Секретные миссии - И. Колвин

Мои первоначальные представления о намерениях японцев в отношении Филиппин подтвердились вскоре после моего первого посещения Манилы еще три года тому назад. Тогда японская учебная эскадра под командованием вице-адмирала С. Сайто прибыла на острова с визитом вежливости, и мы старались обеспечить нашим гостям прием согласно общепринятому международному этикету. 30 ноября в восемь часов утра флагманский корабль Сайто «Якумо» бросил якорь в гавани и был встречен приветственным салютом наших орудий. Весь день был заполнен официальными церемониями: генерал Рид и адмирал Марвелл нанесли визит Сайто, а японский адмирал — генерал-губернатору и адмиралу Вашингтону. Обмен визитами продолжался также и 1 декабря, а затем последовали приемы, обеды, вечера, пикники, во время одного из которых мы посетили памятник Яхаги в Сан-Педро Макати. Все это время я пристально наблюдал за японцами, обращая особое внимание на их отношения с местными властями. Я заметил, что они расточали слишком много комплиментов Мануэлю Кезону[132], как бы стараясь показать ему, а через него и всему филиппинскому народу, как высоко они ставят филиппинцев и как считаются с ними.

Мне было поручено сопровождать адмирала Сайто, и я получил возможность ближе познакомиться с поведением японцев. Адмирал Сайто был человеком отнюдь не воинственным, и ему явно пришлась по душе та помпезность, с которой его принимали. По-видимому, он предпочитал использовать военно-морской флот скорее для визитов вежливости, нежели для войны. Но даже в этой дружественной атмосфере я обнаружил определенные намерения японцев и решил представить отчет о своих наблюдениях. Однако, будучи знаком с обычной судьбой преждевременных сообщений, я сознавал, что нецелесообразно делать предупреждение тогда, когда умы к этому еще не подготовлены. Но что-то сделать все же следовало, хотя бы для того, чтобы по крайней мере вызвать подозрение относительно истинных намерений японцев. Поэтому я, прежде чем писать официальный отчет о своих наблюдениях, по возвращении в Америку в 1926 году написал статью, где выразил свои мысли о возможном ходе событий. Статья называлась «Филиппинский генерал-губернатор Ямагата». В ней описывались те шаги, которые, по моему мнению, могли предпринять японцы, чтобы захватить контроль над Филиппинскими островами и продвинуть своего ставленника на пост генерал-губернатора после смещения нашего генерал-губернатора.

Картина событий, которую я мысленно нарисовал себе в 1926 году, как показали последующие действительные события, была в значительной степени правильной. В основе всех событий лежало стремление филиппинцев к независимости. В своем очерке я указывал на то, что независимость будет предоставлена Филиппинам немедленно после краха биржи, ведущего к беспрецедентной по масштабам депрессии. Далее я писал о том, что получение независимости неизбежно поведет к изоляции Филиппин, чья экономика так зависима от внешней торговли. Именно на этой стадии я предполагал усиление японской активности. Ловить рыбу в мутной воде — обычное занятие агрессоров, старающихся углубить хаос для достижения своих корыстных целей. Я обрисовал вымышленного Яманака как руководителя японской пятой колонны на Филиппинах, который умело использует обстановку и путем различных махинаций добивается того, чтобы Филиппины, как спелое яблоко, пали к ногам Японии. Никто не станет отрицать попыток японцев осуществить то, что я предвидел в 1926 году. Если им это и не удалось, то не вследствие их бездействия, а благодаря той мудрости, которую проявил президент Рузвельт при решении филиппинской проблемы, а также благодаря решимости самих филиппинцев быть всегда с Соединенными Штатами и в годы испытаний, и в годы побед.

Я послал свою статью брату с тем, чтобы он, если сочтет возможным, передал ее в журнал «Атлантик мансли», но он, как юрист, нашел в ней такие места, которые, по его мнению, могли повредить моему положению морского офицера, не говоря уже о том, что она представляла угрозу для нашей национальной безопасности. Когда я перечитываю сейчас свою статью, она вызывает в моем сознании множество мыслей. Истинные чувства японских визитеров были лишь слегка завуалированы показной любезностью. Некоторые из нас этот визит японской эскадры расценивали как предварительную рекогносцировку для изучения местности, куда они намеревались в недалеком будущем вернуться с оружием в руках. Японцы, проживающие в Маниле, собирались на улицах, чтобы приветствовать своих соотечественников, и по безграничному энтузиазму в них можно было угадать «квартирмейстеров» будущего нашествия. Во время пятидневного визита эскадры они вели себя, как будущие владельцы, бесцеремонно осматривающие собственность, которую намерены приобрести, нисколько не считаясь с присутствием хозяина. Чрезмерный энтузиазм японских жителей Манилы невольно вызывал беспокойство. Чувство тревожного ожидания смешивалось с раздражением.

