Собрание сочинений. В 4-х т. Том 1. В дебрях Индии - Луи Жаколио

— Я согласен, брахматма! — отвечал падиал. — Я выполню дело, которое ты мне доверяешь, и думаю, что выполню его с успехом. Прежде чем занять после смерти отца место ночного сторожа в Биджапуре, я двадцать лет ходил вдоль и поперек по джунглям, заготавливая корицу и отыскивая следы, и мне знакомы все уголки этих джунглей.

Негодяй не чувствовал под собой ног от радости; Нана-Сахиб, которого никто не мог найти, будет в полной зависимости от него! Само общество Духов Вод предавало принца ему в руки. Он не знал еще, что вице-король также хотел поручить ему это опасное предприятие; зато он знал, что все усилия, прилагаемые до сих пор, чтобы завладеть вождем восстания, кончились неудачей, и предатель дал себе слово увеличить свои требования ввиду важности услуги, которую он мог оказать англичанам.

В каждом уезде находится туземец — сборщик налогов, известный под названием серестадара; это самый высокий пост, которого может достигнуть индус, и многие добиваются его, так как он дает возможность обогатиться в весьма короткое время. На него назначаются только люди высокой касты, что еще более поднимает их значение в глазах местных жителей. Дислад-Хамед согласился быть шпионом притеснителей своей страны только с тем условием, что ему дадут место сборщика по окончании восстания. Когда он требовал исполнения этого условия, ему не давали формального отказа, но отвечали, что еще нуждаются в его услугах или же что нет вакантного места. На самом же деле его обманывали: ни один из податных инспекторов провинции не соглашался брать к себе на службу человека низкой касты, к которому относились с таким же презрением, как и к падиалу. Негодяй, которого сгубило его чрезмерное честолюбие, вынужден был по-прежнему играть свою гнусную роль; он так опозорил себя, что достаточно было одного слова со стороны агента высшей полиции, чтобы сограждане изрубили его.

«Ладно! Я возьму теперь свое, — закончил он свои размышления, — на этот раз они должны будут дать мне это место, и не в каком-нибудь уезде, а в самом Биджапуре».

Голос брахматмы неприятно вывел его из задумчивости и отвлек от сладостных мечтаний о богатстве.

III

ТОЛЬКО ЧТО ВЫБРАЛИ ДЕПУТАЦИЮ ИЗ пяти человек, во главе которой находился Анандраен, близкий друг Сердара; эта депутация должна была отправиться в Пондишери, чтобы встретить нового губернатора при высадке на берег и для виду передать ему приветствие трех провинций Декана, но на самом деле предупредить его о решениях, принятых обществом Духов Вод. Передав депутации все необходимые инструкции, брахматма снова обратился к собранию:

— Братья, прежде чем расстаться, я должен исполнить еще одну грустную обязанность. Мы получили достоверное известие, могу сказать — доказательство, что среди нас есть изменник…

— Назови его! Назови! — крикнули сразу сто голосов. — Мы хотим сейчас же совершить над ним правосудие!..

Падиал побледнел, и смущение, овладевшее им, выдало бы его присутствующим, если бы все взоры не были с жадностью устремлены на верховного вождя в ожидании, что сейчас с губ его сорвется имя изменника.

— К счастью, он не принадлежит к сословию жемедаров, — продолжал брахматма, — одновременно с известием об этом мы получили также и перечень всех его злодеяний. Это простой субедар, но лицо, которое знает его имя и имеет письменные доказательства его измены, соглашается выдать его не иначе, как за плату в целое озеро рупий — двадцать пять тысяч франков. Несмотря на то, что Совет Семи имеет полное право распоряжаться, не давая отчета, всеми богатствами общества, мы все же сочли нужным узнать ваше мнение прежде чем согласиться на выдачу такой большой суммы. Предложение это сделал нам один из агентов европейской полиции в Калькутте, которому случайно попалась записная книжка директора полиции; там он нашел имя изменника и число жертв, казненных по его доносу, — их свыше тысячи пятисот человек!..

Ропот гнева и ужаса пробежал по всему собранию. Со всех сторон послышались многократные крики: Мщение! Мщение! Смерть клятвопреступнику! Да погибнет он! Подвергнуть его трем пыткам — водой, железом и огнем!..

— Хорошо, — продолжал брахматма, — через несколько минут мы узнаем имя негодяя, который решился изменить своим братьям, отечеству и богам…

При этих словах Дислад-Хамед, чувствуя, что сейчас потеряет сознание, вынужден был прислониться к одной из колонн зала, позади которой и спрятался… Но тут же понял, что малейшая неосторожность может привлечь к нему внимание всего собрания; сделав усилие над собой, он с необыкновенным присутствием духа принялся кричать вместе с другими: «Мщение, мщение!». Затем, чтобы придать себе беспечный вид, сел на корточки, как и все присутствующие.

Брахматма продолжал:

— Этот англичанин, который совершенно случайно вступил в контакт с одним из членов Тайного Совета, принадлежит к чинам личной охраны вице-короля и был послан в Биджапур по случаю приезда сюда сэра Лоуренса, чтобы заранее удостовериться в состоянии умов здешнего населения и подготовить, если возможно, манифестацию в честь своего господина. Он остановился в белатти-бенгалоу (караван-сарай для путешественников), где и ждет нас; нам достаточно привести его сюда, соблюдая необходимые предосторожности, и мы узнаем, кого должны наказать с примерной строгостью… Каково бы ни было общественное положение виновного и положение его семьи, он умрет после трех родов пыток, а тело его, лишенное погребения, будет брошено в джунгли на съедение нечистым животным!

Эти слова, сказанные суровым голосом, произвели на присутствующих глубокое впечатление. Чтобы понять всю важность этого приговора, павшего на человека еще неизвестного, надо знать, что индусы смотрят на такой приговор как на самое ужасное, что может постигнуть человека на земле, ввиду последствий его в будущей жизни. Религиозные верования их говорят, что для всякого существа, лишенного погребения, беспощадно закрываются после смерти врата Сварги; оно попадает в разряд вампиров и вынуждено в течение многих веков блуждать в пустынных местах и питаться мертвечиной. Отголосок этих индоазиатских традиций проник и в Германию и Галлию, где в средние века лишение погребения сопровождало всякий приговор к смертной казни, несмотря на то, что смысл этого наказания, имевший важное значение в древности, окончательно потерялся в христианском мире.