Красный сфинкс - Александр Дюма

— Но господин Кавуа?.. — спросила со смехом г-жа де Комбале.

— Спит ли он со мной, не так ли? Бедный Кавуа! Благодарение Богу в недостатке старания его не обвинишь; за девять лет у нас было десять детей — доказательство, что он не очень-то впадал в спячку. Но, чем дальше, тем дела шли все хуже. Господин кардинал увез его на осаду Ла-Рошели, где он пробыл восемь месяцев! По счастью, когда он уезжал, я была беременна, так что время для него не оказалось потерянным. Но господин кардинал собирался увезти его в Италию, сударыня. Вы понимаете? И Бог знает, на сколько времени! Но я так молилась, что, думаю, Господь ради меня совершил чудо и благодаря моим молитвам господин кардинал потерял свое место.

— Спасибо, госпожа Кавуа! — рассмеялся кардинал.

— Да, спасибо, — обратилась к ней г-жа де Комбале, — в самом деле, дорогая госпожа Кавуа, Господь явил великую милость, вернув вам мужа, а мне дядю.

— О, — заметила г-жа Кавуа, — муж и дядя — это не одно и то же.

— Но, — сказал кардинал, — если Кавуа не последует за мной, он последует за королем.

— Куда это? Куда это? — спросила г-жа Кавуа.

— Да в Италию же!

— Чтобы он теперь отправился в Италию? Ах, вы его еще не знаете, господин кардинал. Чтобы он меня покинул? Чтобы он расстался со своей женушкой? Никогда!

— Но покидал же он вас, расставался с вами ради меня?

— Ради вас — да. Потому что, не знаю уж, что вы с ним сделали, но он словно околдован вами. Он не очень-то умен, бедняга, и, если бы него не было меня, чтобы вести дом и воспитывать детей, не знаю, как бы он выкрутился. Но расстаться со своей женой для кого-то кроме вас! Гневить Бога, ложась спать с ней от случая к случаю! Никогда!

— Однако долг службы?

— Какой службы?

— Покидая мою службу, Кавуа переходит на службу к королю.

— Да, как бы не так! Покидая вашу службу, монсеньер, Кавуа переходит на службу ко мне. Я весьма надеюсь, что в эту минуту он вручает его величеству прошение об отставке.

— Значит, он сказал вам, что собирается это сделать? — спросила г-жа де Комбале.

— А разве ему надо говорить мне, что он собирается сделать? Разве я не знаю этого заранее? Разве я не вижу его насквозь, словно он хрустальный? Если я вам говорю, что он это сейчас сделал, значит, так и есть!

— Но, дорогая госпожа Кавуа, — сказал кардинал, — место капитана телохранителей давало шесть тысяч ливров в год. Этих шести тысяч ливров будет не хватать в вашем маленьком хозяйстве, а я как частное лицо не могу, естественно, иметь капитана телохранителей с окладом в шесть тысяч ливров. Подумайте о ваших восьми детях.

— Вот как! А разве вы этого не предвидели? А привилегия на портшезы, дающая не меньше двенадцати тысяч ливров в год, разве не лучше места, которое король отнимает и дает по своему капризу? Наши дети? Благодарение Богу с ними все в полном порядке, и вы сейчас увидите, страдают ли они. Входите, маленькие, входите все!

— Как, ваши дети здесь?

— Кроме последнего, родившегося во время осады Ла-Рошели; он еще мал, ему только пять месяцев. Но он поручил присутствовать вместо себя тому, кто должен родиться.

— Как, вы уже беременны, милая госпожа Кавуа?

— Поистине чудо! Ведь мой муж вернулся примерно месяц назад. Входите все, входите все! Господин кардинал позволяет.

— Да, позволяю, но в то же время позволяю, вернее, приказываю Латилю сесть. Вот кресло, садитесь, Латиль!

Латиль безмолвно повиновался. Если б он простоял еще минуту, ему стало бы плохо.

Тем временем вошло все потомство четы Кавуа, выстроившись по росту; впереди был старший, красивый девятилетний мальчик, потом девочка, потом еще мальчик, потом еще девочка и так до последнего ребенка, которому было два года.

Став по ранжиру перед кардиналом, они напоминали трубки флейты Пана.

— Ну вот, дети, — сказала г-жа Кавуа, — это человек, кому мы обязаны всем — вы, ваш отец и я. Станьте на колени перед ним и поблагодарите его.

— Госпожа Кавуа, госпожа Кавуа! На колени становятся только перед Господом.

— И перед теми, кто его представляет. Впрочем, это мое дело приказывать моим детям. На колени, детвора!

Дети послушались.

— А теперь, — сказала г-жа Кавуа, обращаясь к старшему, — Арман, повтори господину кардиналу молитву, которой я тебя научила и которую ты произносишь вечером и утром.

— Господи Боже мой, — прозвучал голос ребенка, — пошли здоровье моему отцу, моей матери, моим братьям, моим сестрам и сделай так, чтобы его высокопреосвященство кардинал, кому мы всем обязаны и кому молим ниспослать всяческое благо, потерял свое министерство и папа мог бы каждый вечер приходить домой.

— Аминь! — произнесли хором остальные дети.

— Что же, — смеясь сказал кардинал, — меня ничуть не удивляет, что молитва, произнесенная столь чистосердечно и столь единодушно, была исполнена.

— А теперь, — сказала г-жа Кавуа, — когда мы сказали монсеньеру все, что хотели сказать, вставайте и пойдем.

Дети поднялись так же одновременно, как опустились на колени.

— Ну, как они слушаются? — спросила г-жа Кавуа.

— Госпожа Кавуа, — ответил кардинал, — если я когда-нибудь вернусь на министерский пост, то прикажу назначить вас капитаном-инструктором войск его величества.

— Боже нас сохрани от этого, монсеньер.

Госпожа де Комбале расцеловала детей и мать; та усадила детей по двое в три портшеза, ожидавших у двери, и с самым маленьким села в четвертый.

Кардинал провожал их растроганным взглядом.

— Монсеньер, — сказал Латиль, привстав с кресла, — вам больше не требуется моя шпага, поскольку у вас есть господин Кавуа, разделивший вашу опалу; но вам надо бояться не только клинка: ваш враг носит имя Медичи.

— Да, не правда ли, вы тоже так считаете? — спросила, входя, г-жа де Комбале. — Яд?

— Вам нужен преданный человек, чтобы заранее пробовать все, что будет пить и есть ваше высокопреосвященство. Я предлагаю себя.

— О, что касается этого, дорогой господин Латиль, — сказала улыбаясь, г-жа де Комбале, — то вы опоздали. Некто уже предложил свои услуги.

— И они приняты?

— По крайней мере, я надеюсь, — сказала г-жа де Комбале, нежно посмотрев на дядю.

— И кто же это? — спросил Латиль.

— Я, — ответила г-жа де Комбале.

— Тогда, — сказал Латиль, — мне делать здесь больше нечего; прощайте, монсеньер.

— Что это значит? — спросил кардинал.

— Я ухожу. У вас есть капитан телохранителей, у вас есть дегустатор; в качестве кого останусь я при вашем высокопреосвященстве?