Команда - Фанфикс.ру Tansan

Отправившись шестой раз за урок «проверить дуэлянтов», Гермиона наконец нашла лабораторию не пустой.

— Ну слава богу, целы! — забыв про Образ, она кинулась Гарри на шею, друг успел лишь ошарашенно пискнуть.

— Офигеть картинка! — Драко зааплодировал. — Криви бы сюда с его камерой!

— Согласен, мистер Малфой. — Снейп тщетно пытался сдержать хохот. — Мисс Грейнджер, вы не представляете как я вам благодарен.

От растерянности и смущения она преобразовалась прямо на месте и инстинктивно прижала к животу ослабший ремень брюк. Мужчины расхохотались в голос.

— Тише вы, услышат… Благодарны? За что?

— За то, что вы не выбрали объектом выражения своей радости меня. Верните мантию. Как дела в классе?

— Минутку… — окончательно смутившись, она шмыгнула в кладовку и принялась расстегивать требуемый предмет одежды. Мерлин, ну куда ему столько пуговиц… — Все в порядке, только Тео спит на ходу. Я заглянула в его эссе, там оказалась записка, — Гермиона вытянула руку с мантией за дверь, — она в правом кармане.

— Благодарю, я разберусь.

— Сэр, только…

— Я помню, Поттер, ни шагу за пределы школы без твоего ведома. До конца урока полчаса, распластайте тут хоть пару жаб для вида. Со звонком можете быть свободны.

Хлопнула дверь.

— Урок окончен. — Снейп взмахнул палочкой, стирая с доски рецепт. — Мистер Нотт, задержитесь.

Тео механически побросал вещи в сумку и, пошатываясь, подошел к столу. Голова гудела, глаза жгло от недосыпа, мысли обрывками кружились в воспаленном мозгу. Во время урока Снейп вытянул из груды домашних эссе одно-единственное, развернул, но почти сразу положил на место. Будто знал, что там записка. Откуда?

— Откуда, сэр?

Снейп заломил бровь.

— Мистер Нотт, у вас изможденный вид, вы спите с открытыми глазами и к тому же, очевидно, заговариваетесь. — Декан проводил глазами последнего студента, заклинанием захлопнул дверь, поднялся из-за стола и жестом приказал ученику сесть в свое кресло. — Тео, когда ты в последний раз спал?

— Не помню… давно… Сэр, я в беде…

— Это я уже понял из твоего шпионского послания. Объяснись.

Рассказ вышел долгим и путанным. У Тео заплетался язык, он почему-то без конца извинялся, всхлипывал и перескакивал с пятого на десятое, но декан слушал терпеливо и внимательно, остановив его лишь раз — заставил выпить успокоительного. Наконец парень выдохся. Учитель молчал, глядя на него задумчиво и грустно, настолько по-человечески, что Тео снова захотелось встать на колени и прижаться губами к холодной, пахнущей травами руке. Спаситель, защитник, учитель. Как мог я мечтать отдать тебя на растерзание чудовищу?

— Простите меня, сэр, простите…

— Перестань. Ты всего лишь глупый ребенок, нормальный восемнадцатилетний мальчишка… — Снейп усмехнулся чему-то и достал из ящика стола темный пузырек. — После обеда у тебя чары?

— Да, сэр.

— Я предупрежу профессора Флитвика. Отправляйся к себе в спальню, выпей вот это и ложись спать.

— А что там?

— Зелье сна без снов.

— Но как же мама?

— Успокойся, я обо всем позабочусь. Скажу тебе по секрету… — он наклонился к самому уху Тео. — Переезд не состоялся.

1. Лобалуг (Lobalug) — еще одна зверушка из «Фантастических животных», обитает на дне Северного моря (северная оконечность Атлантического океана). Яд лобалуга запрещен к использованию.

2. Я честно пыталась стилизировать речь предков под старину, но в результате вышло нечто неудобочитаемое — архаизм на архаизме, сноска на сноске. К тому же, с этими «иже-еже-поелику» пропадают образы грубых, беспардонных хамов. Плюнула и перевела текст в нормальный формат. У них там любимое развлечение — наблюдать, как «записывается» личность очередного Главы рода, заодно и язык свой потихоньку осовременивают. Если у кого будут предложения по замене слов на устаревшие, но при этом общеизвестные и укладывающиеся в общий стиль — милости прошу.

3. Для определения направления движения судна служат бортовые огни: красный по левому борту и зеленый по правому. Это правило, как и большинство морских традиций, появилось в Англии, хотя когда именно, я в источниках не нашла.

4. Святой Брендан — один из ранних ирландских святых, покровитель мореплавателей.

Глава 35

Гостиная Аберфорта Дамблдора за последние сорок лет не изменилась совершенно. Все тот же засаленный ковер, тусклое, расчерченное грязными потеками окошко, слой пыли на каминной полке и безмятежная улыбка Арианы. Сунув нефритовую черепашку в карман, Альбус шагнул к портрету, бережно погладил картину у самого края рамы, ощущая кончиками пальцев неровные борозды масляных мазков.

