Гермиона, первая леди Грейнджер - Латэна

ей всё равно придётся рассказать нескольких людям о наличии сразу четырёх кровнородственных детей с волшебными способностями. В её случае речь идёт не о «да» или «нет», а о «как скоро» и «когда». Днём раньше или днём позже — какая разница?

Она указала светловолосому волшебнику дорогу к детской. Но сразу Люциус заходить не стал. Предварительно наложил на свою одежду и обувь несколько заклятий Очищения. В семье Малфой было два маленьких ребёнка — он знал правила куда лучше самой Гермионы.

В большой комнате с сиреневыми обоями стояли четыре колыбели под разноцветными пологами, столик для пеленания и большая музыкальная шкатулка, играющая колыбельные. Лобби суетилась вокруг большой корзины, заталкивая в неё испачканные пелёнки.

Это они?

Да.

Твои дети. В самом деле? Твои родные дети? — Люциус сделал шаг к колыбелям.

Лобби вопросительно посмотрела на хозяйку, но Гермиона покачала головой. Он не враг. По-крайней мере, она надеялась на это.

И все маги?

Да. Я проверяла.

В наследстве Беллатрикс нашлась такая полезная для любой семьи вещь — артефакт, с помощью которого можно было определить, есть ли у человека магическое ядро. Оправленный в серебро кусок древнего метеорита начинал светиться, оказавшись в непосредственном контакте с кожей. Гермиона проверила всех детей — артефакт отреагировал, хотя интенсивность свечения была разной.

Малфой не подходил к колыбелям вплотную. При его росте он мог видеть малышей с расстояния в несколько футов.

Сколько им? Меньше месяца? Всем?

Да.

И все…  твои?

Да.

Блондины. У них был один отец, не так ли? — и, не дождавшись кивка, продолжил. — Четыре ребёнка одного возраста, твоей крови, со способностями волшебников, годные для Ритуала…

Гермиона напряглась.

Я не буду задавать вопросы, — неожиданно сообщил он. — Слово Малфоя. И, честно говоря, я не хочу знать, как тебе это удалось. У меня и без того достаточно тайн и проблем, мешающих спокойно спать по ночам.

Он даже не представлял, насколько Гермиона была ему за это благодарна.

Как ты их назвала? — сменил лорд Малфой тему.

Девочку Беллатрикс. Она слева — самая темноволосая. А мальчиков, — она замялась на миг. — Эжен. Он старший. А близнецов Алерик и… . Антонин.

Долохов был бы…  польщен, — медленно произнес Люциус. — Его именем ругались обычно. Но никогда не называли детей.

Гермиона долго думала, прежде чем дать подобные имена своим первым детям. Она верила, что имя во многом определяет судьбу человека. Независимо от того маггл он или волшебник.

Эжен — так звали её дедушку с материнской стороны. Того самого, что погиб при ограблении дома. Он не был убит преступником — просто сердце не выдержало волнений. Гермиона помнила его, хотя родители говорили, что это сомнительно. Ведь на момент его смерти девочке было пять лет. Высокий мужчина с седыми волосами, в карманах которого всегда водились вкусные мятные карамельки. Он был педиатром и очень хорошим человеком. И именно дедушка Эжен уговорил родителей дать ей имя героини шекспировской пьесы. Сначала родители хотели назвать новорожденную дочь «Элоиза».

Имя «Алерик» само по себе было превосходным. Правитель. Всесильный. Сильнее всех. Он точно был несколько сильнее своего брата-близнеца, и это стоило учитывать.

Антонин…  в честь человека, благодаря которому Гермиона не сошла с ума в Азкабане. Чей голос был для неё единственным источником звука целых полтора года. Его тело упокоилось где-то в водах Азкабана. Но, назвав своего сына этим именем, Гермиона надеялась отплатить ему за добро.

Выходит, у тебя есть все составляющие Ритуала, — сделал вывод Люциус. — Когда ты допишешь кодекс?

Гермиона потёрла руку.

Через пару недель. Возможно.

Я пришлю тебе качественные тонизирующие зелья.

Спасибо.

На этом они распрощались, договорившись связываться в случае чрезвычайных ситуаций. У Гермионы не могло случиться ничего экстраординарного в ближайшие дней пятнадцать. Разве что эльфы неправильно заварят чай. Да и то вряд ли. Куда больше вероятность, что что-то случится у Люциуса Малфоя. Дамблдор не дремлет.

Закрыв за высокородным гостем камин, Гермиона вернулась в свой кабинет на первом этаже. Кабинет, конечно, слишком громко для комнаты с пустыми полками и книжными шкафами, где стоит только огромный стол и кресло. Но когда-нибудь здесь будет кабинет. Гермиона устроит это, когда у неё будет достаточно времени и сил.

Девушка уселась за стол и с тоской посмотрела на чистый лист перед собой. Бумага, как и говорила Милисент Булстроуд, была особой — светло-желтой и волокнистой на ощупь. И она впитывала всё, что попадало на поверхность. Так что ошибки и помарки были недопустимы. Гермиона помедлила и всё-таки протянула руку к длинному черному перу в футляре. Ей всякий раз нужно было прилагать огромные усилия, чтобы прикасаться к нему. Волшебница правильно сложила пальцы на письменном приборе и коснулась острием бумаги. Тотчас руку от кончиков пальцев до локтя пронзила боль. Кровавое перо выпустило иголки-ростки прямо в пальцы и ладонь.

Гермиона тихо вскрикнула, подавляя желание немедленно отбросить артефакт к стене, как дохлую крысу. Но этого нельзя было делать.

Через минуту боль стала не такой острой и Гермиона начала писать, сверяясь с лежавшей рядом распечаткой.

Надпись коричнево-красного цвета вверху листа гласила: «Глава III».

* * *

Нервничаешь? — издевательски-участливо спросила Милисент в день проведения Ритуала.

Гермиона криво улыбнулась. Нервничает? Это очень мягко сказано. Её попросту трясёт от волнения. Крупной дрожью. И подташнивает. Так что стоит порадоваться, что нельзя есть за сутки перед Ритуалом.

У неё всё было готово. Мирно спящих детей эльфы перенесли на первый подземный этаж — поближе к месту проведения церемонии.

Начертание было выложено идеальным кругом. Гермиона потратила несколько часов, отмывая камни от ила в большой ванной, которую неизвестно зачем установили в подземелье. Наверное, гоблины что-то под этим подразумевали. Воду для водных процедур Гермиона лично натаскала из колодца в саду — всего двадцать вёдер.

Кодекс — сто тридцать шесть никак не скреплённых листов, испачканных её кровью, уже лежал посреди Начертания.

Керамические чаши, чуть-чуть кривоватые из-за того, что Гермиона делала их сама, были наполнены водой. В медной жаровне переливались рубиновым светом берёзовые угли. Другого огня не полагалось.

Оставалось только самой Гермионе спуститься в подземную комнату и начать действовать. Но она страшилась сделать последний шаг.

Милисент Булстроуд переместилась каминной сетью около часа назад. Заглянула на второй подземный этаж, но быстро покинула его, чтобы «не пачкать тут своей магией». Главной задачей Миллис было забрать Саласию, которая к Ритуалу никакого отношения не имела, и подбодрить Гермиону. Последнее получалось плохо. В конце концов, магглорожденная ведьма расплакалась.

Я боюсь! — всхлипнула она. — Боюсь, что умру! Стану сквибом или…