Дурная привычка - Павел Торубаров

Леха нашелся сразу, как только я заглянул за кучу бетонных обломков, из которой только что сам выкопался. Сталкер лежал на спине сразу за ней. Руки его были раскинуты, но в одной из них он держал свой верный «Абакан», не пострадавший при падении.

Я снял с напарника шлем. Леха дышал, пульс на шее прощупывался отчетливо. Индикатор его ПДА показывал, что «Долговец» жив, но пребывает в глубоком обмороке, хотя непосредственно сейчас его жизни ничего не угрожает. Ледокола тоже спасли доспехи. Не зря «Долг» в их разработку столько труда и денег вложил.

Я достал аптечку, вынул из набора три шприц-тюбика: стимулятор, противошоковое средство и обезболивающие. Потом, расстегнув защелки на комбинезоне, освободил лехино плечо и вколол два препараты в тугую мышцу, воздержавшись, по некоторым соображениям, от обезболивающих. После этого я вновь запаковал Ледокола в броню, оставив свободной только голову. Теперь можно было заняться собой. Шок у меня уже прошел, поэтому я ограничился стимулятором и обезболивающим.

Когда я закончил с уколами, компьютер выдал мне таблицу повреждений костюма. Оказалось, что бронезащита ухудшилось, причем в основном – на спине, там, куда прилетали пули «Монолитовцев», но термозащита и радиационная защита практически не пострадали. Костюм лишился полной герметичности, но органы дыхания были закрыты – шлем восстановил все свои функции. Еще не работал активный камуфляж, тепловизор и модуль GPS. Последнее, я подозреваю, из-за глубины, на которой мы находились. В общем, все не так плохо, как могло показаться: костюм, в целом, функционировал и даже обеспечивал приемлемый уровень защиты, жизненно важные органы у меня не пострадали, после армейских стимуляторов в голове прояснилось, и тошнота отступила. Оставалось только найти оружие, которое я потерял, падая в колодец.

В неровном свете фонаря я увидел брезентовый ремень, торчащий из-под камней, потянул за него и извлек на свет «Винторез». С первого взгляда было ясно, что эта винтовка больше стрелять не будет: приклад разбит в щепы, прицел пришел в полную негодность, курок свернут на бок, а ствол погнут так, что можно было поражать противника из-за угла. Словом – безнадега. Целым остался только магазин с бронебойными патронами, который я пристегнул к винтовке еще на подходе к Припяти. Я отстегнул жестяную коробку, выщелкал из нее заряды, посмотрел на тусклые цилиндрики гильз и ссыпал их в карман. Через несколько минут нашлась и «Гроза». Она тоже пострадала, но в меньшей степени. У штурмового комплекса отлетел ночной прицел и где-то потерялся. В остальном автомат был неповрежденным. Вновь обретенное оружие придало мне уверенности. Я еще раз осмотрел место нашего падения, но больше ничего ценного не обнаружил.

В это время зашевелился и закряхтел Ледокол. Я подошел к напарнику. Тот уже сидел, обхватив руками голову, и покачивался.

– Ты как? – я положил руку на плечо «Долговца»

– Такое ощущение, – прохрипел Леха, прокашлялся и продолжил: – что меня долго стирали. Потом долго сушили.

– Осталось только погладить.- усмехнулся я.

– Точно! – поддакнул Леха и попытался подняться, но не смог. Пришлось помочь напарнику. – Мы на каком свете?

– Пока на этом. Наверху только что Выброс прошел.

– Ни хрена не помню! – Леха потряс головой и сморщился. – Все тело ноет.

– Я тебя еще не обезболивал. Скажи, что конкретно болит?

– Все болит. – Леха наконец смог стоять самостоятельно и не опираться на мою руку.- Но, похоже, ничего не сломал и не повредил. Только ушибся сильно. Коли, можно…

Я вынул из аптечки шприц с пентаморфоидином – военной синтетикой, отлично обезболивающей и не обладающей сильным опьяняющим эффектом, – и воткнул иглу в плечо напарника между бронепластинами. Леха сморщился. Когда средство подействовало, и Леха перестал кривиться от боли при каждом движении, я осмотрел его костюм. Там повреждения, как и у меня, тоже сосредоточились в области спины: две пластины были раскрошены, но тело не задето. Я оторвал эти сегменты брони, чтобы они не мешались.

Оставаться на месте больше смысла не имело, нужно было двигаться дальше. Мы пошли по коридору, убегающему на юго-восток. Туннель, по которому мы двигались, спускался вниз и был похож на тот, под Янтарем. Такие же бетонные полукруглые своды, опоры для кабелей на стене и потухшие лампочки под потолком. Где-то через километр коридор уперся в овальную железную дверь со штурвалом-запором. Дверь была покорежена, будто по ней били кувалдой, и открыта в нашу сторону. Леха выглянул в проем, осмотрелся, махнул мне рукой «пошли» и скрылся в проходе.

