В небе Китая. 1937–1940. Воспоминания советских летчиков-добровольцев. - Юрий Чудодеев

Однажды, после того как мы поднялись с аэродрома Ланьчжоу и следовали курсом на север, забарахлил левый мотор. Самолет находился как раз у перевала. Из правого глушителя валил сизый дым, а мотор трясло, как в ознобе.

— Арсен, сбавь обороты левому!

— Как же я сбавлю, когда идем с набором, а впереди перевал? '

— Тогда поворачивай оглобли!

— Нельзя, идем по ущелью. Видишь, скалы нависают по бокам?

— Прибавь немного оборотов правому, а у левого чуть убери! Мотор продолжало трясти, но податься некуда. Едва перевалили через хребет. Дальше пошли со снижением и все же дотянули до Сучжоу.

Как и предполагал, прогорело седло выхлопного клапана на правом блоке. Запасных моторов нет. Машина надолго должна была выйти из строя.

— Вася, давай думай! Перегонку срывать нельзя:

На следующий день Скворцов со штурманом улетели в Ланьчжоу попытаться заполучить другой самолет-лидер.

Что делать? Я вспомнил, что в прошлом году здесь разбились при посадке два СБ. Спросил у начальника базы Глазырина, где находится свалка.

— А зачем тебе?

— Да поискать надо кое-что.

— Если блок — и не думай! Сам знаешь, что с аварийных самолетов использовать детали категорически запрещено. Это тебе не болт, а целый блок, можно сказать, полмотора.

— Все это ясно. Но скажи, где свалка?

— Еще раз говорю, нельзя. Я начальник базы и не позволю…

В куче металла разыскал моторы: один, второй, третий — блоки разбиты. Потерял надежду. Раскопал четвертый и… О удача! Правый блок цел. Снял, осмотрел изнутри: клапаны, седла исправны, зеркала цилиндров — идеальны: не было ни ржавчины, ни царапин, ни заусениц.

Когда устанавливал блок, подошел Глазырин.

— Все-таки ставишь? Я снимаю с себя ответственность.

— Ладно! Снимай! Договорились?

К полудню опробовал мотор, он работал «как зверь». Зачехлил и ушел в фанзу. В тот же день к вечеру возвратились Арсен и Никита Наумович. Их хмурый вид ясно говорил о неудаче предприятия. Когда сообщил о том, что машина исправна, они не поверили.

— Да ты что? Смеешься.

— Никак нет, «господа».

Арсен сам опробовал мотор с пристрастием на всех режимах. Испытания выдержаны безукоризненно. Я сказал, что, поскольку блок установлен с аварийного мотора, его надо облетать. На утро, покружив над базой, с ходу взяли курс на Хами. Конечно в этом был известный технический риск. Более того, своей властью мы увеличивали ресурс моторам до 150 часов вместо положенных 100. Летали до тех пор, пока из выхлопных патрубков не валил дым коромыслом. Ничего не поделаешь, война!

В апреле 1938 г. по «дороге жизни» пошел поток грузов. Эшелоны трехтонных ЗИС-5, груженных ящиками с истребителями И-16, И-15бис, двигались днем и ночью к Хами, растянувшись живым ожерельем по тракту. Первая колонна показалась из-за барханов в канун первомайских праздников. Соотечественников мы встретили своеобразным ритуалом: после дружеских объятий стали шарить по карманам и кабинам в поисках хотя бы завалящего кусочка черного хлеба, от которого «русским духом, Русью пахнет».

К тому времени на аэродроме были слеплены из глины толстостенные мазанки под столовую, склады, подсобные помещения и литишэ с подслеповатыми окнами для технического состава. Жилье хотя и неказистое, но надежно защищавшее от палящего солнца. Летный состав размещался в мазанках «классом выше», построенных у ручья. Начальник базы Якушин, комиссар Терентьев, командир отряда А. Скворцов жили в городе при штабе.

Видимо, нет такой пустыни, где в качестве «бесплатного приложения» к ней природа не подбросила бы змей, скорпионов, фаланг. Не был исключением и аэродром Хами. Бывало, проснешься под утро, а фаланги из-под простыни врассыпную по стене, да такие красивые, что под стать тем ювелирным паукам, которые покоятся на кофточках модниц. Но попробуй нечаянно прижать эту «красавицу» — беды не миновать. Скорпионы менее опасны, в постель не заползают, норовят устраивать поединки между собой; а в сложной ситуации по-самурайски кончают жизнь самоубийством, ударяя себя своим же ядовитым хоботом по голове. Но наиболее опасны змеи. Поразительно, чем могут кормиться эти ползучие в голых огнедышащих песках? Видимо, и здесь в природе все продумано. Только нам от этого не легче. Придешь, бывало, к самолету, а под хвостом сюрприз — метро вая змея отдыхает в обществе дутика (хвостового колеса). Мы до того привыкли к ним, что не обращали внимания. Но горе тебе, если пе проявишь осторожности перед зачехлением, когда, не перетряхнув чехлы, взвалишь их на плечи. Тут она тебя и тяпнет.

Все это ничто в сравнении с жарой. Температура на поверхности металла такова, что неосторожное прикосновение приводило к ожогам третьей степени. Наши кожаные тапочки и туфли давно сгорели, превратившись в бесформенные ковриги. Что делать? Тогда придумали работать… в чесанках! Парадоксально: в жару — ив чесанках?! И металл не прожжет, и змея не укусит.

А что такое песчаная буря? Вряд ли есть более безотрадное явление природы. В Заполярье в пургу люди передвигались по веревочной ограде, чтобы не заблудиться и не погибнуть почти-рядом с жильем. Точно так же и здесь. Нам было запрещено в такую погоду выходить из мазанок. Однажды в песчаную бурю Арсен выехал на аэродром, имея с собой компас, и заблудился. Только к вечеру, когда немного поутихло, он обнаружил, что находится далеко от аэродрома, совсем в противоположной стороне.

Но ни бури, ни жара не могли остановить жизнь на трассе. С пуском «конвейера» заработал по-новому «челнок» перегонки. Теперь пробег укоротился вдвое. До Хами, в обход перевалов, шли «ястребки» по суше, здесь их быстро собирали и облетывали, а лидеры Скворцов и Шорохов перегоняли до Ланьчжоу по методу «одна нога здесь, другая там». При этом не случилось ни одной катастрофы или аварии. Были, правда, случаи, когда летчики по неопытности ставили «па попа» И-15бис. Тогда для обучения прилетал в Хами сам Адам Залевский.

Никакие лишения и тяготы не могли быть преградой для личного состава баз и перегонщиков, отдававших все силы трассе. И тут трудно кого-нибудь выделить особо — все работали с полной нагрузкой. Советские добровольцы делали все возможное и невозможное для того, чтобы с честью выполнить задание Родины по оказанию помощи китайскому пароду. Запомнились техники Саша Марков по прозвищу «Петрович Старший», Лупин-Кокарев, Завгородный, Николай Скворцов, Смирнов, летчики Алтунин, Дапилин, Гаврилин. Но особым уважением пользовался техник Анатолий Сорокин. Неутомимый труженик, он обладал огромной силой. Тяжеленные аэродромные баллоны сжатого воздуха он брал под мышки и спокойно шагал с ними по аэродрому.