Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон - Николай Вирта

— Я вам келейку предоставлю. Уединенная и чистая, будете довольны. И от собора в пяти шагах, так что сможете, не выходя из дома, лицезреть государя и все торжественные моменты! — трещал он, провожая Таню. — Для отца Викентия, голубушка, у нас отказа ни в чем нет. А с трапезой… О трапезе подумаем отдельно. Да, впрочем, в гостинице превосходнейшая кухня… Правда, постное едим, но я шепну повару, он вам курочку приготовит.

Таня спешила на свидание, разглагольствования монаха раздражали ее, но ради такого дела пришлось терпеть.

Келья, куда привел ее отец Паисий, оказалась действительно очень уютной и, что самое главное, с отдельным ходом.

— Тут у нас жил один схимник, но скончался, упокой, господи, его душу, не дождался умилительного праздника, болтал Паисий. — Но вы не беспокойтесь, после его кончины тут все прибрано, белье чистое… Я эту келейку для одной важной барыни уготовил, да, видно, запоздала. Оно и слава богу, не бывает худа без добра. Отец-то Викентий возрадуется, что я ему так услужил. Да и мне усладительно оказать ему малюсенькую услугу. С богом, золотко, с богом! Вещички где ваши? А то пошлю за ними.

— Спасибо, отец Паисий, я налегке. Все мои вещи со мной, — она показала на маленький саквояж, называемый обычно докторским. — Благодарю вас за заботы. Все чудесно.

— Ну и слава богу, ну и слава богу!

Таня кое-как избавилась от болтливого старика. Когда он ушел, она вынула из саквояжа цветную косынку и повязала ее вокруг шеи: это была примета для того, кто должен прийти на явку, — Таня не знала его в лицо, и он не знал ее.

Солнце зашло, но сумеречный свет угасающего дня еще тлел на востоке. Около собора стояли толпы богомольцев и нищих, ожидающих выхода высшего духовенства.

Таня обошла крайние ряды богомольцев и стала невдалеке от паперти, в кучке людей, споривших о чем-то.

Прошло несколько минут. Кто-то тронул ее за плечо и тихо сказал:

— Добрый вечер, служба окончилась.

Не оборачиваясь, Таня ответила:

— Утром начнется снова. — Нащупав руку человека, стоявшего рядом с ней, и не глядя на него, она сказала тихо: — Идите за мной следом, я покажу, где живу. Когда совсем смеркнется, зажгу свечу и подержу ее у окна. Потом закрою ставни. Тогда входите, постучав два раза в дверь.

…Дома Таня помылась, причесала волосы и прилегла отдохнуть. Усталость взяла свое, и она почти мгновенно заснула. Потом словно кто-то дернул ее за руку. Таня открыла глаза. Было темно, в окна сквозь кусты сирени пробивался свет молодого месяца. Таня поспешно встала, привела себя в порядок и зажгла свечу. Несколько минут она подержала ее у окна, прикрыла ставни.

Тихо постучали. Таня вышла в сени и отперла дверь. От кустов сирени, окружавших келью, отделилась тень.

Таня огляделась: ни души.

— Входите, — шепнула она.

Тень проскользнула в сени. Таня заперла дверь и вошла в келью.

— Здравствуйте, товарищ Метлов, — сказал вошедший — это был Алексей Петрович. — Я ждал сигнала минут двадцать.

— Простите, я вздремнула. Здравствуйте, — она протянула гостю руку. — Как прикажете величать вас?

— За пять лет, — с веселым смешком отозвался Алексей Петрович, — я переменил много разных кличек… Зовите меня Земляком, это последнее мое подпольное имя.

Он понравился Тане: добрые глаза, каштановые волосы в колечко… Чем-то он напомнил ей Флегонта — может быть, смеющимися глазами.

— Ну, товарищ Метлов, — сказал Алексей Петрович, — с чего начнем?

— Начнем вот с того: надо как-то устроить вас. Вы где остановились?

— В лесочке у кусточка, — шутливо ответил Алексей Петрович.

— Одни?

— Нет, с возчиком. У него все мое добро.

— Кто возчик?

— Свой, не беспокойтесь.

— Завтра сюда приезжает царь. Охрану поставят такую, что в монастырь не проберешься. Я тут, по ряду причин, на особом положении. А вот что делать с вами, не придумаю.

— Нет ли тут у вас какого-нибудь чуланчика? — спросил после раздумья Алексей Петрович.

— Кажется, что-то есть. Но он темный.

— Его можно осветить. Покажите.

Они прошли в сени, а из них в маленькую дощатую пристройку.

— Я попрошу вас выйти во двор и посмотреть, куда эта пристройка выходит и не проникает ли через щели свет.