Мое присутствие на Тихоокеанском флоте казалось теперь достаточно обоснованным, и поэтому отпадала необходимость скрывать мое назначение. Меня перевели на флагманский корабль, и это казалось вполне закономерным. Я должен был стать советником командующего флотом по вопросам разведки и проводить специальную работу непосредственно на берегу. Но японцам, с которыми я виделся, внушалось, что моя деятельность не носит сугубо военного характера, как и мое предыдущее назначение, когда я был прикомандирован к японскому адмиралу.

Однако мне предстояло по-настоящему начать работу, используя знания, полученные за семь месяцев интенсивного обучения в комнате 2646 в здании морского министерства в Вашингтоне. Политическая обстановка на Дальнем Востоке накалялась, и нам внезапно приказали отбыть из Манилы в Шанхай с тем, чтобы быть наготове на случай событий, которые могли произойти в результате действий генерала Чан Кай-ши, начавшего продвижение на север. Эта поездка не нарушала серьезным образом моих собственных планов, основы которых были заложены в Маниле. Наоборот, я был рад тому, что попал в самый водоворот политических и военных событий и получил возможность начать свою работу прямо в Шанхае. Я должен был руководить пунктом подслушивания на американской радиостанции в Шанхае, перехватывать японские радиограммы, которыми обменивались между собой штаб в Токио и флот в море, анализировать получаемую таким образом информацию, раскодировать и расшифровывать передаваемые сообщения,

Необходимая для этой цели радиостанция располагалась на четвертом этаже здания американского консульства, как раз напротив наиболее фешенебельного отеля Шанхая «Астор хауз». Сама станция не была засекречена. Военно-морской флот открыто ею пользовался, так что командующий флотом и генеральный консул могли в любое время поддерживать связь со своими отделами. Все другие державы, имевшие в Шанхае концессии, располагали собственными радиостанциями и, бесспорно, постами подслушивания.

Уже в день моего прибытия я убедился, что это была действительно «открытая» станция. Посетителям не запрещался вход на четвертый этаж, и туда заходили многие японцы, чтобы дать небольшие личные поручения радистам или просто нанести дружеский визит. Было нецелесообразно сразу прекратить поток посетителей, ибо это привлекло бы внимание к неожиданному переходу от открытой деятельности к секретной. Но когда я сам стал здесь регулярным «визитером», состав японских посетителей станции тотчас же изменился. Сообразительные и хорошенькие японки зачастили с визитами к своим знакомым парням в часы работы, и при этом оказалось, что их друзьями являются радисты, занятые в моем подразделении. Встревоженный таким неожиданным ростом «амурных интересов» на радиостанции, я тайно навел справки об этих девушках и установил, что они связаны с японской разведкой. Все они проводили свой досуг с нашими радистами. Поэтому мне пришлось собрать своих подчиненных и провести с ними беседу о необходимости проявлять осторожность. В результате радисты постепенно прекратили всякие отношения с японскими девушками и другими посетителями после того, как прониклись сознанием важности и ответственности работы в разведке. Мы постарались как можно тактичнее отделаться от незваных посетителей, особенно теперь, когда пришла пора действовать.

На основании сообщений печати и перехваченных радиограмм, а также донесений нашего военно-морского атташе в Токио мы узнали, что Япония намеревалась расширить свою военно-морскую деятельность и перейти от обычной флотской подготовки к решению ряда более сложных задач. Постепенно увеличивающийся поток радиограмм, которые мы перехватывали и расшифровывали в Шанхае, указывал на то, что приближается время ежегодных маневров японского военно-морского флота и что в 1927 году они будут проведены в весьма широких масштабах. Мой пункт подслушивания находился слишком далеко от места предстоящих маневров, и я не мог надеяться получить достаточно сведений из обрывков радиосообщений, которые мы принимали в Шанхае. Поэтому мы сочли необходимым переместить нашу деятельность в самый центр японского плавучего улья. Мы надеялись установить основные особенности военно-морской тактики японцев путем наблюдения за их секретными учениями из нашей радиозасады. План нашей операции был тщательно подготовлен. Мы собирались перехватывать все приказы и распоряжения, а также сообщения, передаваемые на флагманский корабль, где принимались окончательные решения. На основе этой информации мы надеялись получить достаточно данных для того, чтобы иметь полное представление о плане операций японцев; необходимо было узнать, какие задачи отрабатывались ими на этих маневрах, методы проведения их и другие секретные сведения, недоступные даже для их собственных наблюдателей, которым было дозволено видеть лишь то, что можно обозреть с узкого мостика японского флагманского корабля.