Сожженные мосты - Александр Маркьянов

Генерал посадил в самолет-разгонщик самый опытный экипаж, такой, какой эту махину и на земляную площадку фронтового аэродрома посадит. Взлет при таких погодных условиях — слепой, считай — они тоже отрабатывали. Но все равно — ведь императорский смотр…

Самолет занял исходную для взлета, дворники метались по остеклению кабины, разгоняя заливающую их воду. Дождь лил стеной…

— Двигатели в рабочем режиме. Закрылки исходное положение приняли — доложил второй пилот.

— На полосе чисто. Мы на исходной — доложил штурман потому что ему лучше было видно.

Придется взлетать с ускорителями, нормального разгона не получится Если хоть один не сработает — тяга будет неравномерной, самолет на полосе не удержать. И тогда…

Лучше не думать что будет тогда.

— Игла, я Звезда-один. Занял исходную, все системы стабильны. Прошу разрешения на взлет.

— Звезда-один я Игла. Сектор взлета свободен. Ветер десять-двенадцать метров в правый борт, порывистый, сильные осадки. Нижняя граница облачности пятьдесят, верхняя — две триста. Погода ниже метеоминимума.[256] Взлет на ваше усмотрение.

Диспетчер привычно подстраховался. Командир же страховаться не собирался — он всю жизнь жил как под куполом цирка, балансируя на тонкой проволоке — и не хотел жить по-другому.

— Игла, я Звезда-один. Принял решение на взлет.

Уверенной рукой, командир двинул секторы тяги двигателей — РУДы — вперед, ориентироваться приходилось больше по наитию — они словно плыли в воде.

— Сто!

Машину чуть водило по полосе, оставалось только парировать тягой двигателей и молиться. Управлять самолетов на земле очень непросто, его передняя стойка не поворачивается как у автомобилей, все маневры производятся либо с помощью аэродромного тягача, либо — двигателями. На скорость сто километров в част все это превращается в безумный аттракцион.

— Сто восемьдесят!

Ревущий ветер бьет в кабину огромного лайнера, струи дождя размазываются в сплошную пленку на стеклах.

— Двести двадцать! Точка принятия решения!

— Продолжаем!

Ускорители сработали так, что даже в двухсоттонном разгонщике это почувствовали.

— Идем влево!

— Держи! Парируй рулями.

На такой скорости рули высоты уже помогают маневрировать машине. Самолет управляется с задержкой — парусит огромная конструкция второй ступени на спине машины.

— Закрылки пятнадцать!

— Есть закрылки пятнадцать! Механизация включена!

Темной полоской, в залитом дождем остеклении чернел горизонт. Вылететь с полосы проще, чем, кажется.

— Двести семьдесят!

— Мы сходим с полосы!

— Двести восемьдесят! Отрыв!

Матерясь (потом ему сказали, что матерился он не про себя, а во весь голос), командир экипажа принял штурвал на себя — и почувствовал, как самолет медленно задирает нос.

— Есть отрыв! Мы в полете.

Генерал, наблюдавший с вышки за кренделями разгонщика несмотря на дождь, снял с головы фуражку, перекрестился. Этот взлет отнял у него год жизни, не меньше. Полоса, с которой они взлетали была предназначена для посадки многоразовых космических кораблей, она была большой и широкой. Но все равно — у тех, кто наблюдал за взлетом, не раз замирало сердце.

— Пять метров. Десять метров. Скорость двести девяносто.

— Закрылки пять.

— Есть закрылки пять.

— Двадцать метров. Двадцать пять метров.

— Группа запуска, доложить по нагрузке.

— Господин полковник, нагрузка штатно, повреждений нет.

Группа запуска в летающем космодроме располагалась в обширном, полупустом десантном отсеке транспортника, там же находилась и аппаратура управления бомбардировщиком, хотя на нем была такая система управления, что он мог совершать полет и в полностью автономном режиме. На время запуска аппарата, командование переходило от командира корабля к командиру группы запуска. Но сейчас было не время — им просто надо было убедиться, что большой и тяжелый аппарат не поврежден при запуске.

— Доложить по самолету.

— Высота шестьдесят, скорость двести девяносто курс, сто семьдесят.

— Мы в секторе два, сектор свободен.

— Все системы стабильны.

— Новый курс двести десять, механизацию убрать, приступить к набору высоты до эшелона пять — два нуля.

— Есть!

