Голубой Ютон (СИ) - Номен Квинтус

– Вроде нет, я уточню конечно, но Ангелика бы сказала.

– Тогда поступим просто: две сотни… семей отправим Лемминкэйненовне, ей землекопов остро не хватает. С уговором, что дети их сразу отправляются в Орел и еще куда-нибудь в школы учиться. А кто не согласится – те пусть обустраиваются сами, вот здесь по речке Судость. Тут кто-нибудь сейчас живет?

– Два небольших городка были и с десяток выселок, но оттуда практически все к Корочу ушли уж года два-три назад.

– Отлично, так Ангелике и скажи… кстати, где она? Ты когда с ней говорила?

– Сама скажи. А я с ней говорила утром, она помчалась новую железку строить от Новомосковска до Каширы.

– А старую до Епифани она уже построила что ли?

– Нет, но ведь Катя твоя две новых домны в Туле заложила, вот Ангелика и волнуется, что сталь девать некуда будет… обратно она завтра поедет, заедет сюда: я ей пообещала на обед приготовить сомен с раками, а она такое пропустить не может. Андрюшка мой вчера два ведра раков приволок, до полуночи их варила-чистила…

– Заботливая какая… это я про Ангелику. На меня тоже приготовь – а это я про сомен.

Уважаемая Министр Дорожного Строительства была теперь «важной птицей» и ездила на «восставшем из пепла» Пассате. После того, как было налажено относительно «массовое» производство «мобильных электростанций», мотор от «Пассата» был заменен на «серийный» и Леночка вместе с Сашей постарались сделать еще одну работоспособную машину. Стараться пришлось много: в коробке передач две шестерни были сломаны, а от кузова вообще остались буквально ошметки. Выручило то, что с кузова срезались в основном куски ровного листового металла, а сварные силовые элементы остались почти нетронутыми. То есть их не порезали, причем главным образом из-за того, что они почти насквозь проржаветь успели – в общем, кузов пришлось делать новый, но конструкцию старого удалось по ошметкам восстановить. С большими трудностями, да и далеко не все детали оказалось возможным повторить…

Однако ранней весной двести сорок пятого года машина поехала – а так как именно Ангелике приходилось больше всего перемещаться между расположенными далеко друг от друга стройками, она и стала основным ее «пользователем». После запуска «нового» автомобиля Саша пригреб и жигулевский мотор – но от «Жигуля» ведь не осталось деталей трансмиссии и подвески, так что никто на скорое увеличение легкового автопарка и не надеялся.

Зато рос автопарк грузовой: к осени было изготовлено – кроме четырех использующихся на Баскунчаке – еще три грузовика, которые немедленно приступили к перевозке важных грузов. И в первую очередь одного такого груза – доломита, большое месторождение которого было найдено в районе Лебедяни. Оттуда доломит до Епифани таскали на небольших расшивах, а от Епифани до Тулы как раз грузовиками и возили. До появления грузовиков использовался гужевой транспорт, но лошадка тратила на дорогу в один конец пять дней и перетаскивала меньше тонны, а грузовик вез пять тонн и за день успевал съездить и туда, и обратно. Собственно, действующей металлургии столько доломита и не требовалось, но «запас карман не тянет», да и строительство новых печей уже велось довольно быстрыми темпами. Руда-то содержала очень много фосфора, так что весь чугун теперь приходилось перегонять на сталь в томасовских конвертерах, а если зимой реки встанут…

На самом деле Лена больше всего опасалась, что осенью дорога до Епифани станет непроходимой: все же глина в дождь почему-то превращается в грязь густую и липкую настолько, что в прошлые годы на грунтовках пришлось запретить даже гужевое движение чтобы перемешанная грязь не стекла и не переполнила дренажные канавы. «Миндорстрой» Ангелики усиленными темпами прокладывал рядом с грунтовкой дорогу уже железную, но это было делом все же не очень быстрым. Ангелика даже как-то в шутку сказала:

– А хорошо, что я раньше не успела прочитать, что в России железные дороги до революции на песчаном балласте делали!

– И почему это хорошо? – решила уточнить у нее Люда.

