Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио - Михаил Харитонов

Лёжа под гребнем, котрым ловко орудовала миленькая служаночка-душеедочка, и созерцая медленно растущую в тазике кочку сероватого подшёрстка, козёл лениво размышлял, стоит ли перекусывать здесь, или лучше сразу отправиться в "Blutwurst" - очень приличное заведение, в котором он вчера лихо отпраздновал очередной выигрыш. Как обычно, решил, что всё-таки поест, чтобы не сердить хозяйку. В её представления о порядке входило и то, что клиент, раз уж заплатил за какую-то услугу, обязательно должен её получить. Вселяясь, Септимий неосторожно подписался на ежедневную ватрушку и стакан парного молока, и заплатил вперёд. В тот же день он узнал, что фрау Зухель способна разбудить его в любое время дня и ночи, дабы торжественно вручить ему то и другое - и, конечно же, лично убедиться, что всё съедено и выпито. Спорить со старой мозгоклюйкой было себе дороже. Подавить козла ментально она не могла, но её занудливое пиление действовало примерно так же.

Поэтому Попандопулос, закончив с чёской, покорно пошёл в обеденную залу. Там его ждала ватрушка - разумеется, свежайшая, прямо с дерева - а также и сама фрау, осторожно массирующая сморщенные соски. Как обычно, козёл сказал, что вполне удовлетворился бы покупным молоком. Как обычно, фрау удостоила его негодующего щелчка мозгоклювища и короткой, минут на пять, речи на тему того, что подобное предложение неприемлемо и даже оскорбительно, ибо оно подразумевает, что она, фрау Зухель, способна уклониться от исполнения своей части взаимных обязательств. Что было бы нарушением установленного порядка.

Увы, левый верхний сосок фрау, на которые она возлагала лучшие свои надежды, так и не раздоился. Старухе пришлось выложить на стол нижние груди - сморщенные, истощённые - и выжимать из них мутное, застоявшееся молоко. Последние капли она доцеживала, морщась от боли, но прекратила терзать себя лишь тогда, когда розоватая жидкость подступила к ободку чашки. Попандопулос оценил её старания и показал это - осторожно выпил свежий надой, ничего не пролив и ничего не оставив. Удостоившись благосклонного кивка хозяйки и пожелания провести время с пользой.

Вернувшись в себе в комнату, Септимий обнаружил Бананана, припавшего к его ночному горшку. Видимо, несчастному созданию хотелось пить, а поилку кто-то забыл наполнить. Попандопулос на секунду задумался, говорить ли об этом фрау, пока не сообразил, что иное было бы, с точки зрения бибердорфцев, потворствованием чьей-то ошибке или злому умыслу. Отнимать горшок у несчастного сталкера козёл не стал по тем же причинам: с бибердорфской точки зрения, это была не его обязанность. Исполнять же чужие обязанности было бы нарушением установленного порядка.

Укрепив за плечами ножны с мечом, надев на пояс подсумки для денег и артефактов и прихватив с собой трость из рога нарвала - эту элегантную вещицу он выиграл у богатенького спиногрыза, неудачно распорядившегося трефовой девяткой - козёл направился к фрау. Та принимала прописанную доктором грязевую ванну для мозгоклюва. В любой другой ситуации фрау, конечно же, отвлеклась бы от дел. Но, как известно всякому бибердорфцу, предписания врачей - как и любые предписания, исходящие от вышестоящих инстанций - необходимо выполнять в точности. Поэтому козёл отчитался перед душеедкой, попросив её довести происшествие до сведения хозяйки как можно скорее.

На калитку кто-то наклеил рекламу нового игрального заведения "Würfelbein", с изображением какой-то хитрой косточки. Видимо, то был намёк на игральные кости. Козлу это было неинтересно. Поэтому он рекламу сорвал - и тут же, в который уж раз, вспомнил, что ближайшая урна располагается в другом квартале. Выбросить же бумажку на улице было совершенно невозможно: какой-нибудь скучающий упырь наверняка бы это заметил и стуканул муниципалам, а потом всенепременно пошёл бы к фрау Зухель и усовестил за то, что она сдаёт комнаты неряхам. Старуха переживала бы такой позор тяжело и долго, а отношения с ней оказались бы безнадёжно испорчены. Этого козёл не желал категорически. Во всяком случае - сейчас.

Пришлось возвращаться и класть бумажку в бак для горючих отходов. Козёл заметил, что бак заполнен выше верхней отметки допустимого наполнения, и задумался, сообщать ли об этом фрау или дать шанс ответственному за бак самому обнаружить упущение и исправить его. Остановившись на втором, он покинул, наконец, территорию пансионата и отправился восвояси, синхронно помахивая тростью и хвостом.

Вечер был, как обычно, сух, тёпл, тих. Нет, решил Септимий, стуча копытами по жёлтой плитке - скорее всё-таки тёпл, тих, сух. А вообще-то, поправил он себя, - тих, сух, тёпл, каким ему и положено быть. Иная погода была бы нарушением установленного порядка.

Снова вспомнились нелепые байки про Лощину, которые тот же Бананан любил толкать новичкам-первоходам после первых ста. По его словам, Лощина являла собою сумрачное болото, источающего ядовитые испарения, средь которых произрастали огромные папоротники и хвощи, с коих свисали липкие паутины, облепленные недоеденным электоратом. Большинство слушателей понимало или догадывалось, что Бананан гонит, но сама картина почему-то внушала доверие. Как, впрочем, и пьяные откровения сталкера Шанса - этот тоже утверждал, что был в Лощине и едва выжил. Правда, такое он начинал рассказывать только ужравшись в хлам, так что подробностей от него было не добиться, кроме бормотания о снежных торосах, ледяном ветре и огромных подземных гнездилищах, где мутанты высиживают своё отвратительное потомство.

Теперь-то Септимий знал доподлинно, что все эти байки - полная ерунда, чушь и даже, не побоимся такого слова, гиль.

...Проникновение в Лощину, представлявшееся ему когда-то Дочь весть каким сложным и опасным предприятием, оказалось довольно тривиальным. Простившись без сожаления с компанией нахнахов и упокоив сусанина, козёл потратил часа полтора, чтобы выбраться из зелёного тумана. Кстати найденная тропинка привела его к пологому изволоку, поросшему черноталом и волчьим лыком. Спервоначала он сдуру полез в самые заросли, пытаясь прорубить дорогу мечом, вполне безрезультатно. Потом он приметил узкий, еле заметный проход. Протиснувшись - и оставив по дороге на кустах немало собственной шерсти - он вышел на относительно чистое место. И увидал перед собой жёлтую будку с окошечком, через которое на него пырился мордатый контролёр.

Прежде чем Попандопулос успел схватиться за меч, мутант вышел - можно сказать, выскочил - из будки и вежливо, с полупоклоном, извинился перед уважаемым господином за попытку ментального подавления - назвав её, однако, "совершенно необходимой законно-установленной процедурой". Козёл, собравшийся было драться, сообразил, что он, похоже, прошёл какую-то проверку и его называют уважаемым. Поэтому он просто пожал плечами и заявил, что извинений не требуется, ибо никакого ментального подавления не почувствовал. Контролёр снова вперил взгляд в козла, а потом ещё более почтительно поименовал Попандопулоса "ментальным протектором первой категории". Козёл не понял, что это, но на всякий случай гордо надул щёки. Тогда страж порядка - а это был именно он - предложил немедленно оформить документы, необходимые для пребывания в Лощине. Причём прямо здесь и даже беспошлинно.