Примерно через десять с небольшим минут залитый дождем, идущий вслепую самолет пробил верхнюю границу облачности и оказался в совсем другом, почти призрачном мире. С небо ослепительно, каким-то нереально-фиолетовым светом светило Солнце, белые груды облаков скрывали землю — и самолет парил над облаками один на всю вселенную.

— Борт, это группа запуска. Мы готовы.

— Приступайте. Передаю командование.

— Командир группы запуска командование принял. Курс, скорость без изменений.

— Принято.

Запуск тяжелого беспилотного бомбардировщика с борта летающего космодрома — задача не из простых. До этого они запускали многоразовые космические корабли — но у них был собственный разгонный блок, и вся их задача была — уйти в нужный момент ниже. Здесь же первым делом требовалось запустить двигатели беспилотного стратега, добиться нужной тяги — и только потом начать процедуру расстыковки. Причем резкий маневр самолета-носителя неминуемо приведет к катастрофе. Дело в том, что когда самолет-разгонщик резко уходит вниз — воздушный поток тоже срывает вниз, и стартовавшему аппарату «не хватает воздуха», он проваливается. Какое то время — недолгое, но это смертельно опасно — разгонщик и аппарат летят почти параллельно и только потом они начинают отходить друг от друга.

То, что находилось в обширном брюхе самолета — разгонщика больше всего напоминало центр управления полетами космических аппаратов, только в миниатюре. Четыре поста управления с большим экраном и собственным экраном у каждого поста. Четыре резервных поста. Станция разведки и наведения. Этот самолет виделся не только как разгонщик, но и как прообраз «дирижера» — так должен был называться самолет, управляющий (дирижирующий) самыми разными средствами защиты и нападения, как пилотируемыми, так и беспилотными, опознающий цели и выдающий решения для стрельбы, обменивающийся данными со спутниками и штабами — и все с расстояния от тысячи километров и больше.

Сейчас, группа запуска занималась самым сложным процессом — подготовкой к запуску беспилотного стратегического бомбардировщика, который самолет разгонщик поднял пока что на высоту пять тысяч метров.

— Прошу эшелон десять — два нуля, по готовности доложить.

— Есть.

Эшелон десять — два нуля, десять тысяч метров — стартовый эшелон для бомбардировщика и почти предельный — для разгонщика. Самолет все-таки тяжелый.

— Внимание, начинаем процедуру один! Объявляю контроль функционирования!

В бомбардировщике не было ни единой живой души, но контроль чем-то походил на контроль функционирования подводной лодки. Каждый оператор отвечал за свой участок.

На экране перед одним из операторов таблица пропала, вместо нее появилось изображение. Вся «спина» самолета-разгонщика была покрыта теплоизолирующей плиткой, для того чтобы работающие двигатели бомбардировщика не повредили самолет.

Изображение двинулось вправо. Потом влево. Стали видны плывущие в нескольких тысячах метров под самолетом облака. Потом на экране появилась сетка — сложная система прицеливания, способная увидеть и выделить одиночную цель с расстояния несколько десятков километров. Там жен, на экране, выделялись неприоритетные цели, краткое состояние систем самолета, положение самолета относительно земной поверхности. Оператор несколько раз сменил условия, чтобы проверить работоспособность системы.

— Наведение, ориентация — норма.

Стронулись с места, отклонились сначала вниз, потом вверх закрылки, что вызвало тряску самолета-разгонщика.

— Управление — норма.

В глубине самолета, в обширных бомбовых отсеках одна за другой загорелись четыре зеленые лампочки — система протестировала подвешенное вооружение.

— Вооружение — норма.

— Наведение, ориентация, вооружение — норма. Приступить к закупку двигателей. Борт, приступаем к запуску двигателей.

Беспилотный бомбардировщик летал на четырех больших турбореактивных двигателях, лицензия на которые была закуплена у фирмы «Гуго Юнгерс ГМБХ», одного из основных мировых авторитетов в области тяжелобомбардировочной авиации. Дело было в том, что двигателями Юнкерса из-за унификации воспользовались Хортены, на основе конструкции которых строился этот бомбардировщик. При его постройке и так решалось слишком много сложных конструкторско-технологических задач, чтобы добавлять к ним еще и постройку нового турбореактивного двигателя и вписывание его в планер самолета, спроектированный под другой двигатель. Разница была лишь в том, что на земле двигатель запускался с подачей сжатого воздуха, здесь же нужно было просто открыть заслонки — и набегающий поток воздуха сам раскрутит лопатки турбин. Нужно только уловить момент, когда частота вращения достигнет нужного значения.