Собрание сочинений в 12 т. Т. 3 - Верн Жюль Габриэль

Майор отнюдь не скрывал своего презрения к маорийцам и не скупился на бранные слова по их адресу. В этом он и Паганель состязались. Паганель именовал туземцев дурацкими ослами, идиотами Тихого океана, дикарями Бедлама, кретинами и проч. и проч.

Однако беглецам следовало пробыть еще целый день до того, как бежать. Это время употребили на обсуждение плана бегства. К счастью, Паганель сохранил свою драгоценную карту Новой Зеландии и смог указать наиболее безопасные пути.

Обсудив вопрос со всех сторон, решили направиться на восток, к бухте Пленти. Этот путь проходил по местам неисследованным, но зато безлюдным. А путешественников, уже привыкших выходить из всевозможных затруднений, страшило лишь одно - встреча с маорийцами. Они во что бы то ни стало хотели избежать этого и стремились добраться до восточного побережья, где миссионеры основали несколько колоний. К тому же эта часть острова избежала ужасов войны, и отряды туземцев там не рыскали.

Расстояние от озера Таупо до бухты Пленти не превышало ста миль. Это составляло десять дней пути, по десять миль в день. Конечно, путешествие нелегкое, но среди этих отважных людей никто не думал об усталости. Лишь бы добраться до какой-нибудь миссии, а там можно будет отдохнуть, выжидая оказии до Окленда, который попрежнему продолжал оставаться целью их путешествия. Приняв это решение, Гленарван и его спутники продолжали до самого вечера наблюдать за туземцами, но ни одного дикаря не видно было у подошвы горы, и когда тьма поглотила окрестные долины, то ни один костер не указывал на присутствие маорийцев. Путь был свободен!

В девять часов вечера, среди непроглядного мрака, Гленарван подал сигнал к выступлению. Захватив с собой оружие и одеяния Кара-Тете, все начали осторожно спускаться с Маунганаму. Впереди шли Джон Манглс и Вильсон, приглядываясь к малейшему проблеску света, останавливаясь при любом шорохе. Каждый беглец, можно сказать, не шел, а скользил по склону, словно стараясь слиться с ним.

Спустившись на двести футов, молодой капитан и матрос очутились на том опасном горном хребте, который столь бдительно охраняли туземцы.

Если бы оказалось, что маорийцы хитрее беглецов и не дали себя обмануть искусственно вызванным извержением, а только сделали вид, что уходят, с целью захватить беглецов, то именно здесь, на этом хребте, должно было обнаружиться их присутствие. Несмотря на всю свою уверенность и на шутки неунывающего Паганеля, Гленарван не мог не волноваться: от этого десятиминутного перехода по гребню зависела жизнь его близких. Он чувствовал, как билось сердце прижавшейся к нему жены. Однако Гленарвану даже и в голову не приходила мысль повернуть обратно. Столь же далек от этого был и Джон Манглс.

Молодой капитан полз впереди под покровом ночи по узкому гребню. За ним ползли остальные, замирая, когда скатывался вниз по склону какой-нибудь камень. Если дикари продолжали сторожить их у подножия хребта, то этот необычный шорох непременно вызвал бы град ружейных выстрелов. Однако, пробираясь ползком, словно змеи, вдоль покатого хребта, беглецы не могли продвигаться быстро. Когда Джон Манглс дополз до самого низкого места склона, то оказался едва в двадцати пяти футах от площадки, где еще накануне был лагерь туземцев. Отсюда хребет круто шел в гору, и этот подъем вел к лесу.

Во всяком случае, это опасное место путешественники благополучно миновали и начали молча подниматься в гору. Леса еще не было видно, но они знали, что приближаются к нему, и, если только не наткнутся на засаду, думал Гленарван, то, оказавшись в лесу, они будут в безопасности. В то же время он понимал, что с этой минуты защита табу кончается, ибо восходящая часть гребня не являлась уже частью горы Маунганаму, а лежала к востоку от озера Таупо. Стало быть, тут следовало опасаться не только обстрела, но и рукопашной схватки с туземцами.

В течение десяти минут беглецы бесшумно поднимались к вышележащему плоскогорью. Джон еще не мог разглядеть леса, но тот должен был находиться от них менее, чем в двухстах футах.

