Том 3. Слово о смерти - Святитель Игнатий Брянчанинов

Несколько другая атмосфера была в доме сестры «доброй Элизы», Агафоклеи Марковны. Муж ее, Александр Дмитриевич Сухарев, был видный государственный чиновник, тайный советник, а сама она — весьма серьезная и уважаемая общественная деятельница, благотворительница, председательница женского попечительного совета о тюрьмах, более шестнадцати лет председательница Петербургского женского патриотического общества, возглавлявшая также и другие женские организации. В жизнеописаниях Святителя Игнатия рассказывается, что когда его отец, Александр Семенович Брянчанинов, увидел, что училищное начальство не в состоянии отвлечь его сына от принятого решения уйти в монастырь, то он написал об этом родственнице своей Сухаревой. «Сухарева — особа влиятельная, озаботилась довести до сведения тогдашнего Митрополита Петербургского Серафима, что ее племянник Брянчанинов, любимый Государем Императором, свел знакомство с лаврскими иноками, что лаврский духовник Афанасий склоняет его к монашеству, и что если об этом будет узнано при Дворе, то и ему, Митрополиту, не избежать неприятностей. Митрополит призвал к себе духовника Афанасия и сделал ему строгий выговор, воспретив впредь принимать на исповедь Брянчанинова…»

{стр. 572}

Опубликованные жизнеописания Святителя Игнатия Брянчанинова в настоящее время могут быть значительно дополнены сведениями, извлеченными из архивных материалов, в основном из сохранившихся писем самого Святителя, что придает этим сведениям особую ценность. Например, в жизнеописаниях подчеркивается некоторая отчужденность в отношениях между отцом и сыном, из писем же видно, что сын всегда с большой почтительностью относился к отцу и связь между ними не прерывалась. Показательны в этом отношении письма, написанные сразу же после перевода Святителя Игнатия в Петербург [1241]. «Почтеннейший Родитель! — писал он 12 декабря 1833 г. — Благодарение Милосердному Господу, прибыл я благополучно в Петербург 5-го числа вечером и остановился на Троицком подворье. Причина моего сюда путешествия объяснилась — и подтвердила Ваши и мои догадки. Михаила и Семена видел. Александра надеюсь скоро видеть. Мое дело не получило еще настоящей развязки; ибо я еще не представлялся Государю. Оба митрополита, Петербургский и Московский, особливо последний, очень ко мне милостивы. Синодский обер-прокурор также, что далее происходить будет, о том Вас уведомить не замедлю. Любезнейшим сестрам усердно кланяюсь. За тем с искреннейшим высокопочитанием и преданностию честь имею пребыть

Ваш покорнейший сын игумен Игнатий».

Особенно интересно следующее письмо, от 1 января 1834 г.:

«Почтеннейший Родитель!

Поздравляю Вас с наступившим праздником Рождества Христова и с Новым Годом; желаю Вам всего благого, приятного и полезного!

12 числа сего месяца, вечером в шесть часов представлялся я Государю Императору наедине, в его кабинете. Трогательно было и интересно сие представление. Государь обнял меня, — я его, он повторял неоднократно: Друг мой! Друг мой! — я кричал:

Отец мой! Отец мой! — Изволил подробно расспрашивать о обстоятельствах моей жизни в монашестве, между прочим {стр. 573} рассказал я ему о болезни и кончине Маминьки, что он изволил выслушать с большим соболезнованием. Спрашивал о братьях; я рассказал отдельно о каждом, он не знал, что Михайло и Александр мои братья. Наконец объявил мне свою волю, чтоб я оставался близ Петербурга в Сергиевской пустыне, находящейся в пятнадцати верстах от столицы по Петергофской дороге. (Сия пустыня есть второклассный монастырь, имеющий до семидесяти тысяч дохода; настоятелем в ней здешний викарный архиерей.) А для того чтоб дать мне время полечиться у доктора Арндта, Государь не открывал некоторое время воли своей Синоду.

Между тем продолжал я жить на Троицком подворье, пользуясь особенными милостями Митрополита Филарета, который есть редкость в нынешнее время. С решительною приверженностию к Православной Церкви соединяет он Христианскую деятельность и естественный проницательный ум. Каждый день, если куда не отозван, обедаю у него, и он бывает столько снисходителен, что весьма подолгу со мною беседует о духовных предметах. Арндт, очень добрый человек, посещает меня и пользует с хорошим успехом; дает мне слизегонительные порошки и холодный чай из тысячелиственника, и, благодарение Господу, чувствую себя гораздо лучше.

Михайло бывает у меня довольно часто и служит довольно благополучно; Семен премилый, прерачительный, скромный и осторожный. Александра еще не видал, — хотя с первых дней моего приезда послал к нему известие и просил, чтоб он приехал ко мне для свидания, и денег 15 рублей на дорогу. Сухарева хлопочет. Я у нее однажды обедал, и она дважды у меня была. Александр Александрович вечерком сидел у меня довольно долго. Нередко является Павел Иоакимович.

