Миллионер: Исповедь первого капиталиста новой России - Артём Тарасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это был очередной очень тяжелый момент, на который наложились мои личные переживания. Я почувствовал, что дальше жить с женой в Лондоне не могу. Мои скитания два с половиной года по всем странам и континентам, где мне приходилось организовывать турниры, привели к тому, что дома в Лондоне мне удавалось бывать не более одной недели в месяц. Это сделало свое черное дело. Семья моя развалилась. Финансовая напряженность после развода усилилась неимоверно. Я оставил жене дом с садом, деньги и переехал жить в корпоративную квартиру вместе с моим генеральным менеджером. Все надо было начинать сначала. И вскоре я понял, что выбора у меня нет: надо возвращаться в Россию.
7. Почитай отца и мать твоих
Глава 15.
Корни
Моя бабушка Мария Георгиевна прожила до девяноста трех лет. Она рассказывала удивительные истории, созвучные порой тургеневской или толстовской прозе. Со стороны своей мамы, моей прабабушки, Мария Георгиевна унаследовала фамилию Мелик-Гайказова. Приставка «Мелик» у армян означает «сиятельный князь». И, следовательно, по этой линии родословной моим прапрадедом был последний царь Армении – Гайказунь.
Прабабушка, сиятельная княгиня Наталья Николаевна Мелик-Гайказова, жила вместе с семьей то в Санкт-Петербурге, то в Москве и была принята при дворе его величества. Она имела теплые, дружеские отношения с царицей Александрой Федоровной, супругой Николая II и любимой внучкой королевы Англии Виктории. Положение Александры Федоровны в царской семье всегда было сложным, несмотря на большую взаимную любовь между супругами, которую они пронесли через всю жизнь. Эти сложности возникали из-за драматических отношений царицы со свекровью, императрицей Марией Федоровной, которая не принимала ее с самого начала в качестве жены для сына Николая.
Вместе с мужем, российским императором Александром III, Мария Федоровна упорно отвергала свою будущую невестку. Свадьба Николая II состоялась через три недели после смерти отца…
Наталья Николаевна Мелик-Гайказова познакомилась с Александрой Федоровной еще до брака, на одном из светских балов в Германии, во время салонной игры. Девушки встречались и после, обменивались посланиями, делились мыслями о жизни. Она молила Бога, чтобы Александра Федоровна согласилась на брак с Николаем Романовым и смогла переехать в Россию. О том были письма между Алике и Натали, так называли себя подруги, хранимые бабушкой вместе с фотографиями, постыдно утерянными мной при поспешной эмиграции из России.
Наследник престола, которому было суждено стать последним русским государем Николаем II, обожал Алике. Императрица Мария Федоровна же не любила немцев. В девичестве датская принцесса Дагмар не могла забыть, как Пруссия вместе с Австрией под водительством прусского короля Вильгельма в 1864 году напала на Данию и отторгла у нее провинцию Шлезвиг-Гольштейн. Но Николай настаивал на своем, угрожая в противном случае вообще отказаться от престола. Хорошо знавший царя С.Ю. Витте очень точно заметил: «У Николая II упрямство заменяло волю».
Как известно, Николай Романов своего добился, и принцесса Гессен-Дармштадтская стала последней русской императрицей. По мнению историков, большую роль в том, что этот брак состоялся, сыграла королева Великобритании Виктория, подключившая в поддержку своей любимой внучке всю мощь и изощренность британской дипломатии.
Впрочем, отношения свекрови и невестки продолжали оставаться холодными, чтобы не сказать, откровенно враждебными. В январе рокового 1917 года Мария Федоровна записывает в дневнике: «Если бы только Господь открыл глаза моему бедному Ники и он перестал бы следовать ее ужасным советам! Какое отчаяние! Все это приведет нас к несчастью!»
Натали Мелик-Гайказова держала светский салон в Москве. В их особняке собиралась тогдашняя столичная тусовка. Это время уже ясно помнила моя бабушка. Она рассказывала об этих вечерах – вспоминала Станиславского и его манеру ставить развлечения собравшихся, будто в театре; Немировича-Данченко и его интересные шутки и блистательную игру в буриме; одного композитора, который часто приходил и всем надоедал…
– Он как войдет, так сразу же садился за рояль и играл, играл, играл! Не давал возможности петь романсы, и приходилось уединяться, чтобы поговорить. Музыка была неплохая, но ОН САМ! – восклицала бабушка.
– Что?
– Такой неопрятной внешности, лицо длинное, просто лошадиное. И ведь какая наглость! Позволял себе ухаживать за мамой! Как же его фамилия? Вот ведь выскочила из головы! Дай-ка вспомнить…
– Ну все же, как же его фамилия, бабушка? – настойчиво спросил я.
Она задумалась, и вдруг ее лицо прояснилось:
– Ах да! Вспомнила! Рахманинов его фамилия! Точно! Рахманинов! Каков был нахал!
…Бабушка в молодости была красавицей и обладала от природы прекрасным голосом, особенно замечательным тембром: «бархатным» драматическим сопрано. Она брала частные уроки пения в Москве и Петербурге, и ей всерьез предлагали учиться в консерватории, против чего папа категорически протестовал:
– Вот еще! Моя дочь будет артисткой? Этого в нашей семье я не допущу! Мать – сиятельная княжна, а дочь – комедиантка! Ни за что!
Мария Георгиевна окончила пансион для благородных девиц, и папа считал, что для девушки подобного образования вполне достаточно.
Она вспоминала свой выпускной бал. Тогда первый раз разрешили пригласить лицеистов. Они пришли в серых мундирах с золотыми пуговицами и при шпагах.
Восточная юная красавица, коей предстала их взорам моя бабушка, вызвала огромный интерес у статных молодых людей. Один из лицеистов успел первым пригласить ее на танец. Мария Георгиевна чувствовала себя Наташей Ростовой. Они весело закружились по залу. Завороженная светом и музыкой, она смеялась, закидывая голову назад, опираясь на руку лицеиста в быстром вальсе. А он, восхищенный ее внешностью, в самом конце танца, улучив момент, прикоснулся губами к ее уху. Мария Георгиевна резко остановилась и влепила наглецу пощечину. Музыка в это мгновение стихла, и поэтому звук от хлесткого удара разнесся по всему залу!
Директриса пансиона, наблюдавшая за воспитанницами, вскрикнула и, негодуя, позвала Марию Георгиевну:
– Как вам не стыдно, мадемуазель Мара! Что за воспитание?!
Мария сделала реверанс и с зардевшимся лицом произнесла:
– Пусть он сам объяснит за что!
После этих слов она бросилась из зала под общий гул собравшихся, обсуждавших ее поведение.
Вся же историческая «соль» данного события заключалась в том, что этим наглецом лицеистом был родственник императора российского, сын великого князя Константина Константиновича, который влюбился в Марию без памяти.