Перешагнув порог, я оказался в большом зале, размеры которого поражали воображение. Фонарей не хватало, чтобы осветить его. Несколько уровней подземных коммуникаций раскинулись на огромной площади. Зал пересекали пять или шесть веток узкоколейки, на некоторых стояли какие-то транспортные средства, названия которых я не знал. Через секунду зажегся неяркий аварийный свет – Леха нашел рубильник. Теперь можно было рассмотреть это место в подробностях.

Зал напоминал сортировочную станцию. Тут были стрелы лебедок, какие-то круглые цистерны, небольшой козловой кран. Возле одного пути я заметил возвышение, напоминающее железнодорожную платформу. Чуть в стороне стояли ящики, заботливо прикрытые брезентом. Из этого помещения начиналось несколько туннелей, расходящихся во все стороны.

Мы подошли к платформе и поднялись на нее. Там был укреплен информационный щит. Под слоем пыли нельзя было разобрать, что конкретно на нем написано. Видны были только разноцветные линии, просвечивающие через рыжую пыль. Леха смахнул грязь со щита, и мы увидели схему, похожую на схему метро. Разными цветами были промаркированы ветки этой странной подземки. Кстати, возле зевов туннелей тоже стояли цветные точки – одна или несколько. Наверное, так отмечались направления.

Поглядев на схему, я аж присвистнул от осознания масштабности проекта. Судя по названию, написанному наверху схемы, мы находились на подземной станции «Янов». Я мысленно прикинул направление и расстояние, пройденное нами от радиозавода, и согласился, что мы вполне можем находиться в районе этого железнодорожного узла.

От точки «Янов», которая на схеме была узловой, расходилось множество линий: к Припяти, от которой отходила ветка к «Юпитеру», к ЧАЭС, Чернобылю. Светло-коричневым был отмечен путь к городу Чернобыль-2, рядом с которым стояла приписка «Объект «Дуга». Было на схеме множество и других разноцветных линий, ветвящихся и переплетающихся, сходящихся в узлы, названия которых мало что говорили мне, как непосвященному зрителю. Объекты с романтическими названиями «Янус», «Ной», «Сура», шли вперемешку с аббревиатурами: ДПГ, ССН, НС и так далее. Одних ПУ я насчитал штук пять или шесть. По самым скромным моим прикидкам, туннели шли практически под всеми секторами нынешней Зоны. На всякий случай я сфотографировал карту катакомб.

– Да тут целая подземная страна! – восторженно прошептал Леха, когда обрел дар речи. – Смотри, отсюда по подземельям можно и до «Ростока» добраться, и до лабораторий в Темной долине. Это же какой комплекс тут построили! Что же здесь творили?

– Черные дела, Леха! – ответил я. – Однозначно – черные. Иначе не прятали бы так глубоко. На какой-то секретный венный объект мы влезли. Еще времен Советского Союза.

– Я слышал, конечно, что под Припятью есть второй город, подземный, – Леха, казалось, не отреагировал на мои слова, – но чтобы в таких масштабах!

– Да, наверняка, когда Станцию и Припять строили, тут все изрыли.

– Так ты думаешь, что это тогда построили? – до Лехи, наконец, дошел смысл моих слов. – Не позднее?

– Думаю, что нет. – я указал на бетонную опору, на которой стояли цифры 1971. – Потом, наверное, только достраивали и расширяли.

– Да, тогда денег на оборону не жалели. – уважительно произнес Ледокол.

– Точно! – согласился я. – Странно, что тут бюреров нет. Почему, кстати?

– Им тут жрать нечего! – нашелся Леха. – Сюда ни одна тварь не забредет.

Я покивал головой, но не согласился с лехиными выводами. Те карлики, что я видел под «Юпитером», не выглядели истощенными. Да и дверь, которую мы недавно миновали, явно была вскрыта телекинетическими ударами.

– Крохаль! – голос напарника вывел меня из задумчивости. – Ты перекусить не хочешь? А то меня уже живот подвело после все этой беготни и стимуляторов.

– Прямо тут? – я обвел рукой искусственный грот.

– А чего такого? Тепло, светло, и мухи не летают. Не факт, что мы дальше еще укромное местечко найдем.

– Давай. – согласился я с «Долговцем».

От предложенной мной сублимированной пищи Леха отказался, сказав, что тушенка не в пример лучше моей резиновой химии. Он достал банку с бараном на этикетке и потянул за кольцо на крышке. Банка зашипела, и через некоторое время раздался негромкий хлопок – еда нагрелась. Ледокол вынул из внутреннего кармана солдатскую алюминиевую ложку с просверленным черенком и принялся с наслаждением выгребать из жестянки содержимое. Я же остался верен своим принципам и захрустел армейскими галетами. Вскоре Леха уже выскребал последние крохи из банки, а я дожевывал концентрат, по вкусу больше похожий на первосортный ластик. Хотелось праздника. Тут на меня снизошло откровение: в ранце остался шоколад! Я вытряхнул плитку, раскрошившуюся за время рейда, и мы с Лехой с удовольствием ее располовинили. Напоследок Ледокол извлек из закромов две банки энергетика. Так что, трапеза у нас вышла прямо-таки царская. Вот только с водой были проблемы – ее осталось совсем немного. Правда, у меня еще лежали таблетки для обеззараживания, но это – на крайний случай.