Перевал Дятлова: загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на советском Урале - Алексей Ракитин

О странных обстоятельствах похорон Георгия Кривонищенко в этом очерке уже упоминалось — Георгий почему-то оказался единственным из первой пятерки, кого предали земле в закрытом гробу и почему-то на другом кладбище, отделив от погибших в одном с ним походе товарищей. Сами родители Кривонищенко об этом не просили, и непонятно, кто и с какой целью настоял на необходимости захоронения его тела на Ивановском кладбище. Между тем сделать это было совсем непросто — требовалось особое разрешение. Но все это происходило, напомним, в марте 1959 г., а через два месяца история в точности повторилась! Только на этот раз с Золотаревым.

В этом случае все было так же — закрытый гроб, похороны отдельно от остальных членов группы, место могилы на закрытом кладбище, где нет захоронений родственников. Разумеется, и в данном случае требовалось особое разрешение по осуществление захоронения. Но если о похоронах Георгия Кривонищенко мог похлопотать влиятельный отец, начальник Управления «Уралэнергостроймеханизация», имевший выходы на высшее руководство области, то кто мог похлопотать за простого кубанского казака Семена Золотарева? (Еще раз подчеркнем, что отец Георгия Кривонищенко отрицал, будто добивался разрешения похоронить сына на Ивановском кладбище. И кстати, буквально через год семья погибшего Г еоргия покинет навсегда Свердловск и свою шикарную квартиру в сугубо номенклатурном доме № 29 по Московской улице, отправившись в Казахстан). У Золотарева не было никаких оснований быть похороненным там, где его в действительности похоронили. Даже мотивацию для этого не сыскать. Никак Семен не был связан со Свердловском, и его мать, не получавшая от Советской власти даже пенсии, не имела никаких выходов на местное начальство. И денег для взятки она не имела тоже. И даже друзей не было таких, которые могли бы эти деньги собрать.

Как же могло состояться захоронение Семена Золотарева на Ивановском кладбище, причем неподалеку от Георгия Кривонищенко? Разумного объяснения этому отыскать никак не получается до тех пор, пока мы не вспомним, что и Золотарев, и Кривонищенко определены нами как важнейшие участники спецоперации КГБ. Мы предположили тесную связь обоих с органами госбезопасности и, как только это соображение мы принимаем во внимание, случившееся сразу получает четкое, логичное и абсолютно достоверное объяснение.

Комитет всегда обеспечивал своим сотрудникам достойные проводы. Похороны на хороших кладбищах рассматривались как своего рода признак «статусности» организации, ее особого положения среди прочих административных структур Советской власти. И чем выше в иерархии Комитета было положение умершего или погибшего работника, тем солиднее было место, выбираемое для его упокоения. Хотя чекисты всегда позиционировали себя убежденными атеистами, это отнюдь не мешало им подыскивать места для захоронений своих работников на старых «дворянских» кладбищах, поближе к часовням или храмам. Автору известно о могилах высокопоставленных работников У КГБ по Ленинграду и Ленобласти, расположенных в исторических частях Смоленского православного и Волковского кладбищ Санкт-Петербурга. Надгробия, разумеется, не содержат указаний на генеральские и полковничьи чины. Волковское кладбище, кстати, известно всей читающей России по так называемым «литературным мосткам», аллее, на которой похоронены известные писатели и литературные критики 19 в. Кстати, на том же самом кладбище находится могила вдовы Сергея Мироновича Кирова, совершенно несуразная своим видом и размерами, для устройства которой пришлось пожертвовать ближайшими захоронениями. Но это так, к слову.

Вернемся в последние числа февраля 1959 г., когда под кедром оказались найдены первые тела погибших туристов. Первоначально они были определены как трупы Кривонищенко и Золотарева. Да-да, именно так, труп Дорошенко изначально идентифицировался как принадлежащий Золотареву, о чем в соответствующем месте настоящего очерка и написано. Хотя Юру Дорошенко хорошо знали студенты УПИ, принимавшие участие в поисковой операции, опознанию помешали два объективных обстоятельства: многодневная щетина и изменение цвета кожи, которая всеми, кто видел трупы, определялась как «бурая», «багрово-коричневая» и т. п. Щетина Дорошенко сделала его лицо похожим на усатого Золотарева, а посему первые радиограммы сообщали об обнаружении именно его трупа.

А теперь посмотрим на ситуацию глазами ответственных работников КГБ, курировавших операцию «контролируемой поставки». Они узнают, что некоторые члены пропавшей группы по неясной пока причине погибли. Явилась ли их смерть следствием провала запланированной спецоперации или же никакого отношения к ней не имеет, пока непонятно, но уже известно, что связанные с Комитетом люди — Кривонищенко и Золотарев — мертвы. Кривонищенко в день проведения операции должен был надеть радиоактивную одежду на себя, но он раздет, стало быть, судьба вещей неопределенна. Золотарев (который на самом деле Дорошенко) тоже раздет, значит, одежду с изотопной пылью придется искать особо. А вот что делать с трупами Кривонищенко и Золотарева?

