Киевская Русь и русские княжества XII -XIII вв. - Борис Рыбаков

Политический смысл сочинения легенды о добровольном призвании новгородцами князей заключался в следующем: Владимира Мономаха позвали киевляне после восстания, позвали со стороны и не по праву старшинства (Давыд Черниговский был династически старше Мономаха), а по воле киевского боярства. Легенда о призвании Рюрика точно повторяла эту ситуацию: новгородцы плохо жили без князя — «не бе в них правды, и вста род на род, и быша в них усобице, и воевати почаша сами ся». После этого новгородцы решили: «Поищем собе князя, иже бы вол одел нами и судил по праву».

Событиям 1113 г., закончившимися призванием князя и пополнением Русской Правды, придумана далекая хронологическая аналогия, которая должна была показать, что будто бы именно так создавалась вообще русская государственность.

В литературном изобретении Мстислава Владимировича есть еще одна сторона, также объясняемая злободневными интересами Мономахова княжения. Мы помним как долго, на протяжении целых двух десятилетий, стремился Мономах завоевать симпатии могущественного киевского боярства, считавшего себя вправе распоряжаться судьбой золотого великокняжеского трона. Несколько раз «кияне» обманывали его ожидания, оставляя его по-прежнему второстепенным переяславским князем. Избрание Мономаха не могло устранить всех коллизий между властным князем и привыкшим к власти боярством. Приезд из Новгорода Мстислава, тесно связанного с новгородским боярством и купечеством, несомненно, усиливал внутриполитические позиции Мономаха в Киеве.

В 1118 г. Владимир и Мстислав совместно сделали очень важный шаг для укрепления связей Новгорода с великим княжением — все новгородские бояре были вызваны в столицу, здесь их привели к присяге на верность, некоторых (в том числе друга юности Мономаха боярина Ставра Гордятича) сурово наказали за своевольство, а часть их оставили в Киеве. Союз с новгородским боярством, закрепленный потом женитьбой Мстислава на дочери новгородского боярина, был противовесом олигархическим тенденциям боярства Киева.

Летопись Нестора, справедливо выдвигавшая с самого начала русской истории на первое место Киев и наделявшая варягов отрицательными чертами, летопись, отводившая Новгороду крайне скромное место небольшой северной фактории, не могла понравиться Мстиславу, породнившемуся со всеми варяжскими королевскими домами, князю, проведшему два десятка лет в Новгороде. И Новгород к XII в. стал не тот, что был в IX в., — теперь это был огромный торговый город, известный во всей Европе. И варяги были уже не те «находники», разбойники, грабившие северорусские, эстонские и карельские земли, — теперь они появлялись в роли купцов и отношения с ними были мирными, а об иноземных купцах, как мы видели, Мономах заботился и на словах и на деле.

Накануне окончательного распада Киевской Руси на отдельные самостоятельные княжества, т. е. в княжение Мономаха или Мстислава, что более вероятно, был создан наиболее полный свод феодальных законов, так называемая Пространная Русская Правда, включавшая в себя и грамоту Ярослава новгородцам 1015 г., и Правду Ярославичей середины XI в., и Устав Владимира Всеволодича 1113 г. Это не было механическим соединением разновременных документов. Составители свода несколько переработали их, учитывая требования XII в.

В окончательном виде хронологические наслоения стали тематическими разделами. Грамота 1015 г. была использована для перечня наказаний за преступление против личности свободных людей; Правда Ярославичей дала материал для защиты княжеского имущества и жизни княжеских управителей. «Покон вирный» определял прокорм в пути за счет населения княжеского сборщика вир; Устав Владимира, сохранивший свое особое название в этом своде, заботился об иностранных купцах, о закупках и должниках. Новые статьи развивали тему защиты собственности, подробно занимались вопросами наследования и правового положения вдов и дочерей. Последний раздел — подробное, законодательство о холопах, о штрафах за укрывательство чужого холопа.

В Пространной Правде изменились статьи, ставившие ранее варягов в неполноправное положение. Это было вполне в духе Мономаха и особенно Мстислава.

Новый закон строже регламентировал княжескую долю штрафа («продажу»), чтобы княжеские сборщики не могли злоупотреблять своей властью. Здесь реже упоминается слово «княжее», а иногда добавляется «и за боярское», здесь десятки раз употребляется безличное слово «господин», которое в равной мере могло относиться и к князю и к любому феодалу вообще.

Чувствуется, что составитель закона стремился оградить не только княжеский домен, но и боярскую вотчину. Законодательство приобретало общефеодальный характер, оно защищало боярство, решало споры между боярами по поводу перебегавших холопов, ограждало боярские владения от посягательств после смерти боярина и в известной мере ограничивало или, по крайней мере, строго тарифицировало судебные доходы князя.