31 числа декабря, приехав из Зимнего дворца, где представлялся Государыне, опять видел и Государя и вкруг их все семейство, — нахожу у себя письмо Ваше, извещающее меня о кончине сестры, Софии Александровны! Тоскуя невольно, не знаю, тосковать ли, ибо, сколько ни рассматривал, тем более уверялся, что она не на руки попалась, и со страхом опасался, чтоб не поразила слух мой печальная весть о неблагополучной развязке. И ей, бедной, как было трудно заглушать свои сердечные чувствования и беспрестанно себя насиловать, — что все она мне поверяла с полною откровенностию. Остается то в утешение, что она была от всего сердца привязана к Господу и {стр. 574} к святым Его заповедям и пострадала довольно. — Он взял ее и в руках Его вернее ей будет. 31 декабря был у меня Михайло, а сегодня Семен, премилый юноша. От него получил письмо Ваше в ответ на первое мое: оно пролежало на почте лишнюю неделю.

Сего дня за обеднею по повелению Государя Императора произведен был в Казанском соборе в архимандрита в Сергиевскую пустыню; а викарному архиерею дано к содержанию его другое средство.

Хотел было сообщить Вам и других довольно новостей, — но весть, от Вас полученная, отнимает чувство писать об них. Простите! Почтеннейший Родитель! Не предавайтесь печали: ваша бодрость нужна для многих. Простите!

С искреннейшею преданностию, честь имею пребыть

Ваш покорнейший сын архимандрит Игнатий.

P. S. Не велите продавать моих лошадей: я за ними пошлю; а за прокормление готов заплатить, и денег мне не присылайте, или получите от Геркулесова, благодаря Бога, здесь ни в чем не нуждаюсь.

Посылаю Вам книгу: «Путешествие в Иерусалим». Примите благосклонно!»

К сожалению, из переписки отца с сыном сохранились лишь малые фрагменты. Так, 4 августа 1838 г. архимандрит Игнатий благодарит Александра Семеновича за исполненную просьбу.

«Христос Воскресе! Почтеннейший Родитель!

Имею честь поздравить Вас со всерадостным праздником Воскресения Христова. За нас пострадавший и нас с собой совоскресивший Богочеловек да исполнит жизнь Вашу вечными благами.

Всепокорнейше благодарю Вас за милостивое внимание к моей покорнейшей просьбе. Люди прибыли сюда благополучно с лошадью и косулями, и доставили записочку о количестве потраченных на сии предметы денег. С сестрой Александрой Александровной послал я 300 руб. асс., почему и прошу Вас всепокорнейше остальные деньги раздать домашним двум Васильям и Ивану Николаеву, каждым по равной части: они мне говорили, что им очень нужно для дома, для найма работников, а Ивану для покупки лошади.

{стр. 575}

Затем пожелав Вам доброго здравия, с истинным высокопочитанием и преданностию имею честь быть Почтеннейший Родитель!

Ваш покорнейший сын А<рхимандрит> Игнатий».

В феврале 1839 г. Александр Семенович приезжал на две недели в Петербург, чтобы повидать сына «после пятилетней разлуки». Брат Святителя Игнатия, Петр Александрович, писал об этой встрече: «…я приехал в Сергиевскую Пустынь в Среду часу во 2-м дня, застал брата здоровым, и, узнав от него, что мой батюшка в Петербурге, я, почти не успев еще опомниться от удовольствия свидания с любимым братом, поехал в город, где застал старика, очень обрадовавшегося моему приезду. Мы с ним пробыли (все братья и Архимандрит с нами) день и вечер Четверга, простившись, принялись каждый за свое дело…»

В последующие годы Александр Семенович выезжал куда-нибудь очень редко, предпочитая оставаться в своем любимом Покровском. Он редко переписывался с сыновьями, которые жили теперь каждый своей жизнью, — писем за этот период не сохранилось. Однако в архивных документах имеются известия о том, что архимандрит Игнатий неоднократно хлопотал по разным его просьбам и поручениям.

Среди тех, кто в годы учебы Дмитрия Александровича Брянчанинова в Главном инженерном училище регулярно посещал дом Олениных, были и сыновья Николая Николаевича Муравьева (старшего): Александр — декабрист, участник Отечественной войны 1812 г., а также Крымской войны, генерал-лейтенант, сенатор, мемуарист, публицист; Михаил (Виленский) — граф, крупный государственный и военный деятель; Николай (Карский) — выдающийся военный деятель, участник Отечественной войны 1812 г. и Кавказских войн, в 1854–1856 гг. главнокомандующий и наместник на Кавказе, покоритель Карса, автор ряда военно-исторических книг; Андрей — духовный просветитель, публицист, поэт, мемуарист.