Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2 - Андрей Болотов

 — Это очень бы хорошо, матушка сестрица! сказал я: а то сестра как–то очень нездорова и я боюсь, чтоб не лишиться нам ее; а вы знаете, каков зять наш, Андрей Федорович.

 — «То–то и дело! сказала она. Но скажи же ты мне, как ты поживаешь, братец? Все ли ты здоров?

 — Слава Богу.

 — «Не скучилось ли тебе жить в одиночестве?

 — То есть тот грешок, сказал я: и потому помышляю уже о том, как бы нажить себе и товарища и жениться.

 — «Давной пора, братец! сказала она. Но есть ли невесты–то, и нашел ли ты себе какую?

 — То–то и беда–та наша, отвечал я: невест много; но все как–то не по мне. А есть одна на примете; но и в рассуждении той не знаю, как решиться. Такая беда, что и посоветовать не с кем. Но теперь, славу Богу! и я очень рад, что ты ко мне приехала. С тобою, моя матушка, могу я лучше всех о том поговорить и посоветовать, и сам Бог тебя ко мне принес.

 — «Очень хорошо, братец! сказала она. И как я у тебя неделю–другую пробыть расположилась, то и поговорим о том, сколько тебе надобно. И как бы я рада была, если б могла тебе сколько–нибудь в сем случае помочь».

 Я поцеловал у ней за сие обещание руку, и спешил скорее обогревать ее с дороги согретым чаем.

 Между тем как я ее им потчивал, собрались все старейшие из людей моих, мущины и женщины, которые видали ее еще незамужнею и были живы, и пришли просить, чтоб она им себя показала и дозволила им перецеловать у себя руки. Сестра с превеликою охотою на то согласилась и, напившись чаю, вышла к ним в лакейскую, и тогда представилась глазам моим сцена весьма трогательная. Все во множество голосов восклицали тогда: «Ах, матушка наша, Прасковья Тимофеевна!» И все наперерыв друг пред другом спешили целовать ее руки и изъявлять непритворную радость свою о том, что Бог допустил их еще прежде смерти своей ее увидеть. Всякая из женщин, подходя к ней, напоминала о себе и сказывала свое имя. Сестра помнила еще все оные и многих из них узнавала, а другим дивилась, что они так состарелись и переменились, что и узнать их было не можно. Со всеми ими она перецеловалась, со всеми поговорила, и всем приказала наутрие опять собраться и притить к себе, чтоб могла она их оделить привезенными им гостинцами.

 Как скоро сестра моя отдохнула сколько–нибудь от дорожных безпокойств и наступил вечер, уединивший нас от людей; то стала требовать она, чтоб удовольствовал я чрезмерное ее любопытство и рассказал ей о моих сватовствах и невестах. И тогда, усевшись с нею в уголок, и рассказал я ей все и все, с самого начала и до конца, и не утаил от ней ничего из всего писанного и сообщенного вам в предследовавших моих письмах. И доведя наконец повествование свое до самого последнего случая и происшествия, изобразил ей всю тогдашнюю мою нерешимость, пересказал все, что меня к невесте прилепляло и все те сумнительствы, которые меня устрашали и отвлекали от оной, и требовал наконец от нее совета, как бы мне поступить при сем случае было лучше.

 Сестра моя слушала все слова мои с величайшим вниманием, и наконец, подумав, сказала:

 — «Не знаю, братец, я и сама, что мне тебе сказать на сие, и какой совет лучше дать при таких твоих обстоятельствах. А желала б я и очень желала, если б только можно было, чтоб мне самой невесту эту и мать ее видеть, и тогда бы я уже могла сколько–нибудь надёжнее мой совет тебе предложить».

 — Хорошо бы, сестрица, сказал я, и очень бы это хорошо. Я и сам желал бы того, чтоб вы ее увидели, и это всего б лучше было. Но как же бы это сделать–то? — вот вопрос. Разве поговорить о том с моею Ивановною, не придумает ли она к тому какого способа.

 — «Это дело, и хорошо, братец, отвечала она. И пошли–ка ты завтра по утру за нею. Благо и без того мне эту старушку видеть хочется, и ее поблагодарить за ее об тебе попечение».

 Сие я на другой день и сделал. А между тем, покуда ездил туда наш посланной, явился к нам наш приходской поп, — тот отец Иларион, о котором я имел уже случай вам пересказывать. Он не успел услышать о приезде сестры моей, как восхотел ее видеть того часа, и побежал к нам. И сестра моя, знавшая его еще в малолетстве, была очень рада, что нашла его еще в живых, и не могла с ним обо всем и обо всем наговориться довольно.

 Она сказывала ему о себе все, что ему хотелось знать, а он рассказывал ей о себе и о всех происшествиях, с ним бывших. И как он был старик отменно велеречивой и умевший и самые безделки так красно и хорошо рассказывать, что с удовольствием его слушать было можно; то и занялись они и углубились так в разговоры между собою, что я мог, для исправления домашних своих надобностей и сделания нужных к дальнейшему сестры моей угощению распоряжений от них на несколько минут отлучиться.

 Между тем покуда я на конюшню и кой–куда ходил и сиими распоряжениями занимался, и рассудила сестра моя, воспользуясь сим отсутствием моим, поговорить обо мне и о всех обстоятельствах моих с отцом Иларионом. Бессомненно, расспрашивала она его о всем моем житье и поведении, ибо не успела меня завидеть, как и начала мне говорить:

 — «Ну, спасибо братец, ей–ей, спасибо! я очень порадовалась услыша от отца Илариона о том, как ты здесь живешь, и как себя ведешь хорошо, похвально и постоянно. Это всего лучше, братец! И мне очень мило и приятно слышать, что ты успел уже нажить себе хорошее имя и похвалу и любовь от всех знакомых и незнакомых себе соседей».

 Я не знал, что ей на сие сказать, ибо она привела меня тем в некоторое приятное самого себя устыдение, но от которого не успел я еще оправиться, как продолжала она далее говорить мне с веселым видом.

 — «Но знаешь ли ты что, братец? и сказать ли тебе, что я хотя не долго здесь еще жила, а нашла уже и другого знатока на твою невесту!»

 — Что вы говорите? спросил я удивившись. И кого б такого?

 — «А вот кого, сказала она. Ты конечно и не знаешь еще того, что в том селе, где живет твоя невеста, попом ведь родной племянник отца Илариона, сын сестры его родной.»

 — Не вправду ли? возопил я.

 — «Точно так," сказал отец Иларион.

 — Но как же я этого не знал?

 — «Так–таки, и у нас как–то никогда не доходила речь о том. Ваша честность не изволили никогда со мною говорить о сем, а самому мне мешаться в это дело смелости не было.»

 — Ну, не знал же я, батька сего! сказал я: а то б мы давно с тобою о сем поговорили.

 — «Итак, вот чрез кого, подхватила сестра моя: можно нам все и все узнать короче. Вот и они, братец, хвалят очень мать невесты твоей и говорят, что она хотя и молода еще, но живет очень хорошо, степенно и порядочно.»

 — «Точно так, присовокупил отец Иларион: и племянник мой не нахвалится всегда сею прихожанкою своею, как ни случалось мне у него бывать.»