Хроники железных драконов (сборник) - Майкл Суэнвик

– Сменить режим?

– Государственный переворот. Подумай, а? Ты близок к лорду, ну, достаточно близок, он тебе доверяет. Сунь ему ножик под ребра, и дело с концом.

– Выглядит очень просто, – осторожно заметил Вилл. Особенно, хотелось ему сказать, для того, кто сам ничего такого делать не собирается, а только других подначивает. – Только я сомневаюсь, насколько это практично. Отчебучь я такое, армия лорда Уиэри разорвет меня в клочья.

– У нас есть поддержка среди офицеров. Мы со многими уже поговорили, правда ведь, Дженни?

Дженни молча кивнула.

– Они готовы призвать тебя на правление. Это твой, Вилл, момент. Ты созовешь Армию Ночи на сходку, толкнешь речугу – говоришь ты здорово, будут слушать как завороженные, – и лорд Уиэри уйдет в туманное прошлое.

Вилл скептически покачал головой. Он собирался объяснить, что идея Оборванца не сработает по той уже причине, что лорд Уиэри только что начал войну и популярность его взлетела до космических высот. Но внизу как раз загромыхал поезд, и говорить стало невозможно. А к тому времени, как мостки перестали дрожать и выхлопные газы тепловоза начали рассеиваться, оказалось, что он снова лежит с закрытыми глазами и рот его не может выговорить ни слова.

В голове проплыла какая-то случайная мысль, и он последовал за ней в царство снов.

И снились ему командиры татей, собравшиеся вокруг стола и глядевшие на карту подземелий, далеко не такую подробную и точную, как его собственная, но все же, как он видел, достаточно надежную в том, что касалось важнейших и новейших ее деталей. Один из них указал на место, где туннель мелкого заложения выходил на поверхность и превращался в троллейбусную линию.

– Мы проникаем здесь, – его рука скользнула по карте, – и еще на станциях «Боулинг-грин», «Тартар», «Третья стрит». Все промежуточные станции следует закрыть, чтобы этот сброд, набранный лордом Уиэри, не вырвался на поверхность.

– Но у этих крыс останутся тысячи запасных нор, по большей части нам неизвестных.

– Пускай себе прорываются и бегут куда хотят, главное – это разбить их армию и разобраться с ее вожаками.

Они склонились над картой – гранитные лица, огромные, как соборы, усы никак не меньше телег.

– А что с Джеком Риддлом? Вид у него какой-то нездоровый.

Распластанный их каменными взглядами, зажатый между линиями картографической туши, Вилл беспомощно наблюдал, как из тьмы наползает рука, наползает, становясь все больше и больше, закрывает все поле зрения, но и потом продолжает раздуваться, пока от нее не остался один лишь огромный палец. Палец этот лучился языками голубого пламени, так что воздух вокруг него дрожал и трещал, как вымпелы на ветру.

– Этот клоп? – презрительно спросил хозяин пальца; он склонился ниже, и Вилл увидел, что это Пылающий Улан.

Палец коснулся карты, и Вилл почувствовал, что тонет во всесжигающем пламени.

Вилл испуганно распахнул глаза. Оборванец и Дженни уже ушли, а рядом с ним стояла на коленях Хьердис; знакомые, уверенные руки втирали в надувшиеся рубцы какую-то мазь. Там, где она его касалась, вспыхивала огненная боль, сразу же затухавшая и превращавшаяся в легкий холодок, когда ее руки переходили к другому месту. В ноздри заползал странный запах, цветочный и вроде как медицинский.

– Ты очень добра ко мне, – пробормотал Вилл.

– Ничего личного, – пожала плечами Хьердис.

– Почему ты непременно это подчеркиваешь?

– Потому что это правда. В наших отношениях нет ничего такого особенного. Ты наш герой, и поэтому я имею на тебя телесные права, как имела прежде на Костолома и как даже сейчас имею на лорда Уиэри. Ты, в свою очередь, получаешь дань от каждого сообщества, тобою покоренного, верно ведь? Гирлянда орхидей, добровольно предложенная, с благодарностью принятая. Так что все вполне нормально.

Вилл замолчал и продолжал молчать, пока Хьердис не кончила натирать его мазью. Затем он сказал:

– Я слышал, будет война.

– Да, я знаю. Лорд Уиэри пришел за винтовками, которые я для него хранила, и на этот раз никакой самонадеянный юнец не предложил ему ничего другого. Так что будет война, если это так называется.

– А как же еще называть?

– Полным идиотизмом. Только я всего этого не увижу. Йохацу уходят. Туннели пустеют, потому что сообщество, в них проживавшее, перебегает в верхний мир. Я уже отослала всех своих, кому достало здравого смысла трезво оценить обстановку, а теперь обхожу одного за другим всех остальных, упрямых, малоумных или попросту старых. Побеседовав с последним из них, я уйду и сама.

– Ну и куда же вы пойдете?

– Наверху тоже есть где приткнуться. Кто-то спит на лестничных площадках, другие прямо на улицах. Пойдем с нами.