– Потому что тогда дорога к Колпине уже бы размылась дождями, а на щебенке она до сих пор как новенькая. Опять же есть куда девать гравий из песчаных карьеров.

После просева песка гравия получалось все же очень немного, так что на новую дорогу шел в основном щебень с карьеров известняковых, и таскать его было тоже не самой простой задачей – но дорога постепенно строилась. Жанна обещала, что осенью дорога будет достроена, что всех сильно порадовало, так как Ходан в августе достроил шлюзы в Лебедяни и теперь (правда пока лишь теоретически) открывался прямой путь к Черному морю.

А чуть раньше, в конце июля, Жена Сорокина остановила алюминиевый завод. По одной простой причине: ГЭС на Зуше тоже пришлось остановить. Кати решила спустить воду в небольшом водохранилище чтобы поставить все запланированные дамбы к следующей весне, благо народ для того, чтобы копать и таскать, у нее появился: луги почти все пришли как раз в июле, и к ней на работу было направлено не две сотни семей, а почти пять сотен – или около полутора тысяч достаточно взрослых людей. То есть она сама столько набрала, просто потому что нашлось куда их поселить: кроме двухсот семей, которые она разместила в Мценске, еще три сотни были расселены в небольших поселках вдоль строящейся дамбы. С точки зрения самой Кати – весьма убогих, на семью там ставился дощатый домик площадью метров хорошо если тридцать, но для переселенцев и такое жилище казалось хоромами. Досок новенький лесопильный завод в Орле делал достаточно, а «для тепла» пространство между досками просто засыпалось землей – так что даже зимой небольшая печка должна была обеспечить условно комфортную температуру. Столь же новенький стекольный завод, тоже выстроенный в Орле, обеспечивал «новостройки» и окнами, а то, что стекла получались зелеными – да кого это особо волнует? Тем более не такими зелеными, как бутылки, а, скорее, слегка зеленоватыми: все же в Оке песок относительно промытый и железа в нем не очень много. Ну а то, что стекла были небольшими – так большие и не нужны. Жители-то этих домиков читать там внутри не будут, они все равно неграмотные, да и к тому же зимой рано темнеет…

Новый двести сорок шестой год был встречен спокойно: никаких особых новых достижений не случилось, однако уровень жизни учительницам казался вполне приемлемым. Как высказалась Марина во время новогоднего застолья, «мы уже обеспечили себе и сытый обед каждый день, и теплые сортиры, так что цивилизация не умерла». Лиза же считала, что главным в прошедшем году стал «восьмичасовой рабочий день» – не для всех, конечно, но «попаданцам» вроде как и особой нужды рвать жилы не возникало. Все делалось «по плану»: и железная дорога до Епифани была выстроена, и дамбы вокруг водохранилища на Зуше насыпаны. Правда теперь Кати решила, что можно и новых дамб понастроить чтобы вторую ГЭС поставить непосредственно возле Мценска, но это было планом уже на следующий год.

Или на «послеследующий», или вообще на «никогда»: Михалыч предложил Кати Лемминкэйненовне «подумать насчет ГЭС на Оке». По его прикидкам выходило, что на Оке от Орла и до устья Зуши можно было поставить три или даже четыре небольших низконапорных (до трех метров) электростанции, каждая мощностью за два мегаватта. Почти десять мегаватт электричества – это дофига, но и требуемые для утилизации этого электричества почти девяносто километров ЛЭП – тоже немножко слишком много в условиях отсутствия алюминиевых проводов для них, так что никакого решения по этим стройкам пока не принималось.

А вот по другим – решения появились. Так что уже в марте Вера Кузнецова в сопровождении Дениса и сотни с небольшим прошлогодних выпускников школ отправились ставить город Тверь. Вера – потому что она была родом из Твери и кое-что по поводу «природных богатств» родного края помнила, а Денис был назначен комендантом будущего города. Просто потому, что одним из первых сооружений там предстояло поставить цементный завод. А это – занятие не самое быстрое, поэтому в будущую Тверь народ отправился на двух «больших» расшивах и трех «маленьких».