Дом неистовых клятв - Оливия Вильденштейн

— Так как? — он развязывает тугой узел. — Куда ты отправишься, Мириам?

— Сначала на Шаббе. Мне нужно вымолить себе прощение.

Юстус снимает перчатки и засовывает их в карман кителя, после чего проводит руками по волосам, пытаясь усмирить пряди, прилипшие к его бледному лицу и покрытые кровавой коркой. Ему, так же как мне и Мириам, просто необходим душ. И несколько шаббианских кристаллов.

Он потратил все свои лечебные кристаллы на моё раненое бедро и порезы на шее и запястьях Мириам, убедив нас в том, что рана на его голове уже зажила. Судя по тому, как он двигался, по сжатым губам и складкам на его лице, я поняла, что у него есть и другие раны, которые ещё не зажили, но мой дед — гордый человек, поэтому я приняла кристаллы, не настаивая на том, чтобы он оставил немного себе.

А ещё я знаю, что сочетание моей крови с обсидианом может причинить ему вред, но только если всё это каким-то образом попадёт ему в сердце. Поэтому я решила не истекать кровью в непосредственной близости от него.

Подумать только, скоро мне не придётся об этом переживать.

Мой отец, наконец, складывает части камня перед Мириам, соединив вместе неровные края его осколков и сложив из них один огромный цельный камень. Алые разводы, которые Юстус вытянул на поверхность, должно быть, впитались обратно в камень, потому что его серая поверхность выглядит незапятнанной.

Тени Лора опускаются мне на плечи, как тот меховой плащ, который он дал мне во время полёта над Глэйсом — они тяжёлые, но мягкие. Несмотря на то, что Данте мёртв, а шаббианская ведьма оказалась у нас в руках, Мириам больше не собирается превращаться в камень, в отличие от меня, воронову сущность которой недавно высвободили, поэтому мы с Лором решили, что до тех пор, пока барьер не исчезнет, он останется в том обличье, которое нельзя проткнуть.

Щёки моего отца порозовели от волнения, а глаза ярко горят надеждой. Он выпрямляется и скрещивает свои огромные руки, отчего его наручи скрипят, как и остальные части его кожаных доспехов.

Тени Лора уплотняются за моей спиной, и закрывают мою грудную клетку, точно он пытается обхватить меня всю. Я поднимаю глаза, чтобы убедиться, что он всё ещё окутан тьмой. Когда я замечаю его грозное лицо, я расслабляюсь в его объятиях и прислоняю голову к его призрачному плечу. Я настолько устала, что мне хочется забраться в постель и проспать несколько дней подряд.

Лор касается своими прохладными губами моего лба и не отрывает их до тех пор, пока Мириам не поднимает ладони со складок своего золотого платья и не подносит их к камню.

Её лоб покрывается капельками пота, а на высоких скулах выступает румянец, когда она начинает вытягивать магический знак на поверхность. Несмотря на то, что воздух между камнем и её ладонями — тёмный, я замечаю, как на поверхности камня появляются капли, похожие на росу, а затем отделяются от него и поднимаются к её дрожащим ладоням.

Она опускает подбородок, её ноздри едва заметно, хотя и лихорадочно, раздуваются. А затем она издаёт хриплый стон, сжимает пальцы, её кулаки подпрыгивают, после чего она закатывает глаза и падает на ноги Юстуса. Он приседает и хватает её раньше, чем она успевает завалиться на сторону и удариться головой о твёрдый пол эспланады.

Когда всё вокруг замирает, мой отец спрашивает в полной тишине:

— Сработало? — и его хриплый голос сотрясает воздух.

Но ему отвечают ни Мириам и ни Юстус; ему отвечает земля, на которой мы стоим, и воздух, которым мы дышим. Они с такой силой сотрясаются, что мне начинает казаться, что Монтелюс может рухнуть.

Когда колонны вокруг начинают трястись и горные потоки устремляются вниз, мой отец бросает на меня отчаянный взгляд, и в его бездонных глазах отражается нарастающих страх. Что же всё-таки разрушила Мириам: магический барьер или Люс?

ГЛАВА 88

Тряска прекращается так же неожиданно, как и началась. Я смотрю на Юстуса, который недоумённо глядит на меня покрасневшими глазами, как вдруг Ифа задаёт вопрос, волнующий нас всех:

— Магический барьер исчез?

Эрвин поворачивается к Лору, тени которого сейчас окутывают всю меня.

— Призови всех остальных, Морргот.

Тени моей пары застывают за моей спиной, а затем его губы начинают двигаться, и он произносит магическое заклинание, которое разбудило меня всего лишь несколько часов назад.

Несмотря на то, что я не была превращена в камень, я чувствую, как слова заклятия разносятся по моим венам и электризуют кровь. Я чувствую, как под их влиянием огонь начинает разгораться в моём сердце, а кожа покрывается мурашками.

Едва заметная улыбка появляется среди тоненьких волосков бороды моего отца.

— Готов увидеть мерзкое лицо Айдона?

Лор фыркает и ещё крепче прижимает меня к своему телу.

Почему имя Айдон кажется мне знакомым?

«Потому что я упоминал его в тот день, когда рассказал твоему отцу о нашей парной связи».

А-а… Теперь я вспомнила. Когда он произнёс имя того ворона, лицо моего отца сделалось фиолетовым.

«Он ужасно любит флиртовать и склонен игнорировать прямые приказы».

Я чувствую спиной ровное биение его пульса.

«Это единственный ворон, который кажется мне более привлекательным в виде обсидиановой статуи».

Несмотря на тяжесть, которую я чувствую в груди, мрачный юмор Лора помогает мне слегка облегчить её.

«Если хочешь, я могу проткнуть его для тебя».

«Хм-м. Заманчиво».

Он целует меня в висок.

Мой отец, как и несколько других воронов, перевоплощаются в птиц и взлетают над Небесным королевством. Долгое время лишь только ветер ударяет в колонны эспланады, а воздух сотрясает лишь дыхание моей пары, но затем я слышу вдалеке карканье. Оно такое громкое, что я разворачиваюсь в объятьях Лора.

— Сработало?

Улыбка приподнимает уголки его губ.

— Перевоплотись.

Что я и делаю.

А затем его тени сгущаются, а сам он увеличивается в объемах и превращается в зверя.

Мы вместе поднимаемся в алеющее рассветное небо, где тысячи и тысячи яростных крыльев окрашивают горизонт в чёрный цвет, а глаза моей пары вспыхивают золотистым огнём.

ГЛАВА 89

Лор остаётся встречать воронов, а я удаляюсь в свою комнату, чтобы принять такую необходимую для меня ванну. Мои мышцы насквозь пронизаны изнеможением, поэтому я даже подумываю не снимать доспехи и одежду, но затем запах смерти, который прилип к ним, подстёгивает меня сделать это.

Раздевшись, я гляжу на себя в зеркало и ужасаюсь своему состоянию. Вместо ванны, я решаю принять душ и