Тайна Крикли-холла - Герберт Джеймс

Лили улыбнулась Калегам, и пусть лицо девушки было до сих пор перепачкано, а одежда находилась в полном беспорядке, зеленые глаза горели радостью, а улыбка сияла. Яркий луч солнца ворвался в холл сквозь разбитое окно над лестницей, создав золотой нимб вокруг рыжей растрепанной головы Лили.

Ясновидящая вдруг замолчала и, не поворачивая головы, скосила глаза в сторону, словно прислушиваясь к чему-то такому, чего другие услышать не могли.

Потом она негромко произнесла дрожащим голосом:

— О боже, да они стали сильны, как никогда!

Гэйб, Эва и Перси удивленно уставились на нее, во взгляде Эвы светилось беспокойство. Большой холл ярко освещало солнце, ночные тени растаяли без следа вместе со страхами людей. Но что-то было не так, в воздухе возникло напряжение, распространился холод, заставивший всех замереть на месте.

— Они вернулись, — просто сказала Лили, повернувшись и показывая на широкую лестницу.

Все повернулись следом за ней, и Эва вцепилась в руку Гэйба.

Перси застыл, окаменев, его рот сам собой открылся, старые глаза прищурились.

— Боже милостивый… — выдохнул он.

Девять маленьких фигурок стояли на лестнице, по одной на ступеньке, и все смотрели поверх перил на людей внизу. Пять девочек и четыре мальчика — материальные, как будто они были настоящими детьми из плоти и крови. Темно-коричневые береты украшали головы девочек, пятая стояла без головного убора, и ее волосы, связанные в два хвостика по бокам, украшали розовые крошечные бантики. Из мальчиков двое стояли в шапках. На всех была верхняя одежда — пальто и куртки, — и у каждого на груди висел на шнурке противогаз. Дети выглядели так, словно собирались отправиться в долгий путь. Девять призраков стояли совершенно неподвижно, не издавая ни звука. Они просто смотрели.

Гэйб хотел было шагнуть вперед, но Эва крепко сжала его руку, удерживая на месте. Он вопросительно посмотрел на жену, но ее взгляд упирался в детей, а на губах блуждала легкая полуулыбка.

— Эва?.. — осторожно произнес Гэйб.

— Подожди, милый, — мягко откликнулась она, все так же глядя на детей. — Подожди, увидишь.

Она знала, что должно случиться нечто…

Лили прикрыла глаза и тоже улыбнулась.

— Дети вернулись за ними, — тихо сказала она.

Старого садовника внезапно охватила слабость, как будто силы вмиг покинули его. Он чуть заметно пошатнулся, но усилием воли удержался на ногах.

Старшая из девочек (Эва подумала, что это, должно быть, Сьюзан) перевела взгляд с четверых людей на отбытую дверь подвала. Потрепанная наводнением дверь висела на одной петле.

Когда все остальные дети повернулись к темному проему, Лили тоже обернулась. Ее рука сама собой поднялась к горлу, как будто ясновидящей стало трудно дышать.

Гэйб услышал негромкий шум на лестнице, ведущей в подвал, — отчетливые шаги, слышные даже сквозь гул реки, бежавшей под домом. Он посмотрел на Эву, чьи пальцы еще крепче стиснули его руку. Ее глаза излучали радость и восторг. Сам Гэйб испытывал лишь опасения. Ведь ничего же больше не должно случиться? По спине пробежали знакомые холодные мурашки…

Шаги стали громче. Что-то мелькнуло в темноте за дверью подвала…

— Все в порядке, — услышал Гэйб тихий голос Лили, но он не знал, к кому обращены ее слова.

Они вышли из подвала вместе — молодая женщина вела мальчика за руку.

Люди наблюдали за ними в благоговейном молчании. Перси едва слышно застонал, почти всхлипнув. Эва крепче прижалась Гэйбу. Лили поднесла ладони к щекам.

— Нэнси… — пробормотал старый садовник.

Она казалась не слишком высокой, но тело у нее было стройным, подтянутым. Волосы спускались сияющими золотыми локонами по обе стороны бледного хорошенького личика. Одежда Нэнси не выглядела потрепанной и рваной, пряжки на ботинках сверкали отраженным светом, темные чулки скрывали лодыжки. На плечи Нэнси все так же была накинута шаль, но рука девушки стала крепкой и здоровой, и кожа на ней выглядела такой же чистой, как на другой руке. Нэнси улыбалась, и ясные очертания ауры светились радужным светом.