Таня вышла. В монастыре было тихо. Богомольцы разошлись, свет во всех зданиях погас. Месяц то скрывался за тучами, то снова плыл по небу. Таня обошла пристройку, — она выходила на пустырь.

— Кажется, здесь огород, — сказала она, вернувшись в чулан. — Света не видно.

— Ну и расчудесно! Иной раз нашему брату повезет так уж повезет.

Да, случается, — сухо заметила Таня. «Слишком уж беззаботен!» — подумала она.

— Стало быть, — продолжал Алексей Петрович, — тут будет наша техника, тут же и главному механику жить. Спать нам придется мало, а для часа отдыха и пол хорош.

— Все это так, — раздумчиво проговорила Таня, — но кто знает, вдруг нагрянут? Накроют и технику и механика. — Она критически посмотрела на его одежду. — Вам бы следовало по-другому одеться. Монахом бы нарядились, что ли.

— Предусмотрено, — отозвался Алексей Петрович. — Наилучшая ряска и скуфейка — в том же чемодане у возчика. Что касается техники — вам, товарищ Метлов, придется быть начеку… Если нагрянут гости, станок и прочую премудрость я выброшу в огород.

— Вы, видно, человек бывалый, — сказала Таня, когда они вернулись в келью.

— Да, кое-кого видел. Если вам интересно, скажу, что знаком с Максимом Горьким…

— О!..

— В Нижнем я родился, учился и два года учительствовал. И жил почти напротив дома Алексея Максимовича. Был даже вхож к нему. Но об этом потом. — Он помолчал. — Вы разрешите мне переждать здесь, пока не зайдет луна? Я хоть и не робкого десятка, а все-таки предосторожность вещь не лишняя.

— Правильно. Может быть, хотите чаю? У меня все есть.

— Спасибо, не хочу.

— Вы сказали, что учительствовали в Нижнем. Не понимаю, какое отношение вы имеете к Саратовскому комитету?

— Из Нижнего после одного небольшого дела, из которого я, к счастью, вышел почти сухим, меня спровадили «в глушь, в Саратов, к теткам», — смеясь, ответил Алексей Петрович. — Но и в Саратове из-за беспокойного характера продержался всего полтора года. Потом меня перевели в Козлов, но и там я не пришелся по нраву охранке. Теперь имею честь быть земским учителем в селе Дворики Тамбовской губернии.

Таня стремительно повернулась к нему.

— В Двориках?

— Такая, знаете, глухомань, черт ногу сломит, — не заметив широко раскрытых глаз Тани, беспечно болтал Алексей Петрович. — Впрочем, кажется, и там есть интересные люди. У местной учительницы видел одного деда, он, кстати, тоже в Саров собирался, сына хотел везти к Серафиму. Ну, доложу вам, такой человечище!.. Мне про него учительница рассказала… Чудеса в решете! — Он помолчал. — Она же сказала, что в Сарове на послухе живет бывший тамошний поп Викентий Глебов. Может быть, вы слышали историю некоего примиренца? Я узнал о нем из прокламации тамбовских товарищей…

— Эту прокламацию, — сурово сказала Таня, — писала я. Викентий Глебов мой отец.

Алексей Петрович чуть не поперхнулся.

— Вы?

— Да.

— О-о… — Алексей Петрович с уважением посмотрел на Таню… — Значит, вы в партии…

— Давно.

Таня рассмеялась, глядя на его растерянное лицо.

— Фу ты! — вырвалось у Алексея Петровича. — А я вздумал вам читать уроки конспирации!

— Лишний урок конспирации никогда не мешает выслушать любому из нас. Кстати… эта учительница… Я говорю об Ольге Михайловне… Она ничего вам не сказала?

— А что она должна была мне сказать?

— Впрочем, человек она осторожный. Она, видите ли, работает в партии больше, чем мы с вами. Правда, у нее в жизни была трагическая история, года три она не принимала участия в движении, но теперь снова с нами.

— Вы рассказываете чудеса! Теперь я понимаю ее поведение. Она все о чем-то умалчивала.

— Она создала в Двориках маленькую группу…

— Скажите!

— …ее группа делает очень много в селе и в округе. Мой муж помогает ей.

— Ваш муж?

— Он агент «Искры».

— Сын Луки Лукича?

— Да.

— Ну, знаете…

— Кстати, муж дал мне явку к группе бедноты в селе Туголуково, это недалеко от Двориков… Эту группу создал там один видный социал-демократ из тамошних жителей. Сейчас он делает большие дела на Кавказе.

— Вы дадите мне пароль к Ольге Михайловне?

— Конечно.

Алексей Петрович задумался. Таня усмехнулась от шальной мысли, которая пришла в голову.

— Вы, случайно, — она пристально поглядела на Алексея Петровича, — не влюбились ли в мою Ольгу?

Алексей Петрович покраснел. Таня снова рассмеялась.