Вторая мировая война - Анатолий Уткин

Где сонная артерия русских? Какой удар можно нанести, пока они обложились своими силами вокруг неприступной Москвы? Нефть — вот подлинная черная кровь войны моторов и течет она в русскую военную машину из одного места, из скважин вокруг Апшерона, из спасительных для русских бакинских нефтяных полей. Нанести удар по полуобнаженной артерии, лишить русские танки и самолеты горючего, остановить эту машину и поставить на колени. Примерно так, должно быть, рассуждал Гитлер, обращаясь на русский Юг, к Волге, к Грозному и кавказским перевалам. Выйти к Волге, перерезать нефтяную артерию советского промышленного комплекса — и увидеть как гигант, спазматически сопротивляющийся, начнет клониться и рухнет к ногам Германии. Для Гитлера — это финал долгих размышлений. Беседуя с любимцем — танковым героем фон Клейстом, Гитлер 1 апреля доверительно сообщает, что его танковым войскам поручено захватить нефтяные богатства Кавказа и ликвидировать способность Красной Армии к мобильным действиям. Без горючего людской вал противника беспомощно замрет в окопах.

Идея: перерезать волжскую транспортную магистраль, выйти в предгорья Северного Кавказа, завладеть Майкопом, Грозным, Баку. Заставить воевать на своей стороне Турцию, поставить под удар Персидский залив и сомкнуться с японцами в предгорьях Индии. Результатом этих размышлений стал «Синий» план. Он не требовал колоссальной и многомесячной концентрации сил. Этот план обращался к наличным ресурсам, к уже показавшим свою боевую выучку войскам.

Вот как характеризует «Синий план» фельдмаршал Кейтель. «Действуя в первом наступательном направлении в направлении Воронежа, примерно на полпути между Москвой и районом Донецка, ввести русских в заблуждение относительно собственно замысла, дезориентировать их, внушить им впечатление о намерении повернуть на север, на Москву, чтобы сковать там их резервы. Далее Гитлер хотел перерезать различные железные дороги (север-юг) между Москвой и промышленными и нефтяными областями, неожиданным и максимально быстрым поворотом войск вдоль Донца на юг захватить Донецкий угольный бассейн, овладеть нефтяным районом Кавказа и у Сталинграда преградить путь водному транспорту по Волге, по которой с помощью сотен танкеров шло обеспечение войск нефтью из Баку. Войска союзных государств (Румынии, Венгрии и Италии) должны были своими примерно 30 дивизиями прикрывать растянутый северный фланг этой операции вдоль служившего водной преградой Дона, где они казались защищенными от предполагаемых наступлений через его русло».

Это завораживало, это удивляло. Это не было плодом сухой прусской военной науки и Гитлер хотел еще раз поставить этих хлыщей с моноклями в идиотское положение.

Центром сосредоточения мобильных резервов был назван Армавир.

В параметрах людской мощи и вооружений вермахт образца весны — начала лета 1942 года находился примерно на уровне своего вторжения в СССР. Увеличили свои военные контингенты германские союзники — венгры и румыны. С учетом этого (и некоторых других) фактора подготавливаемая сила была значительнее, чем нацистская армия июня 1941 года. Численность танковых дивизий увеличена с 19 до 25, боевая мощь и оснащение отдельно взятой дивизии увеличились.

За Германию играл «фактор проделанного». За спиной вермахта пролегли тысячи километров советской территории, к эксплуатации которой Германия усиленно приступила. Гитлер в Мюнхене в апреле 1942 года обсуждает возможность создания двухэтажного сверхпоезда на колее в четыре метра, идущего со скоростью 200 километров в час между Верхней Силезией и Донецким угольным бассейном. Сотни тысяч остарбайтеров стали прибывать в вагонах для скота на работу в германской экономике. Ведущие германские фирмы пользуются даровой рабской силой. Для увеличения численности этих рабов немцы начинают заигрывать на захваченной территории Советского Союза с националистами всех мастей.

Гитлер начинает добиваться лучшего взаимодействия с союзниками и сателлитами. В конце апреля 1942 года он ведет в замке Клессхайм переговоры с Муссолини. Согласно мемуарам итальянского министра иностранных дел Чиано, главной задачей (быстро седеющего, по мнению Чиано) Гитлера было «преисполнить Муссолини энтузиазмом относительно войны на востоке». Советы лишились колоссальных индустриальных мощностей. Военные возможности Красной Армии сократились. Ситуация для Германии будет постоянно улучшаться, а для России — ухудшаться. Все присутствовавшие в замке Клессхайм утверждают, что «глаза Гитлера были зафиксированы только на России». Именно там будет решена судьба мировой войны. В том же ключе беседует с итальянцами Риббентроп: «гений фюрера» позволил преодолеть худшие последствия русской зимы; грядущее наступление в направлении Кавказа лишит русских горючего и приведет военный конфликт к окончанию. Победа на востоке вынудит Британию пойти на немецкие условия мира. Британские надежды на Америку обернутся колоссальным блефом. Отдельный день был отведен для согласований планов военачальников и общей дискуссии по военному положению.