Она держала мальчика той рукой, которая некогда была искалеченной, а он робко шагнул в холл рядом с ней, его большие темные глаза оглядели комнату и каменный пол, покрытый лужами воды, на мгновение задержавшись на группе людей; те поняли: мальчик осознает их присутствие. Волосы малыша снова стали темными, они красиво лежали над гладким лбом. Стефан и его молодая учительница пошли через холл, и хотя люди слышали их шаги, тем не менее лужицы, по которым шагали два призрака, остались непотревоженными.

Гэйб почувствовал, как Перси шевельнулся рядом с ним, словно старик хотел, нет, жаждал сказать хоть слово утраченной возлюбленной, но его остановила Лили.

— Это же Нэнси… — заговорил было садовник, но Лили мягко перебила его.

— Вы не должны обращаться к ней, Перси, — сказала она. — Пожалуйста, не вмешивайтесь в то, что происходит.

Он неуверенно посмотрел на ясновидящую, потом на две фигуры, идущие через холл. Плечи старика расслабились, глаза повлажнели.

— Она такая… она выглядит так… — пробормотал он. — Нэнси выглядит так же чудесно, как прежде…

Лили повернулась к Эве, не отрывавшей взгляда от призрачного мальчика.

— Твой малыш давно покинул наш мир, Эва, — сказала она тихо, но твердо. — Кэм теперь далеко, он даже не стал призраком, как эти дети.

Эва вскинулась:

— Откуда ты знаешь? — Это было похоже на протест.

— Они говорят мне об этом. — Лили показала на призрачных детей.

— Но… но они вообще ничего не говорят!

— Им нет необходимости произносить слова вслух, чтобы поговорить со мной. Поверь мне, Эва. Камерон теперь в прекрасных краях, где никто не сможет причинить ему ни боли, ни обид, куда не может дотянуться даже твое горе. Но он не забыл ни тебя, ни отца и сестер. Он знает: когда-нибудь вы снова будете вместе.

Гэйб обнял Эву за плечи и прижал к себе, утешая.

Призраки Нэнси и Стефана дошли до лестницы, где стояли остальные духи, и начали таять, теряя плотность, и вот уже сквозь них стало видно и разбитое окно, и стены… Потом они превратились в кружащийся свет, сжались в сияющие шарики, невообразимо яркие, танцующие, словно от радости.

Огоньки скользнули вниз, в холл, и закружились возле учительницы и мальчика, все быстрее и быстрее, оставляя за собой шлейфы белого тумана, плотно окутавшего Нэнси и Стефана, беззвучно смеявшихся. Их образы стали бледнеть, сжиматься, и вот уже оба они тоже стали маленькими шариками сияющего золотого света. И начался веселый танец огней…

Золотые шарики разлетелись по холлу, то поднимаясь к потолку, то спускаясь к самому полу, то сливаясь в хоровод, то снова разбегаясь в разные стороны…

У Гэйба закружилась голова оттого, что он пытался уследить взглядом за огоньками. Это было чудесное, яркое представление, и Гэйба охватила радость, он сначала усмехнулся, потом хохотнул, потом расхохотался… и все остальные тоже сначала заулыбались, а потом рассмеялись в голос, наблюдая за огненным спектаклем.

Один светящийся шарик вдруг нырнул из-под потолка к Гэйбу, Эве, Лили и Перси, и остальные почти в то же самое мгновение устремились за ним и принялись вертеться между людьми, вокруг них, пульсируя энергией, меняя цвет, превращаясь в маленькие радуги… и Эва и Лили вскрикнули от восхищения, а Гэйб и Перси просто хохотали от удовольствия. Один круглый огонек сел на щеку старого садовника, а когда тот попытался коснуться огонька рукой, мгновенно ускользнул из-под пальцев и перелетел на другую щеку. Но скоро он умчался к остальным, а Перси все продолжал осторожно касаться кончиками пальцев своего лица, как будто надеялся нащупать влажный след поцелуя…

Эва почувствовала, как печаль последнего года оставляет ее, и хотя она, конечно, не избавилась от грусти по своему сыну, теперь знала наверняка, что жизнь никогда не кончается, просто принимает другую форму, а может быть, и не одну, может быть, жизней впереди еще очень много… И наконец Эву охватила радость, она окончательно осознала, что Камерон на самом деле не умер, он просто ждет ее где-то далеко, в другом мире.