Избранные произведения.Т.7. Проклятые: Фальшивое зеркало. Военные трофеи - Алан Фостер

— А откуда вам знать? Да и мне откуда, раз уж на то пошло? Я не вхож во внутренние дела центрального командования.

— Я полагаю, — тихо сказала она, — что его здесь присутствие нацелено на проверку и поддержку разработки стратегии людьми и массудами?

— Да. По крайней мере, этого от них ждут. И это то, чем, предположительно, они и занимались все это время. — Он указал на экран. — Просто до сих пор никому в голову не приходило, что они могут затевать что-то еще. Никому. Как можно было об этом догадаться или даже просто представить себе такое — пока не поставишь вопрос правильно и ответ одним махом не высветится на экране. Вот оно — золотое зерно, зарытое в вашей программе. В поисках ответа на один аномальный вопрос, мы внезапно натолкнулись на другой. И, может быть, не менее значимый.

— Вы об этом серьезно говорите, правда?

Он резко указал в сторону экрана.

— Посмотрите на данные. Это ведь вы настаивали с самого начала, что если материалы, которыми пичкают вашу программу, правильные, то она не соврет.

— Это так. Но результаты всегда можно неверно истолковать.

— Согласен. Ну, и как вы истолкуете вот эти?

Она еще раз считала информацию с экрана и почувствовала себя неуютно.

— Я говорила вам: я не могу. Это же бессмыслица какая-то.

— Это потому, что вы мыслите, как представитель цивилизации Узора. А если взглянуть на это с точки зрения человека, то сразу бросаются в глаза несоответствия и неувязки. — Он приказал устройству погаснуть — и то послушно подчинилось.

— Я собираюсь договориться о встрече с вышеозначенной личностью. Не обязательно идти с ним на конфликт, потому что на данный момент мы располагаем только абстрактными данными. Но это слишком важно, чтобы это проигнорировать, даже если это и будет в ущерб остальной нашей работе. Вам же, конечно, нет ни смысла, ни причин, идти со мной.

— Нонсенс. — Она взъерошила перья. — Конечно же, я должна пойти с вами, как бы разрушительно ни отразилось это на моих собственных исследованиях.

— Но, если я прав и результаты корректны, то это связано с определенным риском.

Она издала свистящую трель, которая у вейсов означала смех.

— Это абсурд.

— Конечно. Такой же абсурд, как все результаты вашей программы.

— Ваша интерпретация этих результатов, — парировала она.

— О! — восторженно ответил он, — а ведь тон-то у вас почти враждебный. Совсем по-человечески.

— И не умоляйте — не обижусь.

— И шутки с’ванские. Может быть, Узор гораздо более интегрирован, чем думают его участники.

— Я отправлюсь с вами, — сказала она, сознавая, что проявила пусть минутное, но все равно непростительное нарушение правил хорошего тона, — но при условии, что вы пообещаете не пускаться на необоснованные обвинения. То, что мы здесь видим, есть не более чем ваша личная интерпретация некоторых в высшей степени сомнительных заключений.

— Знаю. И, возможно, я заблуждаюсь. Это слишком выходит из ряда вон. Но за этим необходимо проследить, чтобы знать наверняка. Потому что это слишком многое затрагивает. — Видя, что любые дальнейшие попытки отговорить только возбудят в ней дополнительный интерес и даже сделают ее подозрительной, он с сожалением вынужден был уступить ее требованию. — Мы уйму времени провели, пытаясь опровергнуть одну теорию, — заключил он. — Будем надеяться, что для опровержение вновь возникшей нам хватит и нескольких минут.

Глава 11

Лалелеланг чувствовала себя гораздо неуютнее, чем Страат-иен, в лифте, опускающемся на нижний подземный уровень обитаемой части базы Тамерлан. Вероятно, из-за того, что происходили они от птиц, вейсы гораздо спокойнее чувствовали себя на верхних этажах и плохо переносили подземелья. Тем не менее она ничего не сказала, пока лифт не остановился и единственная дверь не отъехала вверх, освобождая проход.

Она держалась поближе к нему, удивляясь только его безразличию к вызывающей клаустрофобию, тускло освещенной обстановке.

— Вот ведь вы люди какие, — тихо сказала она. — Можете бегать и прыгать, временно погружаться под воду, лазить по пещерам, вот только не летаете. Вы до смешного легко адаптируетесь.

— Приходится, — отозвался Страат-иен, продолжая сверяться со схемой, которую держал в руке. — Как специалист по Человечеству, вы должны быть знакомы с геологическими и метеорологическими причудами нашей эксцентричной планеты. Она не настолько приятна во всех отношениях, как другие миры, давшие жизнь цивилизациям. Ваша планета, например, просто райский сад по сравнению с Землей.

— Я знаю. Много континентов, много морей. Тектоническая активность. Полный абсурд. Этим и объясняется своеобразие вашей эволюции.

— Нашим предкам пришлось научиться заполнять самые разнообразные экологические ниши. — Он ненадолго замолчал, сверяясь со схемой, и свернул по ответвлению направо. — Согласно указанному, здесь внизу большая часть помещений занята под хранилища — для самых хрупких и самых ненужных вещей.

Трудно было представить, чтобы кто-то добровольно захотел расквартироваться в таком мрачном, тусклом месте.

Обстановка напомнила Страат-иену изображение древних земных катакомб. Только одни существа, представители единственной расы Узора, способны были считать такую обстановку приятной.

— Уйму времени убил, чтобы договориться об этой встрече, — проворчал он. — Звание помогло. Времени нам отведено немного. Да и в любом случае, долго разговаривать не придется.

Она припомнила его предостережение, что встреча может представлять опасность, и поняла, что дрожит. Ее спутник на это внимания не обратил. Хрупкая самка вейсов дрожала большую часть времени — по причинам, о которых другие и не догадывались. Короткие перышки, образующие гребешок на ее шее, вздымались и опадали.

Они остановились у маловпечатляющей двери. Неван назвал себя в расположенное при входе переговорное устройство, зная наперед, что нужды в этом нет никакой. Визуальный датчик, расположенный как раз над дверным проемом, уже передал всю информацию внутрь. Прошло недолгое время, и дверная коробка осветилась бледно-фиолетовым светом. Где-то внутри замок щелкнул в мягком электрическом приветствии. Заграждение отодвинулось.

— Разрешите, я буду говорить, — шепнул он своей спутнице.

— Я, собственно, и не возражаю.

Они оказались в куполообразном помещении. Стены плавно перетекали в потолок. Полное отсутствие углов и геометрических линий придавало комнате мягкий, тягучий вид, будто они находились в брюхе какого-то древнего, вымершего моллюска. Мебель — если это можно было так назвать — была массивная и низкая.