Богатство - Майкл Корда

Алекса с трудом пыталась проявить внимание.

– Но вы, однако, больше не работаете, как журналист? – спросила она.

– Откуда вы знаете?

– Ваш отец сказал.

– А! Все время забываю. Увы, нет.

– Почему?

– Мне ничего не хочется снимать. Я делал репортажи о войне. А после того, как вы повидаете войну – н а с т о щ у ю войну – все прочее кажется скучным, бессмысленным, блеклым. Президентские кампании? Черт с ними со всеми. – Он накинулся на завтрак, словно полный желудок мог его подбодрить.

Алекса потягивала кофе, пока Патнэм полировал тарелку последней оладьей, с несколько угрюмым видом человека, который с нетерпением ждал сытного завтрака, а теперь, когда его съел, проведет весь день, кляня себя за поглощенные калории и холестерол.

– Зачем мы здесь собрались? – спросила она

– Зачем? Я задаю себе тот же вопрос. Наверное, потому что Роберт этого от нас захотел. Как обычно.

– И для вас этого достаточно? Вам хватает этой причины?

– Как правило. Может быть, до сих пор. Послушайте, он мой брат, что бы вы о нем не думали. Если ему хочется разыгрывать сельского сквайра – в основном, подозреваю, чтобы произвести впечатление на вас – при том, что он дома впервые за последние четыре или пять лет, прекрасно, пусть его. Кто я такой, чтобы портить ему удовольствие?

– Вы считаете, что он затеял все это из-за м е н я?

– Не совсем, но – да. Ему нравится ставить все вверх дном, а в Кайаве для этого мало возможностей. Роберт не умеет сидеть сложа руки, поэтому перспектива провести весь день, разговаривая с вами о делах – это больше, чем он может выдержать. Он любит организовывать людей, что-то затевать, чтобы все были все время заняты. Он стал бы чертовски хорошим полководцем, если бы мог скакнуть из рядовых прямо в четырехзвездочные генералы. Я хочу сказать – п о с м о т р и т е на него! Он в своей стихии. Слуги были на ногах всю ночь, перевернули половину имения, чтобы было достаточно птиц. Он даже пригласил некоторых местных землевладельцев, людей, которых он в действительности презирает. Это демонстрация, что Кайава все еще принадлежит ему, а не вам, вот и все.

– Я никогда и не считала ее своей.

– Что ж, если верить завещанию отца, она ваша. И на здоровье, если б это зависело от меня. Господи, а вот и де Витт, прямо как на рекламе "Дакс Анлимитед".

Столовая теперь была переполнена. Появилась Сесилия, в твидовой юбке и нескольких свитерах, с чрезвычайно сердитым видом. Де Витт и впрямь выглядел как на иллюстрациях к каталогу дорогой спортивной одежды – в камуфляжных брюках, тяжелых ботинках, куртке цвета хаки, изукрашенной замшевыми кармашками, патронташами, ремешками, кожаными шнурками, чтобы привешивать добычу, и подбитой кожаными же подушечками для смягчения отдачи. На шее, на цепочке у него висели запасные очки, а на голове была зеленая тирольская шляпа.

Алекса отметила, что здесь на охоту не надевали вельветовые брюки и пуховики, не следовали здесь также и принятому на Среднем Западе обычаю надевать на охоту красное. Роберт, погруженный в беседу с де Виттом, был в прекрасно сшитом твидовом костюме, так же, как и его соседи, большинство из которых взирали на хозяев с благоговейным страхом, когда не косились украдкой на Алексу. Даже Букер был в твидовом костюме, хотя, каким-то непостижимым образом, ткань и покрой его твида казались дурно выбранными, а может, его одежда была просто слишком новой. Алекса гадала, во что будет одет Саймон. Он, вероятно, проспал.

Патнэм подмигнул ей.

– Вы тоже заметили, – сказал он, глядя на Букера и явно прочитав ее мысли. – Богатые ставят замшевые заплаты, когда их одежда протрется. Это экономия – не стоит выбрасывать хороший костюм, пока его еще можно носить. Они никогда не купят н о в ы й костюм с замшевыми заплатами, просто таков стиль. Бедняга Букер никогда не поймет разницы. Нужно родиться богатым, чтобы определить тонкую грань между поношенной одеждой и обносками.

– Я думала, что они с де Виттом сегодня будут работать. Мне известно, что мистер Стерн ожидает де Витта.

– И он его дождется. Де Витт, вернется, самое позднее, к десяти – сельский джентльмен, разрумянившись лицом, готовый к деловому разговору после пары часов аристократического спорта. Де Витт любит охоту не больше, чем я, но это часть его имиджа. Он каждый год ездит удить форель, поднимает из-за этого много шума, но я не верю, чтоб он получал от рыбалки хоть какое-то удовольствие. Если он поймает рыбу, он, возможно, даже не знает, что с ней делать. А вот и Роберт, готовый к бою.

– Нам повезло! – сияя, возгласил Роберт.– Прекрасный день! – Он говорил так, будто он устроил это лично для нее, наравне с завтраком. – Хорошо спали? – Алекса ожидала злорадства, теперь, когда она перестала представлять для него угрозу, но его лицо не выражало ничего, кроме доброжелательности.

