Остров Разочарования - Лазарь Лагин

- Черт! - остановился Смит. - Вас нужно немедленно перевязать!..

Егорычев, быстро теряя силы, тяжело опустился на траву.

- Бегите, Смит, без меня. Гамлет вам поможет.

Бобби в этот день суждено было сделать еще одно важное открытие.

- Они уже возвращаются назад, эти белые в черных одеждах!.. Ого! Они бегут!.. Ух, как они быстро бегут!.. Такие старые, а как бегут!..

Теперь все увидели, как по тропинке, ведущей от ущелья на Северный мыс, мелькают две быстрые фигурки в черном.

- Бегут? - переспросил Егорычев. - Бегут? .. Интересно, почему они так торопятся?

Появился легко, без видимых усилий, догнавший их Гамлет с тремя мотыгами под мышкой.

- А что, если это... - продолжал, размышляя вслух Егорычев. - Думай хорошенько, товарищ капитан-лейтенант, думай хорошенько!.. А что, если нам на всякий случай на часочек-полтора опоздать на встречу с нашим милым мистером Фламмери?

- Вот и я так подумал, - отозвался Смит, с наслаждением переводя дыхание. - Черт его знает, что за мерзость может оказаться в этих ящиках... Все, вплоть до мин замедленного действия.

- Стал бы Фремденгут скрывать от своих разбойников какую-нибудь обыкновенную адскую машину!.. Дело может оказаться куда серьезней. - Тут Егорычева вдруг осенила страшная догадка. - Идиот, - выругал он самого себя, - как ты это раньше не мог догадаться!.. Назад! Скорее назад!..

Смит и Гамлет, не вступая в излишние расспросы, подхватили обессилевшего Егорычева на руки и, сопровождаемые юным Бобом, стремглав вернулись в пещеру.

Егорычева уложили на одеяло. Смит бросился к сумке с перевязочными материалами. В сторонке встревоженно шептались отец Лир из Эльсинора и старый дядюшка Уолт.

- Потом! - сказал Егорычев, отстраняя Смита. - Это может быть страшней, нежели мы ожидаем... Гамлет, отец Лир! На всякий случай нужно, чтобы все жители всех деревень - понимаете, всех деревень и немедленно - попрятались в пещерах. Это можно сделать?

- Сейчас, - сказал Гамлет, вытаскивая из пещеры наружу деревянный барабан.

И сразу тут же у выхода из пещеры загремела знакомая, тревожная, душу выматывающая дробь - обычный сигнал, по которому все жители деревни должны немедленно скрыться в пещере.

- Пусть и мне дадут барабан, - сказал отец Лир.

- В Большой мужской хижине их сколько угодно, - гостеприимно отозвался дядюшка Уолт. - Идем, и я тебе дам самый лучший.

Отец Лир и дядюшка Уолт выбежали из пещеры. Навстречу им уже подымались первые беженцы Нового Вифлеема.

- Они слишком стары! - сказал Джек, дядя Боба. - Они не добегут. А из нашей деревни до Эльсинора барабанный стук не долетает.

Он бросился им вдогонку, и вскоре отец Лир и дядюшка Уолт, мрачные, тяжело дышащие, вернулись в пещеру.

А Джекоб с деревянным барабаном помчался по дороге в Эльсинор. Он не терял ни минуты на передышку, пока за ним не осталась половина пути. Тогда он уселся прямо на тропинке, положил себе на ноги барабан, и громкая и грозная дробь разнеслась в ясной и солнечной тишине ликующего тропического полдня.

Минуты через три он сделал коротенький перерыв, чтобы прислушаться, принят ли его сигнал в Эльсиноре. Но до его ушей донесся только приглушенный треск барабана, в который бил Гамлет Браун в Новом Вифлееме. Потом с востока долетела ответная барабанная дробь из Доброй Надежды. Эльсинор еще, видимо, не расслышал.

Тогда Джекоб побежал поближе к Эльсинору.

Кругом чуть слышно шелестели деревья, пели свои песни птицы в ярком, неописуемо праздничном оперенье, бесшумно махали огромными, похожими на лепестки тропических цветков крыльями бабочки дивной красоты.

Трудно было бы представить себе более мирную и безмятежную картину... Пробежав еще некоторое расстояние, Джекоб снова остановился и с новой силой стал передавать сигнал тревоги. Пот струился по его щекам. У него было в эти неповторимые минуты строгое и вдохновенное лицо. Он знал, что рискует жизнью. И это ощущение для любого воина было не ново. Каждый из них с радостью рисковал жизнью ради счастья своей деревни. Но на этот раз он рисковал жизнью ради спасения чужой деревни. Не дружественной Доброй Надежды, а трех южных деревень, с которыми у Нового Вифлеема обычно бывали более или менее прохладные отношения. И Джекоб поэтому испытывал какое-то особенно острое и небывалое чувство душевного подъема.

- Они не могут не услышать меня! - бормотал он, обливаясь потом и чувствуя, что у него начинают неметь от напряжения руки. - Да бегите же, бегите поскорее в пещеру, люди Эльсинора!..

И вот наконец настойчивая дробь его барабана дождалась ответа из Эльсинора. Теперь Джекоб мог быть спокоен. Из Эльсинора сразу передадут и в Зеленый Мыс и в Эльдорадо.

Теперь можно было возвращаться домой.

В пещере, битком набитой перепуганными жителями Нового Вифлеема, Егорычев глянул на светящийся циферблат своих часов (вход в пещеру был плотно закрыт камнями) и задумчиво проговорил:

- Осталось восемь минут... Конечно, если это не была с моей стороны ложная тревога...

- Пустите меня! - крикнул вдруг в темноте отец Лир. - Этот юноша Джекоб все еще не вернулся... Он может погибнуть, ваш храбрый и добрый Джекоб!

Родные Джекоба, даже закаленный юный Боб не смогли при этих словах удержаться от слез, а Гамлет скорбно ответил безутешному колдуну Эльсинора:

- Он сам вызвался спасти жителей южных деревень. Он знал, на что идет, наш храбрый и добрый Джекоб...

Тогда отец Лир грохнулся на колени, и его громкий рыдающий голос прозвенел во мраке пещеры:

- Господи, спаси этого доброго юношу! Он должен остаться жив!.. Что тебе стоит совершить чудо?! Ты должен его...

В это время невиданно яркое пламя озарило небосвод над островом Разочарования, брызнуло ослепительным светом сквозь зазоры каменного завала в переполненную оцепеневшими от ужаса людьми просторную пещеру, которая напоминала Егорычеву Инкерманские пещеры под Севастополем, и страшный, не поддающийся описанию грохот потряс весь остров до основания.

XXII

Двумя с половиной часами раньше в нескольких десятках миль от острова Разочарования неожиданно оказались сравнительно недалеко друг от друга два судна, шедшие разными курсами к одной и той же цели.

Одним из этих судов была быстроходная аргентинская яхта «Карменсита» водоизмещением в четыреста двадцать тонн. Командовал ею ее владелец, почтенный негоциант не у дел и завзятый яхтсмен дон Ларго Приетто, о котором у нас уже была речь выше.

Второе судно, парусно-моторная шхуна «Кариока», как тоже, вероятно, помнят наши читатели, было приписано к Рио-де-Жанейро и вышло оттуда в ночь на субботу десятого июня курсом на Малые Антильские острова. Если бы мы не знали, что несколькими часами позже «Кариока» легла на другой курс, впору было бы удивиться, встретив ее в этих широтах. Впрочем, то же самое следовало сказать и про «Карменситу».