– Ты хочешь сбежать по той лишь причине, что появилась опасность? – удивился Вилл. – Как же так, ведь твой народ здесь прижился?

– Я никогда не относилась к лордовским фантазиям серьезно. А мой народ – не воители, а слабые и надломленные, сбежавшие вниз в поисках хоть какого-то подобия безопасности, – возразила Хьердис. – Как их тан, я не могу забывать об этом.

– Оборванец хочет, чтобы я возглавил мятеж против лорда Уиэри. – Сказанное вслух, это звучало совершенно ирреально. – Он предлагает мне убить Уиэри, пламенной речью завоевать сердца общественности, а затем возглавить Армию Ночи и повести ее вверх, на борьбу с угнетателями.

– Да, очень похоже на Оборванца, именно так его голова и работает.

– Возможно, мне стоило бы чуть подумать над этим планом, нет ли в нем хоть какой-нибудь толики смысла.

– Ты перегрелся, – сказала Хьердис и встала. – Я оставлю здесь мазь, натирайся, когда будет болеть. Не надевай рубашку, пока рубцы не заживут. Избегай алкоголя. Смойся, пока не началась война лорда Уиэри.

– Я не могу бросить своих солдат. Мы с ними сражались плечом к плечу, я…

– Все, – оборвала его Хьердис. – Больше мне здесь делать нечего, так что – прощай.

Она начала спускаться по лестнице, и, прежде чем стук ее подошв по железным ступенькам заглох, Вилл уже спал.

А когда проснулся, рядом сидел с сигаретой в зубах лорд Уиэри, его тонкое бледное лицо выглядело до странности отстраненным. С кружащейся, словно с похмелья, головой Вилл сел.

– Ты можешь меня убить, – сказал лорд Уиэри. – Только что хорошего будет тебе с этого?

Он передал сигарету Виллу, тот сделал длинную затяжку и вернул ее. Его спина все еще жутко болела, но все же мазь, принесенная Хьердис, делала эту боль не такой пронзительной.

– В конце концов, ты же только воин, герой. Я же по сути своей завоеватель и, как знать, может быть, стану когда-нибудь императором. Я знаю, как править, а ты не знаешь, и в этом суть дела. Без меня Армия Ночи развалится буквально за неделю. Союзы, мною созданные, и дань, мною взымаемая, держатся только силой моей личности. Убей меня, и ты сразу потеряешь все, нами с тобою созданное.

– Не думаю, чтобы я смог тебя убить.

– Нет, – согласился Уиэри. – И уж во всяком случае, не холодно, по расчету.

И это было правдой. Непонятно почему, но Виллово сердце все еще лежало к лорду Уиэри. Он бы даже, пожалуй, с радостью умер за этого старого эльфа. Но злость все равно оставалась.

– Почему ты велел меня выпороть?

– Чистейшей воды педагогика. Моя армия тобою восхищалась, и это восхищение могло перерасти в преданность, а потому мне было необходимо твердо установить, кто тут хозяин, а кто его гончий пес. Не брось ты мне вызов с этой лошадью, я нашел бы другой предлог. Это же моя иллюзорная реальность, а не твоя.

– Не понял.

– Ты однажды спросил меня, как дошел я до жизни такой, что таюсь в темноте, ем крыс и прогоркшие пончики и таскаю в постель помоечных хайнток, спросил и остался недоволен моим тогдашним ответом. Позволь мне рассказать поподробнее. Каждый видит, что я из высоких эльфов. Бо́льшая часть солдат считает мой титул придуманным, однако могу тебя заверить, что он мой от рождения. А как же можно с моей кровью и моими связями оказаться в итоге… – он сделал неопределенный жест, – здесь?

– Как же?

– Это началось одним прекрасным утром во Дворце Листьев. Я рано проснулся и увидел, что слуги открыли все окна; день был изумительный, и в комнату задувал ветерок, чуть холодивший мне кожу, как вода прогретого солнцем озера. Я тихо, боясь потревожить своих наложниц, встал, накинул кимоно и вышел на балкон. Солнце едва поднялось, так что половина земли была на свету, а половина еще в тени, и в самом центре мира, его фокальной точкой и назначением был… я. На меня накатило ощущение огромной невесомой пустоты, слишком легкое, чтобы назвать его отчаянием, и слишком безжалостное, чтобы зваться как-нибудь иначе. Мраморные перила балкона доходили мне до пояса, так что не было ничего проще, чем на них забраться. Стоя на вершине Вавилона, я глядел вниз, на пригороды и гидропонные фермы, скрытые кое-где клочьями утреннего тумана, смотрел и упивался возможностью видеть их с такой высоты. Сказать, что меня неодолимо тянуло шагнуть за край, было бы излишне драматично. Назови это минутной причудой… Так я и сделал… Но мне в моем тогдашнем настроении мир казался настолько иллюзорным, что всякая связь между ним и мною исчезла. Даже тяготение и то меня не касалось. Я шагнул вперед, в пустоту, и встал. И никуда не двигался. В этот момент мне грозила величайшая из опасностей, поскольку я ощутил, что мое постижение расширяется, захватывая весь мир.