Рыцари Белой мечты (Трилогия) - Николай Андреев

Но да ладно. У Бобрева и без того дел хватало. Итак, что ему предстояло? Необходимо добыть документы. Но как? Использовать кого-либо из указанных в списке лиц. А может, привлечь на сторону "незаметных людей" — уборщиков, секретарей, курьеров. Обычная практика в разведывательной деятельности. Можно перетянуть на свою сторону…Кого?

Бобрев прокрутил в памяти список ещё раз. Секретарь Гучкова, назначенный на эту должность неделю назад, Требовльский Яков Александрович. Либерал. Характер спокойный, нетребовательный. Очень работоспособен. Исполнителен. Нет, такого придётся обрабатывать целую вечность, а времени ни на что не хватает.

Дальше…Кто там у нас? Заместитель Гучкова, также назначенный совсем недавно, Винавер. Он из кадетов, введён на пост исполняющего обязанности председателя Центрального военно-промышленного комитета по просьбе Милюкова. Характер склочный. Депутат первой Государственной Думы. Нещадно критиковавший правительство. Автор очень острых, односторонних мемуаров о деятельности разогнанной Думы. Склонен прислушиваться в политике только к радикальным либералам. Юрист. Нет, этот идейный

Кто ещё? Кого-нибудь надо…податливого, что ли? Чтобы не из октябристов и не из промышленников…Но там таких…Есть такая! Секретарь Винавера, Канторович Анна Павловна. Натура романтичная, трудолюбивая, исполнительная. Знает французский, немецкий, английский. Любит синематограф и театр. Зачитывается философскими работами навроде тех, что напечатаны в сборнике "Вехи". Увлекается немецким романтизмом. Любимое заведение, как ни странно, довольно-таки "плебейское" — "Привал комедиантов". Что такого нашла такая возвышенная натура там? Вспомнить, вспомнить…Там о ней что-то ещё написано…Точно! Несчастна в любви. Постоянно заводит романы, короткие. Ни один кавалер не остаётся подле неё дольше чем на три с половиной месяца. Интересно, откуда такая информация? Агенты, что ли, сами пробовали ухаживать за нею? Или кто-то набрал целую корзин сплетен?

Такой человек обязательно ищет нечто романтичное, мечтает о красивой любви, о чём-то вроде чистого и светлого чувства, как у Джульетты, но при этом в выборе Ромео неразборчива. Возможно, падкая на мужское внимание, плохо разбирается в людях, и отсюда такие короткие по времени отношения с кавалерами. Заинтересовать такую, при желании, будет не так сложно. Тем более долг велит сделать это.

— Ну что ж, Бобрев, надеюсь, ты ещё не забыл, какие комплименты предпочитают прекрасные дамы, — пробубнил себе под нос контрразведчик. — Эх, всё-таки, тяжела и неказиста жизнь российского службиста…Ухаживаешь за нелюбимыми дамами, пьёшь вино, а на утро идёшь арестовывать министров и миллионеров…Мемуары, что ли, взяться писать? А то ведь не доживу с этаким ритмом жизни…

Наверное, Бобрев всё-таки захмелел. Ну самую малость!

Дмитрий кое-как добрался по вечернему Петрограду до своей маленькой, уютной квартиры и плюхнулся, не раздеваясь, на диван. Он проспит шесть часов, а потом проснётся, чтобы начать бой за секреты военно-промышленного комитета и лично Гучкова…

"Привал комедиантов" располагался в довольно-таки приятном районе с довольно-таки неприятной репутацией. Говаривали, что именно здесь перед революцией пятого года собирались всяческие и всевозможные "тёмные люди" вроде Троцкого, Ленина и Гельфанда. Правда, никто из распространителей подобных слухов не задавался вопросом: а как же те могли собраться, если были вдали от столицы, а Ленин — так и от России? Однако логика никогда не могла бороться с россказнями, а потому миф о том, что в заведении за одним столиком сидели Колчак (тоже навещавший "Привал"), Ленин и Керенский (он-то как здесь оказался, было совершенно непонятно), жил и другим того же желал.

На сцене романсы пела какая-то местная (то есть в масштабе кафешантана) знаменитость. Облачённая в наряд, средний между цыганскими юбками и французскими платьями, она заунывно тянула под аккомпанемент гитариста. Тот, конечно же, был одет соответствующе. В общем, идиллия для любителя приобщиться к "енеральской да купчинской жизни", как её представляли невзыскательные люди.

За столиком, стоявшим подальше от сцены, грустила весьма привлекательная особа. Несмотря на то, что платье было у неё недорогим и неброским, что-то заставляло мужчин останавливать на ней свой взгляд. Может, всё дело в открытом лице, в широких как озёра глазах? Или в ауре надежды и ожидания, прямо-таки заполнивших всё вокруг этой девушки? Целый водопад тёмно-русых волос опускался на её миниатюрные плечи, наполовину скрывая её по-девичьи округлое лицо.

