Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра - Боб Шоу

— Разбито управление, — сказал Баренбойм, останавливаясь около Плита. — У тебя есть трос, чтобы затащить машину на территорию лаборатории?

— В складе должен быть какой-нибудь трос.

— Верно! Займись этим, а я провожу наших гостей обратно.

Баренбойм нажал выпускной клапан сбоку машины, и из баллонов с шипением начал выходить газ, а их оболочки все больше и больше сжимались. Получив свободу движений, Карев вылез из машины и помог Афине выбраться. Дверь с ее стороны так погнулась, что открыть ее было невозможно. Держась подальше от Карева, с фонарем наготове, Баренбойм махнул рукой в направлении лаборатории. Карев пожал плечами, обнял Афину, и они пошли. В холле они направились к правой лестнице.

— Не туда, — сказал Баренбойм, — идите в подвал, — и он указал на дверь под лестницей.

Карев открыл дверь и помог Афине спуститься в большой подвал, оборудованный, как лаборатория высоких температур. Центр ее занимало устройство, которое Карев мысленно назвал электронной печью. Его окружали телемикроскопы, автоматические руки и проекторы теплопоглощающих приборов.

— Вилл, — прошептала Афина, — не нужно было тебе приезжать сюда. Он нас убьет.

Карев даже не мог придумать какую-нибудь утешительную ложь.

— Похоже на то, — мрачно ответил он.

— А я думала, что из всех именно ты будешь… Ты не боишься?

— Скорее, я смертельно испуган.

Он жалел, что хотя бы частично не может объяснить ей свое открытие, что жить в страхе — а так всегда выглядела его жизнь — это почти то же, что умереть, однако скорее всего это прозвучало бы бессмысленно. А Афина, возможно, уже поняла его.

— Афина, — с отчаянием сказал он, — ты разочаровалась во мне?

— Нет, Вилл, нет.

Она закрыла ему рот ладонью, в глазах сверкнули слезы.

— Это уже слишком, — мрачно заявил Баренбойм. — Избавьте меня, пожалуйста, от сцены примирения.

— Очень жаль, Баренбойм, — процедил Карев, — что мне не удалось проткнуть тебя ножом насквозь. Впрочем, в некотором смысле, это не имеет значения. Понимаешь, тебя, собственно, уже нет, поэтому нет необходимости убивать.

Говоря это, он смотрел в глаза Баренбойма, и ему доставило хоть слабое, но удовольствие то, что он впервые установил контакт с хладнокровным мозгом своего противника. Теперь он уже знал, что с самого начала их знакомства Баренбойм использовал его с таким же равнодушием, с каким резал бы на куски экспериментальное животное. Он вдруг почувствовал себя старым, как будто прожил столько лет, сколько и Баренбойм.

Женские губы Баренбойма дрогнули, потом разошлись в улыбке.

— Ты очень верно заметил, Вилли, — сказал он. — Очень проницательно.

Держа фонарь направленным на Карева, он подошел к пульту управления в стене и включил несколько рубильников. Восемь электронных пушек вокруг печи засветились светло-красным светом, который слегка потускнел, когда проекторы теплопоглотителей образовали перегородки от потолка до пола. Созданные ими магнитные поля были колоссально усиленными версиями тонких экранов, служащих для управления погодой, а их задача заключалась в том, чтобы удерживать дьявольский солнечный жар, создаваемый в центре электронной печи. Зарешеченные вытяжки в потолке над печью отводили избыток тепла в систему отопления всего здания.

— Ты опоздал, — сказал Карев, чувствуя, как Афина прижимает лицо к его плечу. — Я уже был в полиции и рассказал им все, что знаю о тебе.

— Значит немногое, — заметил Баренбойм, вращая микрометрические линзы.

— Они знают, что ты подослал ко мне убийц в Африке и в Айдахо-Фоллс.

— Вношу поправку, Вилли. Они знают только, что кто-то хотел убить тебя. Поскольку Гвинни вышел из игры, никакой связи со мной доказать не удастся. Да и зачем бы мне тебя убивать?

— Из-за денег, — ответил Карев. — Они знают, что корпорация «Фарма» идет прямо к банкротству.

На мгновение Баренбойм нахмурился.

— Знаешь, Вилли, пожалуй, я ошибся, выбирая тебя. Не знаю, как тебе удалось справиться с Гвинни, кроме того, ты все время проявлял неожиданную неуступчивость, но как ты объяснишь, каким образом, убив тебя, я могу избавиться от финансовых затруднений, если бы вообще их имел.

— Я считал, что это ты объяснишь мне.

— Считал, да просчитался! — сделав последнюю поправку на пульте и отойдя от него, Баренбойм вновь обрел прежнюю жизнерадостность. — Насколько я знаю, обычно в этом месте тривизийных детективов мерзавец дает детальные объяснения, но я, чтобы показать, насколько бесчеловечен, нарушу правила игры. Как тебе нравится этот мстительный жест?

— Совсем неплохо, — признал Карев, незаметно перенося тяжесть тела на другую ногу. Когда они впервые встретились перед зданием, реакция Баренбойма показалась ему слегка замедленной, поэтому единственный шанс на спасение он видел в неожиданном броске на него и захвате фонаря. — Однако мне интересно, что склонило тебя к этому. Ты гордишься отсутствием человеческих чувств, значит, тебя толкнуло на это мое упоминание о твоей бездарности в делах, так?

— Бездарность?! — с искренним гневом воскликнул Баренбойм.

— А как еще это назвать? — Карев слегка отодвинулся от Афины. — Когда человек с двухсотлетним опытом доводит до краха такое предприятие, как «Фарма»…

— «Фарма»! — фыркнул Баренбойм. — «Фарма» это мелочь, Вилли. Через несколько часов я сам заработаю для себя миллиард долларов. И это, по-твоему, бездарность?

— Но ведь… — От напряжения, с которым он поддерживал этот искусственный разговор, у Карева вспотел лоб. Двигаясь, как можно незаметнее, он отодвинулся от Афины на шаг. — Не понимаю…

— Конечно, не понимаешь. Ты не понял даже того, что Е.80, чудесный биостат, который ты ввел себе под кожу, это от начала до конца мистификация. До тебя не дошло, что я вас обманул, Вилли. Тебя и твою жену.

— Обманул? — Карев взглянул на Афину, лицо которой побелело так, что стало почти прозрачным. — Но ведь…

— Я выдумал эту историю с Е.80, Вилли. И не держал ее в тайне, как ты воображал. Чтобы убедить некую евроазиатскую фирму, что это правда, я незаметно подсунул им некоторые данные. Промышленный шпионаж — это острейшее оружие, но обоюдоострое. Информация, которую они считали выкраденной, убедила их гораздо быстрее, чем…

— К дьяволу их, — оборвал его Карев, которого мучили дурные предчувствия. — Что ты сделал со мной и Афиной?

Баренбойм холодно усмехнулся.

— Разумеется, Вилли, я забыл, что твое особое постоянство чувств нарушит твой взгляд на эту операцию.

Карев сделал шаг вперед, не обращая внимания на лазер.