Книга будущих адмиралов - Митяев Анатолий Васильевич

Советские моряки времён Великой Отечественной войны.

Сырве был взят на следующий день. На море гитлеровцы за пять дней потеряли потопленными 2 эсминца, 2 транспорта, 2 тральщика, 6 десантных барж, 5 сторожевых катеров. Около 40 вражеских кораблей и судов получили серьёзные повреждения, в том числе крейсеры «Лютцов» и «Адмирал Шеер».

Вот что говорят об освобождении Сырве западные историки В. Мельцер и Ю. Майстер. Первый в книге «Борьба за Моонзундские острова» напишет: «Все корабли немецкого военно-морского флота подвергались интенсивным атакам советской авиации, их потери составили 25 процентов общего числа». А второй подтверждает: «Высадка десантов на Балтийские острова и завершающие бои были проведены советскими войсками необычайно быстро, энергично, с подъёмом». Военных историков Запада к объективному слову о нас надо на вожжах тащить. И уж если они дают хорошую оценку действиям советских войск, то эти действия были не просто хорошие, а блестящие.

Моонзундский архипелаг снова наш. И мы на небольшое время покинем Балтику. Отправимся на Северный флот. Там война подходит к концу. Надо нам посмотреть последние победные события, ещё раз встретиться со знакомыми героями, узнать новых храбрецов.

Балтийских моряков и лётчиков мы оставляем в те дни, когда они наносят удары по вражеским судам, идущим из Данцига в Либаву – с боеприпасами, горючим и продовольствием для блокированных в Курляндии дивизий.

О действиях подводных лодок в этом районе мы уже говорили. А лётчики тоже молодцы. Пока мы находимся на Севере, они только на Либаву совершат восемь массированных налётов. Каждый раз будут налетать на врага три-четыре полка штурмовиков и пикирующих бомбардировщиков. Лишь в порту они потопят 19 транспортов.

МУЖЕСТВО СЕВЕРОМОРЦЕВ

Война – на юге ли, на севере – везде война: опасности, лишения, чрезвычайное напряжение сил. И всё же север остаётся севером. Если тебе, читатель, доведётся рассматривать фотографии времён Великой Отечественной войны, обрати внимание на одежду моряков-черноморцев и моряков-северян. Первые – в кителях, даже в тельняшках, вторые – в бушлатах, в регланах. И летом за Полярным кругом погода холодная, ненастная, с ветрами, штормами, промозглыми туманами… Мы с тобой, дорогой друг, снова в этом суровом краю.

Мы оставили моряков адмирала Головко, когда они исполняли три главных дела: охраняли наши берега и наши морские дороги; проводили конвои союзников; топили вражеские транспорты, снабжавшие немецко-фашистские войска и доставлявшие никель из Петсамо. Три таких дела исполняют они и теперь.

Это, конечно, не значит, что всё обстоит по-прежнему, как в первые годы. И у нас, и у противника увеличилось число кораблей. Изменилось соотношение в численности самолётов, теперь самолётов у нас чуть ли не в три раза больше, чем у противника. Авиация Северного флота стала главной ударной силой. Она господствует в воздухе. А тот, кто господин воздуха, тот господин земли и моря.

В первом рассказе о Северном флоте упоминалось только об ущербе, причинённом вражескому флоту подводными лодками. Об уничтожении судов противника нашими самолётами вообще не говорилось. Теперь иное дело. Обратимся к цифрам, они помогут ощутить прекрасное состояние, которое называется «господство в воздухе».

В 1943 году подводные лодки на Севере потопили 45 транспортов, подводную лодку, эсминец, 7 тральщиков, 6 сторожевых кораблей, минный заградитель, 2 траулера – охотника за подводными лодками, 4 сторожевых мотобота и судно ледокольного типа. Лётчики превзошли подводников, но ненамного. Они пустили на дно 61 транспорт, 2 вспомогательных судна, 2 сторожевых корабля, тральщик, минный заградитель и сторожевой катер.

В 1944 году лётчики далеко обогнали подводников. Подводники потопили 20 транспортов, 2 миноносца, 7 тральщиков, 4 сторожевых корабля и 2 траулера-охотника. А лётчики – 93 транспортных судна, 80 кораблей и катеров!