— Мадмуазель, это Вам, — словно из-под земли появился официант, держа в руках необъятный букет подснежников. — Просили передать, что эти цветы не могут сравниться по нежности и очарованию с Вами.

— Как мило, — улыбнулась дама.

Лицо её преображалось, когда она улыбалась: становились заметны веснушки, которыми были прямо-таки усеяны её щёки и нос, в глазах плясали огненные бесенята, а счастьем наполнялось всё вокруг. Даже официант, который, казалось, видывал самых прекрасных девушек Петрограда, зарделся и улыбнулся в ответ. Но не по-дежурному, а от всего сердца.

Красавица носиком зарылась в пахнущие весной, ярким солнцем и беззаботными ручьями цветы, и так, не отнимая букет, спросила официанта.

— А кто Вам просил передать это счастье? — вокруг глаз залегли морщинки радости.

— Вон тот господин, — радостно ответил "человек".

Невдалеке, смотря во все глаза на очаровательную любительницу цветов, сидел гвардейский офицер (кажется, поручик). Поза его говорила о величайшем интересе к даме и, одновременно, о чувстве собственного достоинства. Его рыжие волосы сверкали огнём в неверном свете электрических светильников. А перевязанная левая рука! Даме сразу же захотелось позаботиться об этом гордом бедняге, наверняка получившем ранение в дни последних — и самых страшных — боёв на Западном фронте или в Карпатах. Да ведь и всё дело, которому она отдавала всю себя — работа в военно-промышленном комитете — было направлено на помощь армии и сохранение жизни таким вот молодцам. Этот человек, тем более, угадал, какие цветы она предпочитает, и хотя бы из-за этого он достоин улыбки. А может, и благосклонности. Очень милый офицер, наверняка романтичный, повидавший виды на войне, привыкающий к мирной жизни. Должно быть, он невероятно интересен!

— Передайте господину мою признательность, — дама скрыла свою улыбку за букетом. — Он не представился?

— Просил передать, что его зовут Дмитрий, — официант не удержался и подмигнул.

Девушка, однако, простила — или попросту не обратила внимания — на эту фамильярность.

— Имя настоящего победителя, — довольно прошептала она. — Ну что же Вы! Идите! Идите! Передайте…ещё вот это…

Батистовый платочек, миниатюрный, надушенный, оказался в руках официанта.

— О, всенепременно, — "человек" поклонился и направился к столику гвардейца.

Красавица сделала вид, что наслаждается букетом, а меж тем следила за реакцией раненого офицера. Улыбка расцвела на его лице, когда он получил знак признательности. Раненый герой (только сейчас она сумела разглядеть Георгия на его мундире) втянул аромат духов и кивнул в знак благодарности прекрасной незнакомке.

Та, в свою очередь, не спускала глаз с молодого человека, изучая его. Мужественные скулы, доброе лицо, смешной нос, жесты уверенного в себе человека. Гвардеец. Герой войны. Романтичный. Таким должен быть настоящий мужчина! Да, надо бы к нему присмотреться внимательней.

"Но сперва пусть справиться с испытанием" — довольная своей идеей, Анна Канторович поднялась из-за столика и направилась к выходу.

Офицер, однако, не последовал за нею. Девушка даже оказалась раздосадована. Разве так осаждают крепости? Может, гвардеец просто не ожидал, что она уйдёт из "Привала"? Что ж, если он несообразителен и глуп — то и не стоит её внимания. Надо было возвращаться с перерыва на службу, как раз привезли новые бумаги, требовалось их просмотреть и набросать доклад господину Винаверу.

— Извозчик! — Анна взмахнула левой рукой (в правой был зажат букет). — Извозчик!

Напротив как раз похрапывал свободный лихач. Он проснулся, послышав заветный возглас, замахал головой и, наконец, завидев Канторович, ответил.

— Чего изволите, барышня?

— На Литейный, к зданию Центрального военно-промышленного комитета!

— Доскачем, цоканья коня не услышите! — извозчик помог Анне забраться в коляску.

А там…

Там тоже был букет — но уже роз. Кто-то, наверное, забыл.

— Забыли тут у Вас, цветы, милейший.

Канторович снова вдохнула аромат подснежников. Нет, она совершенно не понимала, как можно оставить цветы…Это сущее варварство!

— Не забыли, барышня! — рассмеялся извозчик. — Меня Их Благородье просили передать Вам…Ну то есть я только счас понял, что эт Вы. Даме он просил передать, которая тоже с цветками выйдет. Ну вот это Вы…