Джон Леннон - Альберт Голдман

«Мы беседовали с Джоном два с половиной часа, и я все записал на пленку, – рассказывал Смит дальше. – Он заявил, что люди не должны курить наркотики, а сам не выпускал из рук косяк. Позже он признался, что делал так затем, чтобы получить визу. Его откровенность изумила меня, но потом я понял, что это было вообще присуще Джону. Он очень легко открывал свою душу перед другими, а Йоко – никогда. Чем дольше продолжалось ваше с ней знакомство, тем подозрительнее она к вам относилась. А Джон в любую секунду был готов рассказать, что у него на уме». В следующий раз Говард услышал голос Йоко в ноябре 1970-го, когда она позвонила, чтобы сообщить о том, что вопрос о переселении окончательно решен.

Как только Джон и Йоко поселились в гостинице «Ридженси», Говард Смит стал их чичероне. Он возил их по магазинам, рекомендовал им лучшие рестораны, знакомил с самыми модными ночными заведениями. Как-то он заказал для Леннонов отдельную кабину в одном из самых модных заведений – «Канзас-Сити у Макса». Их посадили так, что, оставаясь невидимыми снаружи, они могли наблюдать за тем, как развлекается высшее общество Нью-Йорка. «Джону очень понравилось, – вспоминал Говард. – Он обожал такие сборища. А Йоко сразу заподозрила что-то неладное и отгородилась ото всех стеной, стараясь защитить себя и свое эстетическое чувство».

Одним из завсегдатаев у Макса был Энди Уорхол, находившийся в то время в зените славы, которой был обязан главным образом покушением на свою жизнь: в июне 1968 года Валери Соланас чуть не убила его и Марио Амайя. Леннон, будучи рок-звездой, принадлежал к его пантеону, так как Уорхол благоговел перед жизненной силой рока, который олицетворял для него сердцебиение поп-арта. К Йоко Уорхол относился с явным презрением, считая ее чем-то вроде карикатуры на отчаянно скучный, чрезмерно серьезный европейский авангард. Он даже наградил ее самым убийственным из своих эпитетов, назвав «банальной». Тем не менее, что бы он о ней ни думал, он не собирался упускать шанс заработать двадцать пять тысяч долларов за один из своих знаменитых портретов. Поэтому он организовал прием в честь новоявленных нью-йоркцев в надежде получить от них заказ. Однако это оказалось не так-то просто. Когда Энди и Йоко стали торговаться по поводу портрета (а также и по поводу некой сделки по недвижимости в Сохо), успеха не добился ни тот, и ни другая. «А вы говорите о художниках-эксплуататорах! – воскликнул один из близких друзей Уорхола. – С самого первого дня Энди пытался навязать Джону и Йоко заказ на их портрет. Они считали себя настолько знаменитыми, что полагали, что он должен написать его бесплатно. За то, что они разрешат его размножить и заработать на этом много денег. Энди разозлился и стал говорить о Йоко всякие гадости, а Йоко, в свою очередь, поделилась с прессой своими соображениями по поводу окружавшей художника гомосексуальной мафии. Так или иначе, Энди уделял больше внимания Мику Джаггеру, чем Леннону, поскольку жена Джаггера Бианка принадлежала к высшему обществу, которое обожал Энди».

Таким образом, именно из-за Йоко человек, который принес поп-музыку в мир авангарда, и человек, который превознес авангард до поп-арта, были разлучены навсегда. И тем не менее Энди Уорхол вызывал у Джона интерес по той же причине, по которой его привлекал Боб Дилан: обоим янки удалось выйти сухими из воды после покушения на убийство. Уорхол был известнейшим художником, однако, по мнению Леннона, то, что приносило ему славу, было не творчеством, а цветным фото или наведением объектива кинокамеры на спящего человека. «У Энди это здорово получается, – с завистью заметил как-то Джон. – Он ничего не делает – и только ставит свою подпись». Леннон мечтал повторить тот же фокус.

Джону понадобилось три поездки по городу, прежде чем он набрался мужества и выбрался из защитной скорлупы лимузина, чтобы сделать несколько неуверенных шагов по нью-йоркским тротуарам. Это историческое событие произошло 3 июня 1971 года, когда его лимузин остановился на красный свет у перекрестка Шестой авеню и 8-й стрит в самом центре Гринвич-вилледж. Глядя на Леннона, который смотрел через стекло автомобиля, словно узник сквозь решетки камеры, Смит воскликнул: «Так можно с ума сойти! Давайте выйдем и пойдем пешком!» Йоко тут же воспротивилась, но Говард наклонился через нее и закричал водителю: «Том, жди нас через час возле арки!» Затем он открыл дверь и выпустил на волю Джона Леннона, который через несколько минут уже разгуливал по Гринвич-вилледж, вероятно, ощущая себя так, как если бы оказался голым на Пиккадилли-серкус.

Первым объектом, на который Джон обратил свой взор, оказалась витрина обувного магазина, в которой были выставлены кроссовки со звездно-полосатым флагом и такой же расцветки носки. «Боже мой! – Джон был в восторге. – Это надо купить для наших друзей в Англии. Им понравится!» Вся компания ввалилась в магазин, в котором по случаю уик-энда толпилось немало народу. Когда первый же из продавцов взглянул на новых клиентов, он вначале оторопел, а потом заорал: «Это Джон Леннон!» В тот же миг служащие магазина побросали свои коробки и, точно сомнамбулы, потянулись к ним.

Никто из покупателей и не думал возражать: все как завороженные уставились на Битла, зашедшего за покупками. Джон и Йоко, привыкшие к такой реакции, небрежно уселись и начали заказывать умопомрачительное количество товара. Они предложили Говарду и его подружке Саре Керночан не стесняться, сказав, что заплатят за все. Стоило компании оказаться на улице, как Йоко повернулась к Говарду и протянула ему свой внушительных размеров пакет с покупками, а Джон протянул свою сумку Саре. Говард вовсе не привык к тому, чтобы с ним обращались, как с прислугой. «Ты чего это на хрен себе позволяешь?!» – повернулся он к Йоко.

«Мы не можем таскать такие тяжести», – жалобно пробормотала маленькая женщина.

«А я, значит, могу?!» – чуть не задохнулся от злости Смит. Затем он внезапно успокоился и, точно добрая мамочка, предложил: «Если хотите, мы можем поделить тяжесть поровну. Я возьму что-нибудь себе, Сара тоже, – твердо добавил он, – но мы не потащим все, что вы здесь накупили!»

«Вот поэтому я и не хотела отпускать лимузин, – захныкала Йоко. – Видишь, как тяжело, когда лимузина нет рядом!»

Говард вновь по-отечески взглянул на нее и наставительным тоном произнес: «Ну посмотри на улицу, Йоко. Посмотри на всех этих людей, каждый из которых что-нибудь несет. Как может такое быть, чтобы они могли нести свои сумки, а ты нет?» Но Йоко все продолжала ныть, пока они наконец не уселись в свою машину на Вашингтон-сквер.

Через несколько дней Говард Смит сообщил Джону, что собирается на интервью с Фрэнком Заппой. «Вот это да! – воскликнул Леннон, к которому словно вернулся мальчишеский задор. – Всегда мечтал с ним познакомиться. Я восхищаюсь этим парнем».