Царь мышей - Елизавета Абаринова-Кожухова

— Сейчас узнаем, — рассеянно бросил Рыжий. И заговорил как бы о чем-то совсем другом: — Да, Борис Мартьяныч, хорошо же он жил, Государь наш, что едва беда пришла, так никого рядом нет. А кто был, так и те прочь бегут, словно от чумы. Только мы с вами одни здесь дурака валяем! Вот скажите, где этот, как его, ну, тот парень, что за столом сидел и посетителей отшивал?

— Сказал, что в Тайный приказ отправился, за сыскарями, — пробурчал Борис Мартьяныч. — И ни его, ни сыскарей… О Господи! — вырвалось у дьяка. — Что ж теперь будет? И что делать?

— Дельный вопрос, — хмыкнул Рыжий. — Им уже задавались большие умы — Николай Гаврилыч Чернышевский и Владимир Ильич Ульянов-Ленин. Вы, почтеннейший Борис Мартьяныч — третий… Что делать? Можно было бы хотя бы созвать Боярскую Думу — да где они, эти бояре? Ау! Разбежались, как тараканы из-под веника. Был бы жив князь Борислав Епифанович, какой-никакой, а все из царского роду — а и того сгубили. Да еще и супругу съели, причем по наводке нашего милейшего Путяты!

— Да что вы такое несете! — не выдержал дьяк. — С чего вы взяли?..

Рыжий поглядел прямо в глаза Борису Мартьянычу:

— А вы об этом, конечно же, не знали? И не догадывались? И не спрашивали себя, что общего может быть у Государя с этим прощелыгой Херклаффом?

— Спрашивал, — каким-то упавшим голосом промолвил дьяк и решительно допил оставшееся в чарке. — Еще как спрашивал! Да не мое это свинячье дело — судить, с кем наш царь дела водит. Мое дело служить ему верой и правдой!

И дьяк, отодвинув блюдо с закуской, поставил локти на стол и закрыл лицо ладонями.

Тут в приемную вернулся стрелец, а следом за ним — обещанный «сосед князя Длиннорукого», иными словами, глава Потешного приказа князь Святославский. Но не один, а в сопровождении скоморохов Антипа и Мисаила. Все трое были слегка «под мухой» — их сорвали с места, когда они оприходовали содержимое вчерашней бочки.

Господин Рыжий никогда не был высокого мнения о деловых и иных свойствах князя Святославского, но он привык работать с тем материалом, какой есть. Поэтому новоназначенный градоначальник встряхнулся, словно сгоняя с себя хмель, и обратился к прибывшим буднично, по-деловому:

— Надеюсь, господа, вы уже знаете, зачем вас сюда вызвали?

Князь и скоморохи удивленно переглянулись.

— Нет, не знаем, — ответил Святославский. И неуверенно предположил: — Должно быть, царь-батюшка мне голову рубить будет за то, что давеча невежливо с ним обошелся…

Рыжий не признавал старинного царь-городского обычая — разводить долгие разговоры да подъезжать к сути дела издалека. К тому же и случай сейчас был не тот. Поэтому он решительно возвысил голос:

— Положение сложное и опасное. Нужно что-то делать, чтобы избежать беспорядка и успокоить людей. Вы ж сами видели, сколько их под окнами собралось.

— Да уж, народу, словно море, — подтвердил Антип.

— На наши представления и пол-столько не приходит, — со вздохом добавил Мисаил.

— А для чего они заявились? — запоздало удивился Святославский.

— Они заявились, потому что кто-то пустил по городу зловредные слухи, будто наш Государь съеден, — объяснил Рыжий. И тяжко вздохнул: — Которые, увы, соответствуют действительности…

— Мда-а, — глубокомысленно протянул Святославский. — А вы, случаем, ничего не перепутали?

— Хотите взглянуть на то, что от него осталось? — подал голос дьяк Борис Мартьяныч, который с самого прихода князя и скоморохов сидел за столом и бездумно глядел в пустую чарку.

— А давайте для успокоения нравов покажем им представление! — вдруг предложил князь, на которого весть о съедении царя отчего-то не произвела должного впечатления. — Мы как раз начали разучивать трагедь «Лютая смерть царя Валтасара» по библейским сказаниям…

— Народ успокоится только в одном случае — если мы покажем ему царя Путяту, — отрезал Рыжий. — И желательно не мертвого, а живого! Может быть, вы знаете способ, как это сделать?

— И даже не один! — с воодушевлением подхватил Святославский. — Вы сказали, косточки сохранились? Значит, и череп сохранился. А это уже больше, чем ничего…

— На что вам череп? — с подозрением глянул на князя дьяк Борис Мартьяныч. — Уж не собираетесь ли вы какое кощунство над ним сотворить? Не дозволю!

И он даже пристукнул по столу, но попал по краю тарелки, отчего недоеденный огурец взлетел чуть не до потолка. Мисаил очень ловко поймал его и незамедлительно отправил себе в рот.

— Никакого кощунства, — заявил он, прожевав огурец. — Разыграем знаменитую англицкую кумедь, забыл, как называется, ну, там еще один чудик откопал на погосте череп скомороха и стал его расспрашивать, дескать, ответь мне, старина, быть али не быть?

— И вы что, думаете с этой хохмой выступать перед народом? — не выдержал Рыжий.

— Да! — с вызовом приосанился Мисаил. — Потому как искусство принадлежит народу!

— А то можно спослать в Потешный приказ за рисовальщиками, — гнул свое князь Святославский. — Они вам так череп разукрасят, что ни одна собака не отличит! А что, почему бы нет? Кости оденем в царский кафтан, все это безобразие выставим в окне, а сами встанем сзади, чтоб народ не видел, и будем толкать туда-сюда, будто он сам движется!

Тут уже Рыжий не выдержал:

— Князь, вы, кажется, не совсем понимаете, в чем дело. Ежели мы сейчас, вот прямо сейчас не убедим народ, что царь жив-здоров и просит всех успокоиться и разойтись по домам, то это будет значить одно — в самые ближайшие дни нас ждут великие беспорядки, брожение, бесчинства и как следствие — гибель всего Кислоярского царства. А вы устраиваете какой-то балаган на костях!

— Ну, так бы сразу и сказали, — хладнокровно откликнулся Святославский. — В таком случае имеется у меня еще один способ, самый верный. Ну-ка, Антип, покажи нам, что не зря казенный хлеб жуешь.

Антип чуть ссутулился, зачесал волосы на плешь, напряг ноздри, сложил губки бантиком, раскрыл глаза до отпущенных природою пределов и при этом каким-то чудом сдвинул их к переносице.

— Государь! — вскрикнул дьяк Борис Мартьяныч и даже вскочил из-за стола.

— Да-а, и не отличишь от настоящего, — похвалил Рыжий, с изумлением разглядывая «опутятившегося» Антипа. — А сказать что-нибудь его голосом сможешь?

— Да ну что вы, в таком состоянии и своим-то голосом ничего не выговоришь, — ответил за Антипа князь Святославский. — Для этого у нас есть Мисаил… Хотя нет, было раньше у нас одно дарование, по прозванию Макарий Галка, этот умел кого угодно изобразить, да так, что не то что ни одна собака — родная матушка не отличит. Жаль, не задержался в моем ведомстве — взял да ушел на вольные хлеба. Хотя что за хлеба у него такие — не пойму. С тех пор как простились, ни разу о нем не слышал, — печально вздохнул князь. — Спился, должно быть… Ну, давайте.