Безупречный шпион (сборник) - Данил Корецкий

– Сейчас, только вызову такси… – Я набираю номер.

– По последней! – с трудом выговаривая слова, говорит «Петр» и поднимает рюмку. Зря он так. Про «последнюю». Лучше бы сказал «крайняя»…

Через десять минут приезжает такси – блестящая «шкода октавия» с молодым спортивным водителем. Он приветливо улыбается и помогает нам забраться на заднее сиденье. С мягким урчанием включается мотор, дома за стеклом сдвигаются назад все быстрее и быстрее. Пахнет невыветрившейся краской, оплеткой проводов, пластиком, мастикой – словом, новой машиной.

В руке у меня маленький черный пенальчик – когда-то в таких продавали грифели к автоматическим карандашам. Он находился в тюбике «Поморина», который вчера вечером я обнаружил у себя в ванной. Но внутри не грифель. Незаметно развинчиваю его, теперь из судорожно сжатых пальцев торчит рифленая двухсантиметровая игла, обильно смазанная мексолом. Прямо через пиджак вкалываю блестящее жало Харимяну в могучее предплечье. Он вздрагивает и тут же расслабленно откидывается на мягкую спинку сиденья.

– Готово, – негромко говорю я и обшариваю карманы. От чугунного тела бывшего борца веет жаром, как от печки. Потом добавляю:

– Все чисто.

Водитель кивает.

– Где вас высадить?

– За первым же поворотом.

– Хорошо. Спасибо.

– Спасибо.

«Шкода» скрывается из глаз.

Вот и все.

Через пару кварталов мое место займут два других человека, у одного в кармане будет оформленный по всем правилам паспорт гражданина России Харимяна С. А. Машина доставит их в аэропорт, в шестнадцать часов все трое вылетят прямым рейсом в Москву. Вряд ли один из пассажиров будет вести себя адекватно, но это никого не удивит: «Русские всегда пьяные»… Уже ночью Сурен Аршакович расскажет все, что знает об анаконде. И каким бы солнечным ни было завтрашнее московское утро, для него оно будет пасмурным и депрессивным.

Я вздохнул. На душе остался неприятный осадок. Хотя я просто в очередной раз сделал свою работу. Правда, впервые с оттенком сожаления.

Напряженные нервы препятствовали воздействию алкоголя. Теперь, когда все кончилось, напряжение отступало, зато наваливалась чудовищная усталость, и волна опьянения все сильней нависала над маленьким и беззащитным Геннадием Поленовым. Он еще успел бросить пенальчик с мексоловой иглой в выкованную пару веков назад решетку канализации, надежно вделанную в старинную мостовую. Потом, уже на обычном такси, добрался до отеля, упал на расточительно широкую кровать, отключил телефон и, хотя стоял белый день, мгновенно провалился в тяжелый, насыщенный кошмарами сон.

Двадцать часов сна не дали исцеляющего эффекта. Очнулся я в десять утра с чугунной головой и полным набором признаков жесточайшего похмелья. Только мысль, что очередной спектакль отыгран успешно, перевернута еще одна страница профессионального лицедейства, задернут занавес, и я могу хоть недолго побыть самим собой, стимулировала дальнейшую жизнедеятельность. Надо сказать, неспешную и очень вялую. Я долго валялся в постели, дремал, выпил литровую бутылку минеральной воды «Маттониа» из мини-бара, потом принял душ и побрился.

Расслабленно спустился в лобби-бар, выпил кофе, нехотя пререкаясь с довольно молодым барменом, который хорошо владел русским, но говорить на нем принципиально не желал, требуя, чтобы я выучил чешский. Ему было лет тридцать пять, про наши танки в Праге он не напоминал, скорей всего, в нем говорила не горькая историческая память, а обычная местечковая недалекость, отсутствие профессионализма и невоспитанность.

Но мне не было до него дела. Да, собственно, ни до чего не было дела. Мне хотелось домой. В вестибюле я столкнулся с самим собой в огромном зеркале. Костюм выглядел неважно, но гордая осанка, уверенная посадка головы и орлиный взгляд спасали положение. Не одежда красит человека, в конце концов!

Я поднялся в номер, собрал вещи и только тут вспомнил, что надо включить телефон.

На ожившем экране вспыхнула отметка: «12 неотвеченных вызовов, номер не определен». Я насторожился, но тут же пришел очередной звонок. Это был Карл.

– Ты жив?! Слава Богу! – эмоциональный всплеск тут же погас. – Почему не отвечаешь?!

– Спал. Очень устал. Ведь работа выполнена…

– Как «выполнена»?! Где Петр? Где машина?

У меня перехватило дух.

