Хлопок одной ладонью - Василий Звягинцев

Ляхов тоже это знал, да и Чекменев, без сомнения.

— Сбежал? — осведомился он, переводя взгляд с Вадима на инженера.

— Да не похоже как-то, — пожал плечами тот. — Уйти он, конечно, мог, и генератор на прощание взорвать, а смысл? У нас другие есть, в боковом времени мы его рано или поздно разыщем, если уж совсем к черту на кулички не залетел. Да и натура… Натура у него не та, я с ним работал, разговаривал, представляю…

Чекменев опять взглянул на Ляхова.

— Подтверждаю. Не тот человек Виктор, чтобы в одиночку в те края сунуться. Не проще ли вообразить, что рванул именно сам генератор? Я в этих делах темный, но по-дилетантски… Какой-нибудь перепад напряженности поля, вот вам и объемный взрыв, причем ты же сам сказал — в раструбе антенны. Знаешь, что мне это напоминает — шаровую молнию. Вот!

— Технически возможно? — спросил генерал у инженера.

— В этих делах все возможно. Я не теоретик, я эксплуатационник. А про молнию — интересно. Ну не в прямом смысле, а по аналогии. Там сгусток электроплазмы, здесь какой-нибудь «хроно». И профа испарить могла, а то и с собой забрать. Это, кстати, наиболее вероятно. Вы же тогда тоже бесследно исчезли, хоть и без взрыва…

— В общем ясно, что ничего не ясно. Ладно, занимайтесь, а мы пойдем. К вечеру доложите, что еще накопали.

Снова сели втроем, теперь в кабинете Тарханова, как более приспособленном для работы, нежели камера.

Чекменев молчал долго и недобро.

— Да, орлы, — сказал он, словно преодолевая что-то в себе. — Интуиция мне подсказывает, что рано я тебя отпустил, Вадим. Складывается все ну совершенно хреново. Помимо всего, что раньше обговорено. Ты из закрытых помещений исчезать научился, Маштаков вот. Генератора нет, записей нет, толковых теоретиков тоже. Разве что Бубнов, да и то… Где он, кстати?

— Сейчас будет, — ответил Тарханов. — Я уже вызвал.

— Хорошо. Ты мне всю правду сказал, Вадим? Я в последний раз спрашиваю. Сам видишь, обстановка осложняется. Если друг друга обманывать станем, каждый в свою игру играть — всем конец. Ты, конечно, может, и вывернешься, если твои «друзья» помогут, а нам с Сергеем что делать? Так что давай — о чем-нибудь еще ночью умолчал? Что в свете вновь открывшихся обстоятельств существенное значение иметь может.

— Умолчать — конечно, о многом умолчал. Главное, то что говорил — правда. А все подряд — долгий очень у нас разговор получится. Потому что те люди давно здесь работают, связи у них обширные, до того, как на нас выйти, еще несколько проектов заложили. Например, все, что вам Сергей о заговорщиках докладывал…

Они, знаете ли, парни очень квалифицированные, — предупреждая возможный вопрос генерала, продолжил Ляхов, — и подали всю необходимую информацию столь дозированно и столь грамотно, что Сергей не имел ни малейших оснований усомниться в ее достоверности. Использованные источники и каналы подлинные, все факты достоверны и поддаются проверке. В чем главная хитрость — сделано все так, что последний камешек лег на место только вчера, еще полдня потребовалось Сергею все рассортировать и оформить, а тут я подвернулся, вам не до разговоров на другие темы стало, потом мы с вами уехали… Так что он как раз к утреннему докладу должен был материал подготовить…

Тарханов слегка расслабился, а Чекменев, напротив, напрягся.

— Если они такие дела умеют проворачивать и так шаги свои рассчитывать — на кой мы им вообще сдались? И без нас обойдутся, и нас при необходимости, как котят, сделают…

— Не столь все мрачно, Игорь Викторович, я же говорил. Мы им нужны, потому что мы важная часть государственного организма, и нужны именно в этом качестве. Вот ближайший пример — информацию о заговорщиках они собрали, и что им с ней делать? А у нас и оперслужбы, и прокуратура, и суд, и прочее. Так и во всем остальном. Они, скажем, мозг, а мы — глаза, руки и ноги. Что же касается котят… Конечно, его, вас, меня пристрелить или под машину толкнуть — ничего не стоит. Захотели — давно бы сделали, не ставя нас в известность о самом факте своего существования. А если поставили — нам остается действовать наиболее разумным образом, исходя из собственных интересов. Как я уже и имел честь вам доложить.

