Изнанка - Сергей Палий

– Так, – потирая ручки, сообщил Всеволод. – Вам первачка или разбавленного?

– Нам – попить, – кашлянул Петровский.

Хозяин недоуменно поднял на него бисеринки глаз, затерянные в путах волос и бороды. Подозрительно вопросил:

– А я что предлагаю?

– Здесь есть обычная вода? Без алкоголя...

– А-а... – разочарованно протянул Всеволод. До него, кажется, начало доходить, что нажираться с ним никто не собирается. Он трагично понурил голову и заявил: – Вот такая благодарность человеку за все. Сидишь тут, сидишь, месяцами себе подобных не видишь... А потом они приходят и просят воды. – Тут он неожиданно громко икнул: – Ииваук!.. Тьфу ты! Вон в тех бурдючках, возле стены, вода ваша проклятая...

Все бросились к заветной влаге и, развязав тесемки, принялись глотать прямо из кожаных мешков.

– Может, вы и жрать хотите? – ехидно спросил Всеволод. – Давайте... жри... Ииваук!.. Ох, едрить твою... Жрите...

Рысцов не останавливался, пока не вылакал содержимое целого бурдюка. После этого он ополоснул грязное лицо и голову, не заботясь о том, что бинты на руках промокли. Плевать! Стержневой эффект достигнут: теперь ликвидировано одно из главенствовавших на протяжении последних часов неудобств – жажда. Можно попробовать адекватно оценить обстановку.

– Сколько мы уже в эсе? Часов десять? – предположил он.

– Около того, – отозвался Андрон и аппетитно забулькал.

– Это потрясающе, – восхищался Альберт Агабекович. Он уже напился и принялся изучать ряды формул, намалеванных вкривь и вкось на стенах. – Это бесподобно! Скажите, Всеволод, а вы действительно ассистировали профессору Макушику?.. Всеволод, что с вами?

Валера обернулся и увидел, что заросший до глаз хозяин валяется возле самогонного аппарата, неудобно подогнув ногу и раскинув руки.

– Он... он умер! – воскликнул Аракелян, отчаянно шлепая Всеволода по бороде. – Что же вы стоите? Человек же помер!

– Да не помер он, – хмуро сказал Павел Сергеевич, вытаскивая из зажатой руки «трупа» ополовиненный бурдюк. – Просто надрался в говнину.

– Вот зараза! – удивленно заломил брови Петровский. – И ведь как быстро успел! Стоило на минутку отвернуться...

– Алкаш, – подбил подполковник. – Более того, самый страшный подвид – спившийся интеллигент.

– Но он же очнется, правда? – трогая ямку на своем подбородке, спросил Аракелян.

– Профессор, ей-богу, вы как дитятко малое! – раздраженно сказал Таусонский. – Ну ведь вам сколько – лет пятьдесят, верно?

– Пятьдесят четыре...

– А ведете себя на неполные двенадцать.

– Простите... – Альберт Агабекович потер глаза и горбинку на переносице. – Я не очень хорошо себя чувствую – видно, капитально перегрелся... Не обращайте внимания.

– Забавно получается... – вздохнул Андрон. – Прошли все круги ада, добрались до цели. А цель нализалась в дым и спит.

– Алкоголики быстро пьянеют и быстро очухиваются, – авторитетно заметил подполковник. – Вот увидите, через часок-другой зашевелится. И похмелиться попытается. Главное, не упустить момент. Если еще хотя бы граммов сто зарядит – крышка. Снова вырубится.

– Дежурить возле него, что ль? – брезгливо поморщился Андрон.

– Да нет, – усмехнулся Таусонский, массируя мощную шею. – Поглядывать просто, чтоб до пойла не дотянулся.

Продрал глаза Всеволод, вопреки прогнозам гэбиста, гораздо раньше. Через полчаса. Он приподнялся и окинул мутным взором местность. Обнаружив, что не один, нахмурился и сел.

Говорить он пока не спешил. По всей видимости, принял гостей за порождения мозга, измученного белой горячкой. Пьянство оно и в эсе – пьянство.

– Ну как, череп бо-бо? – участливо спросил Павел Сергеевич, отпихивая ногой недопитый бурдюк.

Всеволод не ответил. Он проследил взглядом движение подпола и нахмурился пуще прежнего. Видимо, раньше глюки в его присутствии не поступали так фривольно и борзо.

– Всеволод... – подоспел на помощь Аракелян. – Скажите, Всеволод, какая последовательность импульсов асинхронного глюонного потока после третьей производной вашей формулы является ключевой?

– Чушь, – коротко ответил Всеволод через минуту. Подумал и добавил: – Бездарная и... и-иваук!.. ёпть... неблагозвучная.

Аракелян удовлетворенно кивнул.

– Вот видите, вы понимаете, что фраза не имеет смысла, – сказал он. – Значит, должны поверить, что мы реальны. Ведь ваше воображение не подбросило бы утку?

– Не уверен. Дайте выпить.

– Шиш, – включился в разговор Таусонский, демонстративно выливая содержимое очередного бурдюка на пол.

– Э-э... Эй, ты чего творишь, гадина?! – Всеволод попытался подняться на ноги, но его неудержимо повело в сторону. Если бы Андрон не оказался поблизости и не подхватил горе-изобретателя под мышки, он вписался бы в самогонную установку, словно горящий эсминец.

– Все, дружок, шутки кончились, – жестко сказал подполковник. – Мы сюда не для того ползли по пеклу, чтобы на твою морду пьяную смотреть. Побрился бы хоть, на человека не похож...

– Да что вам вообще от меня нужно, изуверы? – пискнул Всеволод, высвобождаясь из сильных рук Андрона. – Я живу, никому не мешаю... Чего пристали?

– А ты знаешь, что вокруг происходит? – рявкнул Павел Сергеевич. – Знаешь? Или уже ничего не соображаешь в своих алкогольных грезах?

Всеволод просительно поглядел на него. Подвигал бородой и спросил:

– Может, дашь похмелиться?

– Не дам.

– Сволочь! – Хозяин в сердцах топнул ногой. Застонал, уселся и заныл: – Ох, как в голову-то отдало... Впору хоть подохнуть...

– И подохнешь! – взбеленился Андрон. – А сам не подохнешь – эс поможет! Ребеночек твой заигравшийся!

Всеволод поднял на Петровского бусинки глаз.

– Молодой человек... Что ты знаешь про эс?..

– То, что скоро ему настанет пипец! Вопрос только в том, вместе со всеми нами или без. Ферштейн?

Создатель С-волн долго молчал, царапая взглядом по очереди всех гостей. Огромного Петровского с ужасным фингалом на пол-лица, Таусонского в порванной, испачканной мазутом рубашке, Аракеляна, устало поглаживающего ссадину на лбу, сумрачного и задумчивого Рысцова. Они стояли перед ним и ждали. Каждый пришел за своими ответами и уже не уйдет без них обратно – слишком много осталось за плечами. Не развернуться.

Наконец Всеволод опустил глаза, вздохнул и пробубнил:

– Дайте хоть воды... обычной...

Ему дали напиться. Двигая волосатым кадыком, заросший ученый жадно поглощал влагу на протяжении доброй минуты. Потом отнял бурдюк от губ и произнес:

– Садитесь, коль пришли. Долгий разговор будет... Эй, здоровяк, подай-ка мне ножницы и бритву. Вон там, у бака возьми. И зеркало захвати. Металлическую пластинку отполированную видишь?