Редкий фотоснимок, сделанный летом 1958 г. Зина Колмогорова и Юрий Дорошенко в одном походе. Зину узнать несложно. Но узнает ли кто-то Дорошенко? Правильный ответ следует ниже. Кстати, опознание человека по фотографии — непременное задание на тренингах по составлению словесного портрета в силовых структурах всех стран мира. В этом деле есть маленький нюанс, связанный с визуализацией условного образа, созданного на основе текстового описания. Вкратце нюанс этот можно выразить так: прочитав словесный портрет, отнюдь не просто опознать человека по фотографии. То же самое касается и фотографий, сделанных в разное время в разных условиях: человек порой выглядит на них совершенно непохожим на самого себя.

КГБ никогда не бросал своих сотрудников после смерти, принимая на себя все горестные проблемы, связанные с организацией и проведением похоронных мероприятий. Кроме того, во многих подразделениях существовала устойчивая традиция посещать могилы сотрудников либо ко Дню чекиста, либо в годовщину гибели (особенно если гибель связана с выполнением служебных обязанностей). Традиция эта, кстати, очень неплоха — с одной стороны, она поддерживает преемственность поколений, а с другой — весьма зримо напоминает об опасности профессии даже в мирное время. Но в день гибели группы Игоря Дятлова на могилы погибших может приходить большое число друзей и родственников погибших, не посвященных в тайну Кривонищенко и Золотарева. Понятно, что появление группы никому не известных серьезных мужчин в штатском может вызывать множество совершенно лишних вопросов. Поэтому для могил Кривонищенко и Золотарева надлежит подыскать место в стороне от остальной группы, причем желательно вообще на другом кладбище.

Именно Комитет госбезопасности добился выделения на закрытом (а стало быть, малопосещаемом!) Ивановском кладбище двух мест для своих сотрудников. Сделано это было одновременно и по одной заявке — именно поэтому места находятся в непосредственной близости друг от друга. Если бы вопрос о двух захоронениях решался в разное время (с интервалом в несколько месяцев) и по просьбе разных лиц, то и места оказались бы поодаль друг от друга, в разных концах кладбища, либо вообще на разных кладбищах.

И все поначалу шло своим чередом. Тела с перевала доставили в Ивдель, и там, скорее всего, появился «Куратор» из КГБ, призванный опознать Золотарева (напомним, его мало кто знал из студентов, а родня Семена жила за тысячи километров, так что вопрос идентификации трупа был вовсе не так прост, как может показаться на первый взгляд). И тут фурор — «Золотарев» оказывается не Золотаревым. Рост Семена составлял всего лишь 172 см, а на столе в морге лежало тело ростом 180 см. Достаточно было приложить портновскую сантиметровую ленту, чтобы понять ошибочность опознания «Золотарева» поисковиками. Поэтому товарищ из Комитета уверенно заявил: труп не Золотарева, ищите, кому он принадлежит!

Следствие по очереди начинает приглашать родственников всех мужчин — участников похода. Заросший щетиной труп никто не может опознать. Подчеркнем, мать Дорошенко сына не опознала! Так, может быть, неизвестный все-таки Золотарев? Но товарищ из самой осведомленной организации Советского Союза твердо знает — в морге находится кто угодно, но только не Семен. И тогда проводится повторное опознание, только теперь в морг приглашается не мать Юрия Дорошенко, а женщина, с которой тот поддерживал интимные отношения. Она-то и опознало нагое тело.

Еще пара фотоснимков, сделанных летом 1958 г. Зина Колмогорова и Юрий Дорошенко в одном походе. На фотографии слева Юрий (он в очках) подает руку Зине при подъеме в гору. На фотографии справа Дорошенко стоит крайний слева. Нельзя не отметить, что его внешность заметно отличается от той, какой она была в последнем походе с Игорем Дятловым. Кстати, факт наличия очков среди вещей погибшей группы длительное время подогревал среди некоторой части «исследователей» версию о злобном «спецназе КГБ», позабывшем свои вещи на месте преступления. Как известно, «спецназ КГБ» — он такой! — всегда забывает во время своих операций то лишние ножны от «финок», то очки, то обмотки солдатских ботинок. Между прочим, факт, что Юрий Дорошенко носил очки, делал практически невозможным его зачисление в штаты Комитета госбезопасности. И, кстати, он был не единственным членом группы Игоря Дятлова, кто пользовался очками…