— Здравствуй, моя Эриния… (1)

— Она уже без малого сто лет, как не здравствует.

Хозяин гостиной торчал в дверях, исподлобья оглядывая гостя. При виде его кошмарно грязных очков Альбусу, как всегда, захотелось немедленно протереть свои.

— И тебе тоже здравствуй, брат.

Секунду Аберфорт еще постоял на пороге, словно сомневаясь — войти-не войти — затем шагнул внутрь.

— Здравствуй. Что-то ты нынче зачастил. Никак с высшим благом нелады?

— Аб…

— Рабастан тебя с обеда дожидается.

Альбус невольно дернулся.

— Он пришел сюда… в натуральном виде?

Хозяин хмыкнул, запустил пальцы под нечесаную бороду, поскреб шею.

— Я эту шушваль под любой личиной чую. — Усмехнулся недобро. — Мой светлейший брат прибыл в грязный кабак якшаться с конченым отморозком. И как только тебя твое высшее благо отпустило?

— Перестань.

— Не командуй.

— Я не командую, а прошу.

— Знаем мы твои просьбы…

Альбус безнадежно махнул рукой и уселся на скрипучий диван. Аберфорт некоторое время еще нависал над ним, покачиваясь с пятки на носок, затем со вздохом опустился рядом.

— Стареем, брат. Даже ругаться толком не хочется, злости прежней нет.

— Тебя это огорчает?

— Еще бы. Кому нравится дряхлеть?

Помолчали.

— Аб.

— Чего?

— Меня скоро не станет.

Аберфорт удивленно моргнул.

— Да ну? Помирать собрался? С чего вдруг? Высшее благо требует?

Альбус беззвучно рассмеялся.

— Вот за что тебя люблю — с тобой притворяться не надо. Требует.

— Ну и дурак.

— Лучше не скажешь.

— Зачем?

— Пора уступать дорогу молодежи.

— Эк, спохватился! Раньше надо было думать. Сейчас они без тебя как козлята без вымени.

— То-то и оно. Торчу затычкой в бочке, ни туда, ни сюда.

— Ну и ехал бы в Зимбабве лимоны выращивать.

— Там они не растут.

— А где растут?

— В Италии, Испании, Аргентине…

— Езжай в Аргентину.

— Смысл? За мной прискачут совета просить, из-под земли достанут… Глупости все это, Аб, не имею я права сбежать, хотя хочется — спасу нет.

— Ты так и так бежишь.

— Живой беглец — предатель, мертвый — герой.

— Циник. На кого хозяйство бросишь?

— Справятся, в лихой год и кухарка — аврор. Главное — пока я жив, Том из подполья не вылезет, так и будет пакостить исподтишка. Люди гибнут, Аб…

— А-а… вот теперь понимаю. — Аберфорт медленно выпрямился, засопел грозно, стукнул костлявыми кулаками по острым коленкам. — Ты, значит, отдыхать ляжешь в уютный гробик, Риддл на радостях пойдет министерских резать, а сопляку Поттеру все это дерьмо разгребать?

— Такова его судьба, не я ее выбирал…

— Ну да, не ты! А кто его с Квирреллом стравил? Кто в пасть василиску сунул? Воспитатель хренов… Пареньку семнадцать лет, Ал, имей совесть! Сам со своим Геллертом бодаться шел — хоть пожить успел, а этого — из яслей сразу на скотобойню? Остановись!

— НЕ МО-ГУ!!!

Сложившись пополам, вжимая скрюченные пальцы в лицо, Альбус судорожно сглатывал яростную боль. Вот потому-то я и не люблю у тебя бывать, брат. «…имей совесть…» Ты — моя совесть, мой судия, моя Голгофа. Тебя не обманешь журнальной улыбкой, туманными речами, скоморошьими нарядами, конфетой в зубах. Ты — единственный! — видишь меня насквозь, всегда видел, даже когда сам я еще не подозревал, какую погань из себя вылепил. Здесь, в убогой комнатенке, в молчаливом присутствии Арианы, воскресает наяву давняя трагедия, роковой поединок, первая смерть в моем огромном послужном списке. И нельзя сфальшивить, невозможно оправдаться, все, что мне позволено — это жалкая попытка объяснить…

— Ты ведь знаешь, кто я такой, Аб. Самоуверенный кретин, вообразивший себя по молодости всезнающим и всемогущим мессией. Потом опомнился, поумнел, только свернуть с этой дороги уже не смог. Все казалось, еще один холмик, последний поворот — и на покой, но появлялись новые горы-чащобы-извилины, и не уйдешь в сторону, не присядешь на обочине, потому что больше некому… Страшная работа, грязная, подлая. Знал бы ты, сколько грехов я таскаю в душе, не нос бы мне своротил, а шею. Вот и Том на моей совести…

— Ну, пошел всех собак на себя вешать. Ты все-таки ему бывший учитель, а не мамочка.