснул.

Khi'elim kru. С этими бессмысленными словами он и заснул.

Он подскочил на кровати. Оторопело крутил головой. Ему почудился голос: «Мистер Дрюм, все идет, как надо. Все прекрасно».

В комнате никого не было. Просто ночной кошмар. Померещилось. Голос старого египтянина. Человека, принесшего Фредрику газету.

Все идет, как надо.

Утро. Ему больше не хотелось спать, он прекрасно помнил, что случилось вчера. Так-так.

Но почему этот египтянин пришел к нему? Кто он, и что ему надо?

Фредрик откинул простыню и спустил ноги на пол. Подошел к окну и осторожно из-за шторы выглянул на улицу. На автовокзале кипела жизнь. Его разбудили слова старого египтянина. И в ту же секунду он понял, что где-то уже слышал этот голос.

Было начало девятого, но есть совсем не хотелось. Хочется — не хочется, а надо. Ресторан отеля располагался рядом со стойкой портье. Крошечный зал, четыре стола, заляпанные скатерти, запах сладкого табака. Семья арабов с тремя малышами оккупировала два стола.

Он выпил чашку чая, через силу проглотил несколько олив, кусочек белого овечьего сыра и тост с мармеладом. Попросил официанта принести бутылку минеральной воды. Это он возьмет с собой. А теперь — быстрее на свежий воздух, а то, кажется, ему сейчас станет плохо.

Вокруг суетились люди. Фредрик протиснулся между недогруженной тачкой с овощами и стеной кричащих торговок сладостями с подносами на головах, пробился сквозь толпу томящихся пассажиров, почувствовал себя еще хуже от выхлопных газов десятков работающих на холостом ходу автобусов, выдрался на широкую улицу Эль-Нил и пошел вдоль реки. Немного погодя, ему попалась ниша в стене, в которой стояли две скамейки. Отсюда открывался прекрасный вид на Нил.

Что же делать?

Надо предпринять что-то дельное. Но что? Прежде всего, послать телеграммы в Осло Тобу и другим близким друзьям, родственникам, которые не особо ему близки, но которых наверняка предупредили из МИДа. Сколько же всяких приключений и неприятностей выпадает на его долю, в какие только заварушки он не попадает!

Кроме того, надо тем или иным образом узнать, кого убили и где находится его тело, чтобы собственными глазами убедиться, что это все-таки не Фредрик Дрюм. А потом можно отправиться и в полицию, заявить о своем воскрешении и потребовать разобраться в этом кошмаре.

У жертвы были его документы. Его туфли, его брюки, его рубашка. По спине пробежали мурашки. С фактами не поспоришь, а они утверждали, что против Фредрика Дрюма плелись интриги, достойные самого дьявола. Почему? Зачем?

У него не было ни одного разумного объяснения, он лишь потел и пил воду из бутылки. Сегодня будет жарко.

Сквозь шум автомобилей донеслись призывы муэдзинов. Постоянно приходилось отмахиваться от мальчишек, которые хотели почистить ботинки, продать кока-колу или просто-напросто получить милостыню.

Голос. Голос старого египтянина. Он попытался вспомнить, где именно его слышал, но напрасно. Во сне и даже сразу после пробуждения Фредрик был уверен, что слышал голос. Сейчас уверенности поубавилось. Лицо во всяком случае совершенно ему не знакомо. Тогда откуда он помнил голос? Ерунда, чепуха, глупости.

Фредрик чувствовал себя идиотом, готовым проглотить собственный язык и одновременно наложить в штаны.

Он никак не мог сосредоточиться, все время кто-то приставал к нему: «Where do you come from? Do you speak English?»[37] Как бы ему хотелось стать глупым финном, который мог говорить только на своем собственном никому не понятном языке! Каким простым стал бы тогда его мир!