Королева в придачу - Симона Вилар

– Милый зять, скажите на милость, отчего я не вижу среди сопровождающих вас особ посланника моего брата-короля герцога Саффолка?

В его бездонных черных глазах промелькнуло что-то темное, гневное, но Мэри выдержала его взгляд с самой обворожительной улыбкой. В самом деле, было бы странным, если бы она не полюбопытствовала о своем соотечественнике. И Франциск первым отвел глаза, буркнув, что Саффолк был вынужден задержаться в Амбуазе.

– Что-нибудь случилось? – спросила королева, пряча за любопытством волнение. – Как долго он будет отсутствовать?

– О, это зависит только от мсье Саффолка, – хитро засмеялся Франциск.

Мэри не решилась расспрашивать дальше. В конце концов, её малышка Болейн все и так выведает. Но Анны не было довольно долго. Она явилась, когда её величество уже готовилась ко сну и, как ни в чем не бывало, присоединилась к раздевавшим королеву фрейлинам, расшнуровывая её рукава. В глубине души Анна была даже довольна. Будучи любительницей придворных скандалов и интриг, она представляла, какое впечатление на Мэри произведет её сообщение, и сознательно оттягивала разговор, делая вид, что не замечает вопрошающего взгляда королевы.

Наконец Мэри не выдержала, отослав своих дам и сказав, что ей вполне хватит одной мисс Болейн. – Ну, что ты узнала?

Королева старалась говорить спокойно, даже повернулась к Анне спиной, чтобы та развязала тесемки на её корсаже и подняла волосы, чтобы они не мешали фрейлине его расшнуровывать. Мэри не подозревала, конечно, что Анну проинструктировала сама Луиза, которой Гриньо представил свою поверенную. Анна была польщена, к тому же эта важная дама лично пообещала ей поддержку, заставив дважды повторить все, что она скажет королеве.

Итак, милорд Саффолк остался в Амбуазе из-за Жанны Лекок, то бишь мадам Дизоме, которую отбил у Франциска. Сия дама не сразу уступила ему, хотя ещё по пути в Амбуаз у неё с английским посланником завязались некоторые отношения. А по прибытии начался столь бурный роман, что даже герцог Ангулем ничего не мог поделать. К тому же Саффолк спас Франциска во время лова, и тот решил уступить спасителю свой «тюльпан Франции». А Брэндону и Жанне было так хорошо вдвоем, что они даже решили остаться в Амбуазе и вдали от двора свободно насладиться любовью.

Анна рассказывала все это с наивной восторженностью девочки, повествующей романтическую историю. И при этом не переставала расшнуровывать платье – ведь, по идее, она не должна догадываться, что её рассказ взволнует её величество. Королева стояла по-прежнему, удерживая наверху волосы, словно окаменев. В тишине слышалось лишь шуршание пальцев Анны, расстегивающих крючки. Наконец она стала стягивать с плеч Мэри длинные рукава.

– Миледи, я так не могу, опустите руки.

Королева повиновалась, как заведенная кукла. Её волосы упали, роскошной золотистой массой доставали до пояса. Анна как раз начала спускать рубашку, когда Мэри отстранила её руки.

– Иди, Анна, ты свободна.

– Но, моя госпожа...

– Иди! – почти крикнула королева.

Анна вышла, искоса поглядывая на Мэри, не забыв сделать в дверях реверанс. Королева словно не заметила её, оставшись стоять на месте, как каменное изваяние, полураздетая, с застывшим взором.

Мэри и не предполагала, что может существовать такая боль. Сердце её едва не разорвалось, бешено стуча в безмерно расширившейся и похолодевшей груди. Ноги, руки, все тело вдруг стало тяжелым, а сердце болело, болело... Чарльз... Как он мог? Она ведь так любила его... она отдала ему всю себя без остатка, так верила ему! Мэри зарыдала. Тяжело, спотыкаясь о ковер, она добралась до постели, легла ничком, зарывшись лицом в подушки, и плакала, плакала, плакала... Она чувствовала себя униженной, разбитой, брошенной. Чарльз оставил её, изменил, разлюбил! Она всегда ревновала его, но после того, как они были вместе, после того, как почувствовала его страсть, восхищение, осторожность... Нет, она и тогда подсознательно ревновала его, и почему-то именно к этому «тюльпану» Жанне. О, это была достойная соперница! Ничтожная, блудливая соблазнительница, и все же соперница, очень красивая. Ведь Чарльз сразу выделил её среди всех женщин двора, и позволил себя увлечь... Влюбился. Конечно, влюбился – как же иначе он мог предпочесть Жанну, когда его избрала сама королева. А эта Жанна... Мэри вспомнила, с каким восхищением глядели на неё все мужчины, и её Чарльз в том числе... Больше не её. В отчаянии Мэри забарабанила кулачками по подушке, представляя, что избивает эту противную Жанну. Будь она проклята! Но полноте, любил ли её вообще Брэндон? Хотя бы раз сказал он ей это волшебное слово, которое она у него почти вымаливала?

Королева проплакала всю ночь. Порой от слез на неё находило какое-то отупение, и она даже забывалась сном на время. Но снова просыпалась, ощущала свое одиночество и боль, и вновь начинала рыдать, гася стоны и всхлипывая в подушку.

Перед рассветом Мэри все же взяла себя в руки. Она все ещё была полуодета, её юбка вконец измялась... Найдя в себе силы встать, она переоделась в рубашку, даже расчесала взлохмаченные волосы. Поглядев на себя в зеркало, Мэри увидела жалкое, распухшее от слез лицо с искусанными губами.

– Я не буду больше плакать! – приказала она себе.

Королева вытерла глаза, припудрила щеки. Нет, следы слез скрыть невозможно. Как глупо, что она так поддалась чувствам! Ей не следовало забывать, что она у всех на виду, и за ней пристально следят...

Утром она пошла к мессе, потом навестила супруга. Но король, приняв лекарство, сразу уснул, и Мэри осталась сидеть подле него, стараясь не замечать Клодию и Анну де Боже, устроившихся напротив и не сводивших с неё настороженных глаз. В конце концов это стало невыносимо. Не выдержав, она сослалась на плохое самочувствие, пошла к себе и легла в постель. Но оказалось, что она совершила ошибку. Недомогание королевы сразу вызвало множество слухов. Что, если её величество беременна? Луиза Савойская первая поспешила нанести ей визит, делая вид, что заботится о Мэри и сокрушаясь по поводу болезни короля и плохого самочувствия его супруги. Но глаза у неё были настороженные, испытующие. Мэри отвернулась. Она не доверяла Луизе, как не доверяла теперь никому. Ведь даже Чарльз, единственный, кому она полностью верила, предал её, а Луиза – её враг.

Вечером королеву навестил Франциск. Он уже был наслышан о недомогании её величества, но, будучи более чутким, чем мать, понимал, чем оно вызвано. Ему стало больно из-за того, что Мэри так переживала из-за Саффолка, а, следовательно, действительно была к нему неравнодушна. Герцог понимал, что сам повинен в её беде, и был по настоящему добр.