Конец XI — первая треть XII в. — это время большого напряжения сил всей Руси, вызванного как внутренними неурядицами, так и внешним натиском и его преодолением. Единая держава уже не могла существовать в том виде, в каком она была при Владимире I или Ярославе. Она должна была расчлениться на несколько реально управляемых княжеств или же укрепиться изнутри какими-то внутренними связями (династические «связи» только разъедали, разрушали даже видимость единства). Первое было несвоевременно в условиях агрессивных действий Шарукана, Боняка, Урусовы, Бельдюзя, Тугоркана и множества других половецких ханов. Второе — т. е. упрочение внутренних: связей — требовало значительных усилий и затрат и в тех условиях было далеко не легким делом.

Фреска 1125 г. Новгород. Антоньев монастырь

Владимир Мономах тем и представляет для нас интерес, что всю свою неукротимую энергию, ум и несомненный талант полководца употребил на сплочение рассыпавшихся частей Руси и организацию отпора половцам. Другое дело, что он лично как переяславский князь был непосредственно заинтересован в ограждении своих владений от половецкого разорения, но объективно его политика наступления на степь была важна для всей Руси. Другое дело, что, объединяя в своих руках Переяславль, Смоленск и Ростов и чуть ли не ежегодно объезжая их, делая путь по 2400 км, он заботился о своих данях и продажах. Объективно это укрепляло связь нескольких крупных областей Руси и вовлекало их в решение общерусских задач.

Владимир предстает перед нами живым человеком. Мы знаем не только то, как проводил он свой день, как организовывал порядок во дворце, как проверял караулы, как охотился, как молился или гадал на псалтыри. Мы знаем, что он бывал иногда и жесток: однажды вместе с половецкой ордой Читевичей (совсем как Олег «Гориславич») он взял Минск: «изъехахом город и не оставихом у него ни челядина, ни скотины». Он мог, как мы помним, конфисковать личное имущество побежденного соперника. Мономах был, несомненно, честолюбив и не гнушался никакими средствами для достижения высшей власти. Кроме того, как мы можем судить по его литературным произведениям, он был лицемерен и умея демагогически представить свои поступки в выгодном свете как современникам, так и потомкам.

Переяславский период (1094–1113 гг.) выдвинул Мономаха среди русских князей как организатора активной обороны от половцев. Сам он в эту пору стремился зарекомендовать себя перед киевским боярством как более приемлемый кандидат в великие князья, чем Святополк Изяславич.

Время великого княжения Мономаха (1113–1125 гг.) завершает напряженный двадцатилетний период борьбы с половцами, после чего единая держава в тех условиях временно утратила смысл и продолжала существовать некоторый срок по инерции, так как глава государства сосредоточил в своих руках очень большие военные резервы и употреблял их на поддержание единства твердой и вооруженной рукой. За 20 лет, от киевского восстания 1113 г. до смерти Мстислава (1132 г.), великокняжеская власть стремилась не допускать усобиц и упорядочить дела класса феодалов в целом путем издания довольно полного кодекса законов.

Когда Киевская Русь распалась на полтора десятка самостоятельных княжеств, то из эпохи своей общности все они уносили в будущее и «Повесть временных лет», и «Пространную Русскую Правду», и киевский цикл былин о Владимире Красном Солнышке, в образе которого сливались и Владимир I Святославич, спасший Русь от печенегов, и Владимир II Мономах, князь, который правил Русью от края и до края и в успешной борьбе с половцами «много поту утер за Русскую землю».

Глава шестая

Русские княжества XII — начала XIII в

И разъдрася вся Русская земля…» — записал в своей хронике один из летописцев под 1132 г., когда после смерти великого князя киевского Мстислава, сына Мономаха, все княжества Руси вышли из повиновения Киеву и начали жить самостоятельной жизнью. Князья полутора десятков суверенных государств, равных и подобных западноевропейским королевствам, занялись «устроением своих земель», что нашло отражение в интереснейших грамотах-описях 1130-х годов, определяющих повинности разных городов и округов внутри отдельных Княжеств. Но в еще большей мере для наступившей новой эпохи так называемой «феодальной раздробленности» характерны длительные кровопролитные усобицы князей, войны за расширение земельных владений, которые современник с горечью называл «погибелью земли Русской», так как внутренние войны были бессмысленны с общенародной точки зрения и, кроме того, крайне ослабляли обороноспособность Руси но отношению к внешней опасности (половцы, татары, немцы-крестоносцы).