Гитлера в таких обстоятельствах часто тянуло заглянуть в будущее (разумеется, в свое победное будущее). Комплексы однотипных зданий в Германии строиться больше не будут. Хватит этих стерильных районов одинаковых зданий до горизонта, всех этих Цвикау, Гельзенкирхенов, Биттерфельдов. В германскую архитектуру следует внести «элемент культуры». Пусть Германия малых и средних городов будет достойна своих героев. Вечером 8 мая 1942 года Гитлер рассуждает в планетарных масштабах: «Земля — это переходящий кубок и стремится попасть в руки сильнейшего. Вот уже многие тысячелетия на этой земле идет непрерывная борьба. И если люди за последние 300 лет не осели на Европейском континенте, то это объясняется открытием Америки и вытеснением ее жителей европейцами. Создавая в России новую «Восточную марку», следует, основываясь на историческом опыте, подходить к ней с той же меркой, что и когда-то к старой «Восточной марке», то есть к землям, лежащим к востоку от Эльбы».

Вечером 12 мая Гитлер делает такие наметки: «Цель восточной политики — в перспективе — освоить это пространство для заселения его ста миллионами представителей германской расы. Нужно приложить все усилия и с непоколебимым упорством направлять туда один миллион немцев за другим. Не позднее чем через десять лет я хочу получить донесение о том, что на присоединенных к Германии или же занятых нашими войсками восточных землях живет как минимум двадцать миллионов немцев». На западе Франция может «присоединиться к державам «оси» и тем самым сохранить для себя большую часть своей европейской территории, а также компенсировать неизбежные территориальные уступки Германии, Италии и Испании продвижением в глубину Центральной Африки». В полдень 20 мая: «Если нам удастся воспитать германскую молодежь фанатично преданной друг другу и рейху, то тогда Германский рейх вновь окажется сильнейшей державой в Европе, как это уже бывало на протяжении тысячелетия, прошедшего после падения Римской империи».

Практическая плановая разработка германскими военными специалистами заданий отдельным частям началась 8 мая. Предпосылкой оптимистических планов было предположение, что Красная Армия перенапряглась в ходе зимней кампании 1941–1942 годов и ее боевая сила в дальнейшем будет только убывать. Теперь Гитлер не хотел территории, он желал переломить хребет «восточному зверю». Теперь в процессе продвижения на юг его интересовали прежде всего цифры потерь Красной Армии. На определенном этапе она должна побледнеть, а потом и посинеть от малокровия. Без нефти Кавказа это произойдет быстрее и надежнее — остановятся танки и замрут моторы самолетов.

Нужно сказать, что те высоколобые специалисты ОКВ и ОКХ, которые отдавали дань сомненью, под напором Гитлера, пользуясь немецким выражением, «зажали хвосты между ног». Никто из кадровых специалистов, имеющих колоссальный опыт двух мировых войн, не выдвинул идей, хотя бы как-то конкурирующих с идеями Гитлера, всегда бравировавшего лишь окопным опытом Первой мировой войны, считавшего, что этой маленькой штучкой — стратегическим мышлением можно вооружиться без половины жизни, проведенной у пыльных карт былых сражений. В «Синем» плане безошибочно виден почерк самого Гитлера, на счастье (нам) презиравшего разведку, носившегося со своей интуицией до граней презрения к профессионалам. В таком немецком военном планировании не было, как минимум, одного важного элемента — варианта, когда дело не пойдет, варианта «худшего развития событий». Презумпция экономической, политической и военной слабости Советского Союза затмевала критическое отношение к собственным возможностям.

Были у этой высокомерной армии горькие предвкушенья? Лишь после войны германские солдаты — особенно те, кто уже получил страшный зимний опыт, — стали делиться чувствами, которые владели ими накануне эпохальных событий летнего сезона 1942 года. «Да, мы были героями. Все старались сделать нам что-то хорошее дома и газеты были полны историями о наших подвигах. Восточный Фронт! В этих словах было нечто, когда ты говорил о нем, окружающие реагировали так, словно ты признался в своей смертельной болезни. Каждый был так дружествен, почти насильственно дружелюбен — но в их глазах был особый блеск животного любопытства, словно они смотрели на нечто обреченное…. И где-то там, в глубине, столь многие из нас тоже верили в это. По вечерам мы обычно говорили друг с другом особенно откровенно. Чьи-то узкие монгольские глаза снайпера ожидали каждого из нас. Иногда для нас главным было то, чтобы наши тела перевезли в Рейх так, чтобы наши дети могли посетить наши могилы».