Внезапно молодой капитан остановился и даже попятился назад. Ему послышался во мраке какой-то шорох. Все замерли на месте. Джон Манглс так долго стоял неподвижно, что спутники его встревожились. Они выжидали. Кто опишет их мучительное волнение! Неужели придется возвращаться искать убежища на вершине Маунганаму?

Но Джон Манглс, убедившись, что шум не возобновляется, снова осторожно начал подниматься по узкому гребню. Вскоре впереди, в темноте, смутно обрисовался лес. Еще несколько шагов - и беглецы укрылись под густой листвой деревьев.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Между двух огней

Темная ночь благоприятствовала побегу. Следовало воспользоваться темнотой, чтобы подальше отойти от роковых берегов озера Таупо. Паганель встал во главе маленького отряда, проявив снова во время этого трудного странствования в горах свое изумительное чутье путешественника. Он с непостижимой уверенностью пробирался по едва приметным тропинкам, не уклоняясь ни на шаг в сторону. Правда, географу очень помогала его никталопия: кошачьи глаза различали в непроницаемой тьме самые мелкие предметы.

В течение трех часов беглецы безостановочно шли по отлогим восточным склонам гор. Паганель отклонился немного к юго-востоку, стремясь попасть в узкое ущелье между горными цепями Кайманава и Вахити-Рэндж, по которому проходит дорога от Окленда к бухте Хокса. Миновав это ущелье, он предполагал оставить в стороне дорогу под защитой высоких гор и пробираться к побережью по необитаемой части провинции.

К девяти часам утра, после двенадцати часов ходьбы, было пройдено двенадцать миль. Требовать большего от мужественных женщин было невозможно. К тому же место казалось подходящим для привала. Добрались до ущелья, разделявшего обе горные цепи. Дорога в Оберленд осталась справа, она шла по направлению к югу, и Паганель, справившись по карте, свернул к северо-востоку, и в десять часов маленький отряд очутился у крутого горного уступа. Здесь вынули из сумок съестные припасы и оказали им должную честь. Даже Мери Грант и майор, которым съедобный папоротник был не по вкусу, теперь ели его с аппетитом.

Отдохнув до двух часов пополудни, путешественники опять двинулись к востоку и вторично остановились на привал вечером в восьми милях от гор. Здесь все с наслаждением растянулись под открытым небом и уснули крепким сном.

На следующий день дорога оказалась труднее. Приходилось идти через живописный район вулканических озер, гейзеров и дымящихся серных сопок, лежащих к востоку от Вахити. Этот путь был приятен для глаз, но не для ног. Все время приходилось делать обходы, крюки, преодолевать утомительные препятствия. Но какое необычайное зрелище! Сколько бесконечного разнообразия дарит природа.

На обширном пространстве в двадцать квадратных миль подземные силы проявляли себя во всем своем разнообразии. Из рощ дикого чайного дерева струились прозрачные соляные источники, над которыми реяли мириады насекомых. Вода этих источников едко пахла жженым порохом и оставляла на земле белый осадок, напоминавший ослепительно сверкающий снег. Источники почти кипели, тогда как соседние стлались ледяной скатертью. Гигантские папоротники росли по их берегам в условиях, казалось, сходных с условиями силурийской эры.

Со всех сторон били водяные струи, окутанные парами, точно фонтаны в парке. Одни из них били непрерывно, другие с перерывами, словно подчиняясь прихоти своенравного Плутона. Фонтаны шли амфитеатром по естественным уступам. Воды их, смешанные с клубами белого пара, разъедая полупрозрачные ступени гигантских природных лестниц, струились по ним кипящими водопадами, насыщая собой целые озера.

На смену горячим ключам и бурным гейзерам пошли серные сопки. Земля казалась покрытой крупными волдырями. Это были полупотухшие кратеры, через многочисленные трещины которых выбивались различные газы. Воздух насыщен был едким, неприятным запахом серной кислоты, и земля кругом была усеяна кристаллами серы. Здесь целыми веками накапливались неисчислимые богатства, и сюда, в эти еще малоисследованные области Новой Зеландии, вторгнется промышленность, если когда-нибудь серные источники в Сицилии иссякнут.