— Хорошо, хорошо, голову ты мне задурил достаточно. На сегодня. Давай перекурим. А чего это ты ни одного вопроса не задал? — обличающе направил на Тарханова указательный палец Чекменев. — Мы тут хрен знает какие дела обсуждаем, тебя, начальника Управления, непосредственно касающиеся, а ты молчишь, только скулами дергаешь…

— Что я могу задавать? Только что Вадим на пальцах изобразил, как меня не то подставили, не то нос утерли, потом вы начали живо обсуждать тех, кто это сделал, я же до сего момента ни о чем подобном не слышал. Ни от вас, ни от него. Чего же я буду в чужие дела соваться, старших товарищей перебивать, с дурацкими вопросами встревать? Чтобы еще раз мордой в стол ткнули? Вы уж давайте сами, раз начали…

С точки зрения Ляхова тактика Сергея была единственно правильной. Иначе рано или поздно Чекменев его бы дожал. Не сейчас, так позже, наедине. А так — взятки гладки. Или принимай отставку, или извинись в той или иной форме, забудь все, что было, и продолжаем работу как ни в чем не бывало.

— Мы же договорились, бросай этот тон, — выбрал генерал второй вариант. А что ему оставалось делать, не та сейчас обстановка, чтобы счеты сводить. — Тут вокруг пожар в бардаке, а я должен время выбирать, чтобы вчерашние разговоры пересказывать? Вадим тебе на досуге расскажет, а сейчас другие заботы. Что мне Олегу докладывать, как вы считаете?

— Лучше бы — пока вообще ничего, — заметил Ляхов. — Только ему и забот сейчас, в наши дела вникать. Чисто техническая авария на объекте. Пробки выбило. Так его, кажется, и нет сейчас в Кремле?

— Точно. В Берендеевке он. Работает с документами.

Иногда это выражение могло означать то, что сказано буквально. Великий князь (номинально по титулу он им и оставался) действительно предпочитал заниматься не требующими личных встреч с царедворцами делами в своем имении. Писал книги, готовил проекты указов и законов, размышлял над кадровыми вопросами и так далее. Но в иносказательном смысле так иногда говорили знающие люди, когда хотели намекнуть не менее знающим, что Олег Константинович, на сутки или на трое, как получится, уединился с очередной фавориткой.

Сейчас, по крайней мере для Ляхова, второе было бы предпочтительнее.

— И кто она? — Вопрос прозвучал настолько между прочим, что даже Чекменев пропустил его, не задумавшись.

— Да тебе какое дело? Я и то не видел, из молодых какая-то, в Питере вроде на глаза попалась…

Об амурных делах князя говорить «среди своих» зазорным не считалось, если меру знать, конечно.

Вадим порадовался, что в таком случае и Тарханову впредь жить спокойнее будет, и не возникнет у Олега в ближайшее время вопрос о причинах экстренного отъезда Татьяны.

И тут же подумалось, а вдруг именно сейчас пошел «вариант Юдифь», а с Татьяной была только акция прикрытия?

— Я в туалет, если позволите, — доложил он Чекменеву.

Тот рассеянно кивнул и тут же обратился к Сергею, спрашивая, когда же он, наконец, отправит людей на задержание персонажей из списка и где, черт возьми, застрял Бубнов?

Под нижней крышкой часов пульсировал сигнал экстренного вызова от Шульгина. Хорошо, туалет в кабинете Тарханова располагался в комнате отдыха, и через две двери сюда слышно не будет.

Вошел, щелкнул кнопкой, под потолком загудел вентилятор, создавая дополнительную звукозавесу.

Экран Шульгин открыл маленький, портретного формата. И выглядел весьма встревоженным.

— На месте взрыва был?

— Само собой. А вы разве нет?

Александр Иванович в пространные разговоры вступать не был намерен.

— Имей в виду, это — не мы. Я только Маштакова успел выдернуть, контуженного, но живого. А взрыв — чужой. «Они» начали первыми.

— И что теперь?

— Теперь — смотреть будем. И ориентироваться по ходу. Боюсь, пойдет сейчас такое, что все планы — к черту. Кроме генерального. Тебе бы сейчас лучше из Кремля легально, под любым предлогом выскочить. Я Феста в дело уже ввожу, во главе боевого отряда посылаю по вражеским явкам. Тебе бы тоже под команду группу «печенегов» взять, тогда сам черт не разберет, где ты, где он, и мы пару темпов выиграем.

— А предлог?

— Будет тебе предлог. Дружок твой, Бубнов, исчез. Из дома. Я ведь тоже не бог, я другой схемой занимался, на все внимания не хватает. Я сейчас Тарханову позвоню, вроде от сотрудника Стрельникова, доложу про Бубнова, а ты тут же сцену разыграй. Мол, я и только я на месте разобраться смогу, требуй опергруппу в помощь, и вперед. А Чекменеву сейчас такая информация пойдет, причем вполне точная, что ему не до тебя будет. Тарханов пусть в Кремле сидит, как бы ему там в коменданты осажденной крепости не выдвинуться.