Русская басня - Николай Леонидович Степанов

«Друзей мы ценим не числом,

          А качеством»,— читал я где-то,

Ан вот подите же: Лев дружбу свел с Ослом.

          Ну, что вы скажете на это?

          Лев! С кем? С Ослом? Да почему?

                               А потому!

          Мне ж все подробно знать откуда?

          Должно быть, царская причуда!

          Льву... Все дозволено ему!

          Ослов ли брать к себе на службу

          Иль заводить с ослами дружбу.

Хоть, впрочем, нет большой диковинки и в том,

Что просто Лев с тоски, чтоб отогнать зевоту,

Решил обзавестись не другом, а шутом.

Так это аль не так, мы выясним потом.

Однажды взяв Осла с собою на охоту,

          Лев дал ему работу:

Зайдя вперед, пугать зверей, чтоб, ошалев,

Они неслись туда, где притаился Лев.

          Осел в усердии великом

          Всех всполошил ослиным криком.

          Добычи вдосталь было Льву.

В час отдыха, со Львом разлегшись важно рядом,

«Что, друг,— спросил Осел,— а страшно я реву?»

          Окинув «друга» хитрым взглядом,

                      Лев отвечал:

«Беда как страшно! Я — оглох!

          Не только ты переполох

          На всех зверей навел немалый,

Но в страхе жители бегут из ближних сел;

          Да сам я струсил бы, пожалуй,

Когда б не знал, что ты — осел!»

ДОБРЯК

Расхвастался Медведь перед Лисой:

        «Ты, кумушка, не думай,

        Что я всегда такой угрюмый:

        Злость на меня находит полосой.

        А вообще, сказать не лицемеря,

        Добрей меня не сыщешь зверя.

Спроси хоть у людей: ем мертвых я аль нет?»

        «Ах, кум,— Лиса в ответ,—

        Что мертвые?! Я думаю другое:

Слух добрый о себе ты всюду б утвердил,

Когда бы мертвецов ты менее щадил,

        Но... оставлял живых в покое!»

        Смысл этой басенки не нов

        Для лицемеров и лгунов:

Прочтут, поймут... и не покажут вида,

        Что их касается обида!

МИР

Тигр с Барсом встретился однажды у ручья.

             Была ль вина — и чья,

Старинная ли тут сказалась злоба,

      Не знаю,— только оба

Вступили сразу меж собой

                    В жестокий бой.

К концу уставши так, что лапою не двинуть,

Остановились — дух немного перевесть,

Ан, смотрят: воронья кругом не то — не счесть,

      А глазом не окинуть!

Горланит черный стан, кружит над головой,

Заране радуясь добыче даровой.

То видя, хоть у них давно прошла усталость,

Бойцы, и поостыв и образумясь малость,

      Речь повели о мировой.

Я басню раскопал у старика Эзопа.

Мораль, которую жевали «до потопа»,

Теперь, того гляди, применишь невпопад.

Все ж повторю ее — без лишних междометий:

      Там, где двумя нарушен добрый лад,

            Разладу рад,

            Конечно, третий.

И в басне дан пример наглядный и живой,

Как важно вовремя сойтись на мировой.

ПЛАКАЛЬЩИЦЫ

Лишившись дочери любимой, Антигоны,

      Богач Филон, как должно богачу

      (Не скареду, я то сказать хочу),

Устроил пышные на редкость похороны,

«О матушка, скажи, как это понимать? —

В смущенье молвила сквозь слезы дочь вторая.—

Сестре покойнице ужели не сестра я,

                  И ты — не мать,

Что убиваться так по ней мы не умеем,

Как эти женщины, чужие нам обеим?

           Их скорбь так велика

           И горе — очевидно,

      Что мне становится обидно:

Зачем они сюда пришли издалека

При нас оплакивать им чуждую утрату?»

«Никак,— вздохнула мать,— ты, дочь моя, слепа?

Ведь это — плакальщиц наемная толпа,

Чьи слезы куплены за дорогую плату!»

В годину тяжких бед умейте отличать

Скорбь тех, кто иль привык, иль вынужден молчать,

От диких выкриков и воплей неуемных

Кликуш озлобленных и плакальщиц наемных!

ГЕРМЕС

Какой-то токарь, плут известный и повеса,

Состряпав наскоро из дерева Гермеса

И притащив его на рынок продавать,

Стал покупателей умильно зазывать:

«Для лиц всех возрастов и для любого пола

      Гермес — за три обола!

          За три обола!

Купив его, нужды не будешь знать ни в чем,

Весь век свой проживешь в довольстве и покое;

      Кто беден — станет богачом,

А кто богат — разбогатеет вдвое!»

«Ба! — кто-то из толпы, задетый за живое,

Взял на смех продавца,— чудак же ты, видать,

Что сам сбываешь с рук такую благодать!»

«Эх,— продавец в ответ,— иди ты, братец, к шуту!

Ведь ты пойми: сказать Гермесу не в укор,

       Он хоть отзывчив, да не скор,

А три обола мне нужны сию минуту!»

ХИТРОСТЬ

Осла настигнул Волк. Увидевши врага,

Осел давай вопить: «Нога моя, нога!»

«Что? — удивился Волк.— Нога?.. Не понимаю!»

     «Понять не трудно: я хромаю.

           Из-под копыта хлещет гной.

Когда б ты закусить теперь задумал мной,

Ты б лег, отравленный, с костьми моими рядом:

     Я весь пропитан гнойным ядом...

          Друг, сделай милость, помоги! —

     Хитрец Осел молил сквозь слезы.—

     Я умираю от занозы...

О, если б ты ее мне вынул из ноги!»

Нагнулся Волк: «Давай сюда копыто, что ли!..

                   Где ж рана?»

«Вот... Не там... Ой, пропаду от боли!

                  Ой!» — «Да постой!

                  Эк ты какой:

Копыто наперед очистим от навозу».

     Покамест Волк искал