Все радости — завтра - Бертрис Смолл

Карета с натугой покатила вверх по холму, к замку, и остановилась перед крыльцом, ступени которого вели к двери из потемневшего дуба. Как только карета замерла, ливрейный лакей распахнул дверь и на крыльцо высыпала челядь, за которой показалась красивая женщина в платье из пурпурной тафты. Низкий вырез был расшит серебряным и хрустальным бисером. Прическа была такой же, как у Скай, — волосы расчесаны на пробор, убраны назад, собраны в шиньон и украшены жемчужинами.

— Адам!

— Maman! — Он выпрыгнул из кареты и сжал ее в своих медвежьих объятиях так, что она даже вскрикнула от боли. Тогда он начал целовать ее в щеки.

— Отпусти меня, дурачок! — упрекнула она его, смеясь. — Ты испортишь мне прическу, и что тогда обо мне подумают?

— То же самое, что и я, — что ты самая прекрасная, самая замечательная мать на свете! — И он опустил ее на землю.

Взгляд Габриэлы де Савиль смягчился, в нем появилась та нежность, которую матери всегда питают к первенцам.

— Ну, где же она, сын? Где тот образец, о котором ты мне писал?

У Скай покраснели щеки, когда она услышала слова матери Адама. Но она и представить не могла, как была прелестна, когда выходила из кареты, опершись ручкой на лапищу Адама. На ней было простое зеленое дорожное шелковое платье с неглубоким вырезом и широкими ниспадающими рукавами. На шее — простое жемчужное ожерелье, а в ушах — сережки. Выглядела она веселой и довольной.

— Maman, позволь представить тебе Скай, то есть леди Бурк, более известную как Скай О'Малли. Скай, это моя мать, графиня де Шер.

— Зовите меня Габи, дорогая, — обаятельно улыбаясь, попросила мать Адама, — а я буду звать вас Скай. Вы действительно до последнего волоска так хороши, как описывал Адам. Добро пожаловать в Аршамбо! Надеюсь, ваше пребывание здесь будет продолжительным.

Скай смигнула непрошеные слезы.

— Мадам… Габи… Вы так добры, пригласив меня… я так благодарна вам за гостеприимство…

Габи де Савиль по-матерински обняла ее:

— Ну, моя дорогая, вы теперь в безопасности. В Аршамбо вам ничто не грозит. Адам немного написал мне о вашем мужестве и о том, как вы освободили вашего бедного мужа. Мне так жаль, что он скончался!

Скай поклонилась в знак благодарности.

— Идемте, — пригласила графиня, — не будем стоять на пороге. Вся семья собралась, чтобы встретить вас.

Скай восхищенно посматривала на мать Адама, пока они поднимались по ступенькам в замок. Она родила старшего сына в пятнадцать, и теперь ей пятьдесят семь, и все же в ее светлых волосах сохранилось золотистое тепло, а ее глаза, такие же дымчато-голубые, как у сына, поблескивали остро и понимающе. Она была примерно того же роста, что и Скай, и стройна, как девушка. Адам нисколько не походил на свою мать, разве что цветом глаз и формой носа — он унаследовал от Габи де Савиль элегантный, аристократический французский нос. В остальном графиня с ее розовыми губками и острым подбородком напоминала кошечку. Пока они шли до гостиной — очень милого зала с высокими окнами, выходящими в сад, — Скай решила, что они подружатся с этой очаровательной француженкой.

Салон был наполнен оживленно беседующими людьми. Они вошли, и в зале воцарилось тяжелое молчание, которое прервал ученого вида мужчина. Он быстро подошел к ним и обнял графиню за плечи.

— Скай, дорогая моя, познакомьтесь с моим мужем, Антуаном де Савилем, графом де Шер.

— Месье граф, благодарю вас за доброту, с которой вы предложили мне свое гостеприимство. — Скай протянула руку для поцелуя. Ей понравился этот лысеющий, с небольшим брюшком человек, приветливо поблескивавший карими глазами.

— Мадам, мог ли я отказать такой красавице? — сказал граф, с чувством целуя руку Скай. Это послужило сигналом для остальной публики.

— Адам! — одновременно воскликнули три женщины, бросаясь к нему. Радостно взревев, Адам де Мариско захватил в свои железные объятия всех трех.

— Mes enfants! Mes enfants! — воскликнула Габи. — Подождите приветствовать брата, пока я не представлю вам гостью! Дорогая Скай, эти три невоспитанные особы — мои дочери: Изабо, Клариса и Мюзетта.

Три сестры присели в реверансе, и Скай ответила тем же. Она знала, что Изабо Рошуар и Клариса Сен-Жюстин — сестры Адама, дети Габи и Джона де Мариско. Они были похожи на мать, но волосы у них были черными, как у Адама. Мюзетта де Савиль Сансерр — сводная сестра Адама. Она была двадцатипятилетней миниатюрной копией матери, младшей дочерью Габи.

Тут подошли остальные: Александр де Савиль, старший сын от второго брака графини, вдовец с тремя маленькими детьми. Ив де Савиль с женой Мари-Жанной и детьми. Робер Сансерр, муж Мюзетты, и трое их детей. Муж Изабо, Луи, и их дочь Матильда, которой уже исполнилось шестнадцать. Наконец, Анри Сен-Жюстин, отец четверых детей Кларисы — от девятнадцати до одиннадцати лет. Все собрались на встречу с дядей Адамом.

Скай была потрясена и обрадована, что у Адама такая большая и дружная семья, — об этой стороне его жизни она даже не подозревала. Он был для нее всего лишь правителем пустынного острова, чья мать живет во Франции со вторым мужем. Иногда он упоминал об Изабо и Кларисе, но она не думала, что у него куча племянников и что все они обожают Адама. Она робко стояла в стороне, пока они целовали, тормошили его, рассказывая свои новости.

Тут она ощутила прикосновение чьей-то руки, и ее усадили в удобное кресло.

— Они будут болтать еще минут десять, пока не поймут, что он действительно здесь и пробудет с ними долго, — улыбаясь, сказал ей граф Антуан де Савиль.

— Не думала, что у него такая большая семья, — сказала Скай.

— Неужели он не рассказывал?

— Нет, — ответила она, — наверное, не хотел растравлять себя ощущением одиночества на Ланди, ему ведь нужно было заботиться об острове.

— Но теперь, мадам, — сказал граф, — все может измениться.

— Конечно, дорогой! — воскликнула Габи, усаживаясь рядом. — Адам сказал мне, что хочет жениться на нашей милой Скай.

— Нет! — неожиданно резко вырвалось у Скай, и она покраснела от стыда.

— Простите, — промолвила Габи, тоже смущенная своей неловкостью.

— Вы не понимаете, Габи, — попыталась объяснить Скай, — я никогда не выйду замуж. Все мои мужья умирали. Я приношу несчастье! И кроме того, я хочу стать независимой женщиной, никому не принадлежащей. Не писал ли вам Адам, что я провела год в гареме одного богатого алжирца ради спасения своего мужа? Для араба женщина — такая же вещь, как меч, ястреб или одежда, и со мной обращались именно как с вещью. Я достаточно претерпела от мужчин и ясно дала понять это Адаму. И все же он упорствует!

— Но вы говорили, что любите его, моя дорогая, — сказала Габи.