Большое собрание мистических историй в одном томе - Коллектив авторов

этих словах, однако, многие вздрогнули, а блондинка, чей рассказ предшествовал рассказу Фердинанда, громко вскрикнула.

– Представьте себе, – продолжал Фердинанд, – как ошеломили эти слова моего друга, от лица которого я вел рассказ! Видение и без того поколебало его душевное равновесие, но, слыша страдальческий тон отца, он почувствовал, что его сердце рвется на части. Все существо моего друга исполнилось бесконечного страха перед мрачными тайнами мира духов. Так, значит, это был не сон, не плод разгоряченного воображения! Его посетил подлинный вестник беды, тайный посланец иного мира, коснувшийся смертельным поцелуем цветущих щек детей, которые спали с ним рядом!

Напрасно мой друг просил старого графа поведать ему обо всем, что касается этого сверхъестественного происшествия, напрасно сын графа умолял отца раскрыть ему тайну, являвшуюся, как можно было предположить, их семейным достоянием.

«Ты еще слишком молод, – отвечал ему отец, – а эта тайна, как ты и сам догадываешься, заключает в себе такую бездну ужаса, что чем позднее ты ее узнаешь, тем лучше для твоего спокойствия!»

Только когда было объявлено, что можно ехать, мой друг заметил, что во время его рассказа мальчики и Эмилия по распоряжению графа удалились. Взволнованный до глубины души, он попрощался со старым графом и с возвратившимися детьми, которые не хотели его отпускать. Эмилия послала ему прощальный привет из окна, а через три дня юный граф получил известие о смерти мальчиков. Обоих не стало в одну и ту же ночь.

– Вы можете убедиться… – присовокупил Фердинанд немного бодрее, видя, что общество растрогано, и желая постепенно отвлечь его от мрачных мыслей, вызванных рассказом. – Вы можете убедиться, что в моей сказочке чудесам не приискано естественных объяснений, какие вы справедливо отвергаете; я даже чудесное изложил не до конца, чего по праву ждут от любого рассказчика. Мне просто не удалось больше ничего узнать, и теперь, когда старый граф умер, так и не раскрыв сыну тайну портрета, у меня не остается иного способа ознакомить вас с этой, наверняка не лишенной интереса историей, кроме как что-то сочинить.

– Вряд ли в этом есть надобность, – сказал один молодой человек. – Так, как она рассказана, история выглядит вполне завершенной и дает слушателям то удовольствие, какого они ждут от подобных повествований.

– Если бы я был обязан раскрыть поразительную связь того портрета со смертью мальчиков, приключившейся в ночи, или страхов Юлианы с ее последующей смертью, причиненной той самой картиной, которой она боялась, – отвечал Фердинанд, – я бы к вашему мнению не присоединился. Но, поскольку вы согласны ограничиться рассказанным, мне остается поблагодарить вас за это и самому удовольствоваться фрагментом вместо целого.

– А если бы вы прояснили для себя эти связи, – спросил молодой человек, – что это дало бы вашему воображению?

– Безусловно, очень многое. Ибо воображение так же требует полноты представляемого, как рассудок, в своей области, требует согласованности понятий.

Хозяйка, не любившая ученых споров, взяла сторону Фердинанда:

– Нам, женщинам, присуще любопытство, а потому простите нас, если мы посетуем на то, что история осталась незавершенной. Я чувствую себя так, словно посмотрела последние сцены «Дон Жуана» Моцарта, пропустив первые. Как бы ни были сами по себе превосходны заключительные сцены, вас бы они тоже не удовлетворили.

Молодой человек молчал: не совсем, видимо, убежденный, он не желал спорить с любезной хозяйкой. В обществе затеялся бессодержательный разговор. Многие засобирались домой, и Фердинанд, который, закончив рассказ, безуспешно искал глазами блондинку, направился было к двери, но тут к нему обратился мужчина далеко не первой молодости, ранее замеченный им в музыкальной комнате:

– Ваш друг, историю которого вы рассказывали, – не граф ли это Паннер?

– Именно он, – смутился Фердинанд. – Но как вы догадались? Вы знакомы с этим семейством?

– Ваш рассказ – чистая правда, – отвечал неизвестный. – А где теперь граф?

– В настоящее время он путешествует. Однако я немало удивлен…

– Вы поддерживаете с ним переписку? – продолжал расспросы незнакомец.

– Да, однако я не понимаю…

– Тогда сообщите ему, – продолжал старик, – что Эмилия его по-прежнему вспоминает, и, если он желает знать разгадку тайны, близко касающейся и его собственного семейства, ему надлежит приехать.

С этими словами старик сел в карету, и, прежде чем Фердинанд опомнился, она скрылась из виду.

Напрасно Фердинанд осматривался в поисках кого-нибудь, кто сказал бы ему имя незнакомца. Все гости уже разошлись или разъехались. Фердинанд собирался уже, вопреки законам приличия, обратиться к самому пастору, так приветливо его принявшему, но двери дома как раз закрыли. Ему ничего не оставалось, как, отложив расспросы до утреннего визита, искать свою гостиницу.

В первое время после отъезда из замка думать об Эмилии значило для Фердинанда заново переживать свое страшное приключение; вскоре он отправился путешествовать и среди новых впечатлений вспоминал о ней еще меньше. После его рассказа и неожиданного обращения незнакомца память Фердинанда стала пробуждаться, а с нею и любовь к Эмилии, но если прежде это чувство только зарождалось, то нынче оно расцвело полным цветом. В прекрасной блондинке, представлялось ему, он узнавал черты Эмилии, но Эмилии повзрослевшей. Вспоминая ее облик, взгляд, тембр голоса и изящество движений, он все больше убеждался в этом сходстве. Она вскрикнула от ужаса, когда он повторял слова старого графа о будущей смерти детей, она тотчас исчезла по завершении рассказа, она была знакома с его семьей (когда прекрасная блондинка повествовала о Юлиане, она, сама того не подозревая, рассказала историю его сестры) – все подтверждало предположение Фердинанда.

Всю ночь Фердинанд гадал, сомневался и строил планы; он едва дождался утра, которое должно было рассеять его сомнения. Пастора он снова застал за музицированием и вскоре нашел предлог, чтобы осведомиться о некоторых вчерашних слушателях.

Но, к несчастью, расспросы о прекрасной блондинке и загадочном незнакомце почти ни к чему не привели. Накануне вечером пастор был слишком поглощен музыкой, чтобы задумываться о своих гостях, Фердинанд же не сумел настолько точно описать одежду и прочие приметы интересовавших его особ, чтобы хозяин дома понял, о ком идет речь.

– Жаль, что ушла моя жена, – сказал наконец пастор, – от нее бы вы в точности узнали все, что нужно. Судя по вашему описанию, светловолосая дама – это, должно быть, фройляйн фон Хайнталь, но…

– Фройляйн фон Хайнталь? – не сдержался Фердинанд, но тут же взял себя в руки.

– Мне так кажется. Вам она знакома?

– Просто я заметил некоторое фамильное сходство и предположил, что ваша гостья может быть молодой графиней Вартбург, поскольку брат графини подобен ей лицом.

– Это тоже возможно, – допустил пастор. – Стало быть, вы были знакомы с несчастным графом Вартбургом?

– Несчастным? – удивился Фердинанд.

– Похоже, вы не слышали о трагическом событии, приключившемся