Где нет княжон невинных - Артур Баневич

Дебрен неуверенно посмотрел на нее:

— Ты считаешь, что та надпись на дверях…

— У чародеев, — усмехнулась Петунка, подавая ему волшебную палочку, — крепчайшие нервы. Их так просто не разъяришь. Она должна была сделать что-то такое, чтобы ты наверняка пнул снеговика. Умная девушка.

— Глупая, — высказал свое мнение Збрхл. — Умная бы в трактир с палочкой вернулась.

— Не могла. Ведь она его бросила.

— И скверная, — добавил ротмистр. — Ты же сама видела: Дебрену никакого дела до снежной бабы не было. Если бы не ты, она тут до весны б так торчала. Дрянь она, твоя Ленда. Ночью с бедолагой утехам предается, а поскольку он ее не очень-то порадовал, она утром его на двор отправляет с голыми руками.

— Ты что, белены объелся?

— Ага. Сразу было ясно, что за ней погонятся. Если б не мой ум, вы б уже добрый день у грифона в брюхе с капалином общались. Ты права, Ленда не дура. Должна была предвидеть, что так случится. И что? И ничего — подвергла риску его жизнь.

— Но она же оставила палочку? — сказал Дебрен.

— Чтобы не слишком совеститься. Ведь придется же ей в зеркало взглянуть. Если бабе так нужны постельные утехи, она без зеркала никак не обойдется. Дерьмо и вонь, а я ее считал…

Они вошли в трактир. Збрхл мигом принялся баррикадировать задний ход.

— Не верю, — покачала головой Петунка. — Немного снегом присыпало, вот и не видно, но посреди двора все перерыто. Ей пришлось здорово эту идиотскую палочку искать. На коленях ползать. А стоит ей только ногу согнуть, как слезы сами из глаз… И Пискляк мог ее сто раз убить. Она трусила, это видно. Пока могла, у дома держалась, как мы. А побежала искать. — Дебрен, не оглядываясь, рванул кол, запирающий фасадную дверь. — Она тебя любит, пусть даже и… куцего. Она любит тебя, Дебрен.

Он отворил дверь, прошелся взглядом по корявой надписи.

— Не делай этого, — угрюмо бросил Збрхл. Но не двинулся с места, когда чародей схватился за конскую узду.

— Ты не понимаешь. — Дебрен грустно улыбнулся. — Мне в первый раз в жизни выпало такое. И, вероятно, в последний.

Он потянул коня. Холод скрыл поле боя, упрятал под снегом запах крови и смерти. Но конь помнил. Ну и не любил Дебрена. Поэтому уперся, вжался крупом в угол.

Збрхл выругался, подковылял поближе, отодвинул чародея. Дернул за вожжи. Конь сделал шаг вперед. Сбоку подскочила Петунка, схватила за стремя, потянула. Животное капитулировало, направилось к двери.

— Надо взять что-нибудь теплое, — бросил Дебрен. Прошел через кухню, сгреб первую попавшуюся попону, висящую на крючке в людской. Вернулся, вышел на крыльцо — и замер.

Збрхл — пока безуспешно из-за поврежденной ноги — пытался сесть на коня.

— Помолчи, — предупредила Петунка. — Черт знает, куда ее понесло. Почти наверняка на юг, к Румперке, но может, в Бельницу, домой. Когда у девушки мир рушится, она глупеет и бежит под материнское крыло. Медвежонок съездит на всякий случай, проверит княжеский тракт. А ты беги на королевский. И с развилка — направо. Не забудь. Не на мост, а направо. Потому что настолько-то уж она не чокнулась, чтобы через Замостки…

— Оставить тебя одну? — Он посмотрел через ее плечо, надеясь найти помощь у ротмистра. Но Збрхл на них не глядел, пытаясь удержать коня, не уронить алебарду и поднять ногу.

— Я прожила здесь сорок три года. Так еще одну-то клепсидру проживу. Сколько раз можно говорить, что грифон меня не тронет? Бери, — сунула она ему кудабейку.

— Не надо. — Он попытался вернуть оружие. — Только лишняя тяжесть, а вам здесь больше пригодится. Слушайте, Збрхл не должен…

— Ты забыл? Эта штука изменит наши судьбы, если ее как следует направить. Гвадрика ты не встретишь, но ворожейка говорила о чем-то косвенном. Может, мы плохо поняли? С княжеской кровью тоже, видать, что-то не так. Может, стрелять надо в грифона, а не в князя? Цедрих, видимо, плохо целился, но ты — волшебник. Возьми, Дебрен. А если она слишком тяжелая, возьми и меня. Я побегу следом, понесу. И не стану вмешиваться, если… Дебрен! Ты что так смотришь?

Он не удивился, что она заметила. У него было ощущение, будто он получил не кудабейку, а кудабейкой. По голове. Крепко…

Збрхл, постанывая из-за ран, залез наконец в седло. Дебрен мысленно выругался. Нельзя было терять время. Збрхла тоже нельзя было терять. Рассудок приказывал молчать, но…

— Ты что ему сказала?

Ответить она не успела — ее опередил ротмистр:

— То же, что и тебе. Чтобы я искал Ленду. Потому что мы только попусту тратим время.

Это прозвучало разумно, и она наверняка сказала именно так. Но Дебрен представил себе ее лицо в тот момент. Оно еще и сейчас лишь немногим отличалось по цвету от окружающего снега.

Чума и мор! Он не мог так вот, запросто…

— Петунка, тогда, на мосту… Ты упала, да? Может, на вилы? А случайно, не покалечилась?

Они взглянули на него, как на сумасшедшего.

— Посмешище из себя сделала, — горько бросила она. — Но чтобы такой-то недотепой… Нет, я не покалечилась о собственные вилы. И даже одного ими ударила. В лодыжку.

— Ты уверена?

— Помню все, как сегодня. — Она мрачно взглянула на него. — Он вырвал у меня вилы и бросил в пропасть. Я думала… Хотела, чтобы они меня на пиках в клочья разнесли. Их еще мало было на том-то берегу. Один передовой дозор вообще-то. Я подумала, что если они морвацкую бабу все вместе, скопом прикончат, то наши разъярятся, кинутся мстить, сбросят сволоту, а может, и Цедриха отобьют, потому что шансы еще были. Но кажется, какой-то офицер крикнул, чтобы меня не трогали, ну и только вилы… А наши разбежались.

— Я о твоих ранах спрашивал, — тихо сказал Дебрен.

— Оставь ее в покое, — пробурчал Збрхл, укладывая алебарду поперек седла. — На кой тебе черт? Долгий бой на мосту собираешься учинить? А я думал, мы будем Ленду искать.

Он думал правильно. Дебрен стиснул зубы и смотрел, как ротмистр бьет пяткой по конскому брюху, мчится с места галопом, исчезает в белой мгле. Топот копыт быстро угасал в шуме ветра.

Еще немного. Дуло как раз оттуда, со стороны Бельницы, да и хлопья снега, огромные, как березовые листья, приглушали звуки. Еще чуточку и…

— Збрхл!

Крикнул он негромко. Ротмистр, даже если что-то и услышал, мог подумать, что обманулся, и прислушаться. Но Дебрен молчал.

И все-таки ему полегчало, когда белизна сгустилась, и из нее возникла облепленная снегом фигура наездника.

— В чем дело? — буркнул скорее разозленный, чем обеспокоенный ротмистр.

Дебрен не ответил. Вложил кудабейку в руки Петунки, подтолкнул трактирщицу к дому.

— Я пойду с тобой, — запротестовала она. — Двое — не…