Можем ли мы на основании этих цифр сказать, что подводники хуже, чем раньше, исполняли свою должность? Нет и нет. Цифры показывают только соотношение возможностей авиации и подводных лодок. А храбрыми в равной мере были те, кто воевал в воздухе, и те, кто под водой.

ЧУДЕСНОЕ СПАСЕНИЕ ЛЁТЧИКА

Цифры – великая вещь. Но у них и великий недостаток. Не показывают они, как нарастал их ряд, что делали, что чувствовали люди, изменявшие арифметику войны.

По-разному складывались на войне людские судьбы. Кто-то погибал в первом же бою. У кого-то война прошла ровно: бой, ранение, госпиталь и снова бой, ранение, госпиталь… Кого-то не задел ни один осколок, ни одна пуля… А кому-то доставались такие испытания, что с трудом верится: было ли такое?

Морской лётчик, командир эскадрильи С. Г. Курзенков возвращался из полёта над территорией противника. Истребитель, подбитый зенитками, горел. Стояла ночь. Самолёт в тёмном небе казался летящим факелом. Осколки снарядов задели и лётчика, он потерял много крови, но был уверен, что успеет сесть на своём аэродроме: до аэродрома оставалось недалеко. Большой опыт и мужество должны были помочь в тяжёлом положении. До этого случая Курзенков уже перенёс четыре ранения, больше 200 раз летал на боевые задания, сбил 12 фашистских самолётов.

Приблизившись к аэродрому, Курзенков по радио попросил включить прожекторы. И в эту же минуту взорвались бензобаки. Самолёт окутало пламя. Лётчик мгновенно отстегнул привязные ремни, чтобы выброситься с парашютом, но не хватило сил выбраться из кабины. Лётчик вспоминал впоследствии:

«Сгораю!» – с этой мыслью поймал я ручку управления и резко отклонил её к правому борту. Самолёт, ещё послушный рулям, перевернулся на спину. Оказавшись вниз головой, я толкнул ручку от себя и тут же силой инерции был выброшен из кабины. Отсчитав около сорока секунд и потеряв за это время около двух тысяч метров высоты, открыл парашют. Меня так встряхнуло, что ноги подлетели к лицу. С них сорвались унты. Слетела и левая рукавица. В мозгу успела пронестись лишь одна мысль: «Спасся!» Но тут же непередаваемый ужас заставил меня сжаться в комок. Парашют оборвался. Его силовые лямки, посечённые осколками зенитных снарядов, не выдержали рывка и лопнули. Ещё около тысячи метров я падал в полном сознании, ожидая страшного удара о камень сопок!»

Невероятно. Но Курзенков остался жить. После сложнейших операций он оправился от пятого ранения, вернулся в родной полк, стал его командиром – а полк-то был тот, которым до гибели командовал легендарный лётчик Сафонов, геройски погибший в суровых водах Заполярья 30 мая 1942 года.

Что же спасло лётчика, падавшего на землю без парашюта? Он попал на крутой склон сопки, покрытый глубоким снегом. Потеряв от удара сознание, человек скользил с вершины к подножию, пока не остановилось это невероятное падение.

Удивительно не только само спасение. Удивляет крепость духа лётчика, его мужество. Он не умер от страха, когда купол парашюта оторвался в чёрном небе. Он нашёл в себе силы, очнувшись утром в сугробе, услышать скрип снега под валенками идущего вдали солдата, вытащить пистолет и выстрелами привлечь внимание своего спасителя.

«Надо мной склонился наш солдат Александр Рябов. Солдат, несмотря на лютый мороз, сбросил с себя полушубок и завернул им мои ноги. Затем обмотал мне своим шерстяным шарфом левую руку. И, оставшись сам в одной гимнастёрке, побежал на аэродром».

ОРДЕН КОМАНДИРУ КАТЕРА

По-своему удивительна судьба командира торпедного катера лейтенанта Виталия Деомидовича Юрченко. Опять же удивляет не то, что смерть подходила к нему вплотную несколько раз – на войне такое выпадало многим, – а то, как мужественно вёл он себя в этих смертельных ситуациях и как благодаря силе духа остался жить. Он исчез в воде Варангер-фиорда, а спустя несколько месяцев объявился в Ленинграде. И адмирал Головко наградил лейтенанта старым почётным орденом – орденом Красного Знамени.