– Мне никогда не составляло труда заснуть, – заявил Патнэм. – Вот проснуться – другое дело.

– Причем тут ты? Я обращаюсь к Алексе.

– Честно говоря, я спала довольно плохо, – сказала она. – Не знаю, почему.

– Наверное, слишком беспокоились.

– Нет, дело не в этом. У меня было такое чувство, что по дому бродят призраки. Я не хочу сказать – буквально, в подобные вещи я не верю – но словно бы кто-то был там, в комнате.

Роберт рассмеялся.

– Призрак? Это вряд ли можно предположить. Никаких призраков рода Баннермэн не существует, если только бабушка не вызывает их по ночам, никому не сказавшись Готовы ехать?

Она кивнула.

– Я попросил приготовить вам винтовку двенадцатого калибра. Кстати, это английское ружье моей матери. Подойдет?

– Я не собираюсь стрелять.

– Мне казалось, я где-то слышал, что вы хорошо стреляете. – он улыбнулся понимающей улыбкой, словно они делили некую тайну. – Жаль, поскольку егерь потрудился ее для вас вычистить. А ты, Пат?

– Сбрось меня со счетов. Я возьму камеру. Может, сделаю репортаж о кровавых развлечениях богачей.

– Ничего подобного ты не сделаешь, Пат. Это приказ.

– Я шучу.

– Я не воспринимаю такие заявления, как шутку. Я воспринимаю их, как угрозу.

– Господи, Роберт, взгляни на это со светлой стороны. Завоюешь голоса Национальной ассоциации охотников.

Чувство юмора Роберта не распространялось на Патнэма, а может и на аспект охоты на фазанов как пиар-акции. С минуту он глядел на Патнэма, потом покачал головой, словно отвергал серьезный совет.

– Я в любом случае получу их голоса, – сказал он, взял Алексу под руку и повел ее из комнаты. – Сам я спал, как младенец, – гордо произнес он. – Как всегда.

Странно, что он это сказал, подумала она. Он не был похож на человека, который хорошо выспался. Под его глазами были темные круги, он порезался при бритье, и в его поведении чувствовалась определенная напряженность, словно он вовсе не ложился. Он выглядел, решила Алекса, как человек, который всю ночь кутил, а потом принял таблетки, чтобы днем продержаться на ногах. Даже его кожа была бледнее, чем обычно. Алекса удивилась, почему.

Из мрака холла возник Саймон, держа в руках чашку кофе и глядел сквозь дверь на холодный, яркий солнечный свет так, словно тот падал нарочно, чтобы его раздражать. На нем были стильная черная кожаная куртка, серые фланелевые брюки и темные очки, и выглядел он так, будто направлялся на рок-концерт или только что вернулся оттуда.

– Господи, как рано, – произнес он.

– Ты пропустил завтрак.

– Не пропустил. Ты забыла – я никогда не завтракаю. И не уверен, стоит ли в этом участвовать.

Ей не составляло труда догадаться, как Саймон провел ночь. Сельский обычай рано ложиться спать ничем не мог привлечь человека, который обычно бодрствовал до трех-четырех часов, а вечера свои любил проводить там, где больше всего шума и ярких огней. Только мощная доза какого-нибудь наркотика, из тех, что он сейчас принимал, плюс пара таблеток снотворного, могли помочь ему провести ночь в скучном одиночестве, и лицо его было столь бледным, что соседи Баннермэнов, которые проверяли, на месте ли их шляпы, перчатки, шарфы и карманные фляжки, уставились на него так, будто это действительно был призрак Кайавы.

Он достал из кармана две синие капсулы, бросил их в рот и запил черным кофе.

– Против аллергии, – объяснил он, на миг прикрыв глаза. Вздрогнул, внезапно став еще бледнее, если это было возможно, и вздохнул. – Не уверен, что должен ехать туда, где вся эта пыльца.

Роберт взял его за руку и потянул к двери.

– Чепуха, – сказал он. – Вы д о л ж н ы поехать. Алекса может расстроиться, и я тоже. В любом случае, никакой пыльцы уже месяц как нет. Вообще ничего нет, кроме прекрасного свежего воздуха.

Алексе показалось странным, что Роберт так настойчив. Ей трудно было представить, что его действительно беспокоило, поедет или нет с ними Саймон, но, удивительно, похоже, что это его действительно заботит. Как директор круиза, он решил вовлечь в свои планы всех и каждого, и умел добиваться согласия, хотя бы и неохотного. Словно бы он желал, чтоб вокруг присутствовало как можно больше народа, и даже пригласил соседей, которых, как она правильно догадалась, избегал годами. Они, казалось, не могли прийти в себя от изумления, и так нервничали в присутствии Роберта, что выглядели стайкой мелких рыбешек в обществе акулы. Ясно – что бы весь прочий мир не думал о Роберте, его соседи-землевладельцы относились к нему с осторожностью, возможно, по предыдущему опыту общения, и создавалось впечатление, будто они опасаются от него какого-то жестоко розыгрыша.