– Как «где»?! Я сделал все, что требовалось, через полтора квартала должны были подсесть Лукаш и Войтек…

– Они ждали больше часа, но безрезультатно, – тусклым, будто со дна глубокого колодца, голосом сообщил Карл. – Такси с Петром и водителем бесследно исчезли. Всю ночь искали, подключили полицию… Бесполезно!

Я ошеломленно молчал.

– Алло?

То, что он сказал, было неожиданно, дико и невообразимо. Вряд ли наше подставное такси уехало в Монте-Карло. Скорей всего, сгорело где-то на окраине. Вместе с водителем и пассажиром. Я вовремя вышел. За квартал до смерти…

– Алло?

– Все понял. Продолжаю работу, – сказал Геннадий Поленов и нажал кнопку отключения.

Глава 6

Блеск и нищета шпиона

Блошиные рынки всюду одинаковы – и в Тиходонске, и в Москве, и в Праге… Ряды, где продают живность: рыбок, хомячков, кошек, собак; поблизости торгуют всевозможными поделками: неважными картинами, деревянными шкатулками, гипсовыми оленями, совами, копилками в виде довольной и богатой свиньи; обязательно есть и местечко, где продают подержанные вещи.

– Это что, настоящее? – спрашивает сухопарый, пожилой белоголовый немец, осторожно трогая портфель, лежащий на потертых досках, явно не привыкших к дорогим товарам.

– Конечно. Настоящая крокодиловая кожа, – смиренно отвечает стоящий за прилавком Геннадий Поленов. – Посмотрите с изнанки, там это хорошо видно… Всего восемь тысяч крон…

Чуть более полная пожилая спутница с фиолетовыми волосами следует моему совету, затем подкатывает глаза и что-то шепчет мужу в большое, заросшее седыми волосами ухо.

– Даст ист фантастиш… – доносится до обостренного слуха бывшего белого сахиба.

«Поняла, что очень дешево… Может, набавить? Ладно, черт с ним, пусть пользуется…» Белоголовый достает деньги.

– А зажигалка? «Монблан», вот фирменный знак… Не курите? Очень похвально! Тогда перчатки. Натуральная лайка…

– О, «феррари»? – оживляется немец. На строгом лице появляется отблеск улыбки.

Я тоже многозначительно улыбаюсь и киваю. Дескать, мы-то друг друга хорошо понимаем…

– И «ламборджини»…

Вряд ли владельцы «феррари» ходят по блошиным рынкам. Справедливости ради надо сказать, что это в полной мере относится и к владельцам «ламборджини». И, тем не менее, купля-продажа престижных апельсиновых перчаток состоялась.

Довольная немецкая пара уходит, зато тут же появляется компания соотечественников. Молодой, довольно упитанный парень со свиными глазками и в турецкой майке «Адидас» интеллигентно интересуется зажигалкой:

– Чо, правда фирма? Или гонишь?

– Зуб даю! Вот, смотри. – Я показываю белую шестиконечную звездочку. – Знаешь, что это? Это вершина того самого Монблана успеха и материального благополучия, которого достиг обладатель столь престижной вещи…

Земляк заинтересованно сопит, но боязнь «кидка» его не покидает.

– Какого еще Монблана?

– Гора такая есть! И всего за пять тысяч крон. А вот часы, «Лонжин» – швейцарские, их самые крутые бизнесмены носят… За пятнадцать тысяч отдам!

Свиноглазый почесывает живот и с превосходством улыбается.

– Китайскую штамповку ты лохам впаривай! А чиркалку эту, со звездочкой, я возьму. Три тыщи, не больше. Это тоже подделка, но сделана клево, буду лохам лапшу вешать…

«Ты и есть первостатейный лох!» – вертится у меня на языке, но я сдерживаюсь, почтительно принимаю купюры и вежливо говорю:

– Покажите ее в любом магазине, вам подтвердят подлинность…

Соотечественники, довольно гогоча, движутся дальше. Слева шумно торгуют якобы золотыми украшениями теплицкие цыгане, справа продает солнечные очки какой-то араб, дальше разложил бусы и куклы ямайский негр. Вот они – зигзаги судьбы! Гурман и сноб Дмитрий Полянский в окружении маргиналов распродает собственные вещи…

Какой позор… Видели бы меня сейчас Галочка или Лера… Хотя, с другой стороны, ничего зазорного тут нет, недаром говорят: не зарекайся от сумы и от тюрьмы… Тьфу, тьфу! Я стучу по дереву.

Судьба сделала коварный зигзаг пару часов назад, когда выяснилось, что спектакль не закончился, потому что неожиданно к пьесе добавили еще несколько действий. Надо было раздвигать занавес и вновь, изображая радостную улыбку, выходить на авансцену.

Тщательно обшарив карманы своего костюма, я, наконец, обнаружил две смятые бумажки: чеки с бензоколонки, найденные в опустевшем логове анаконды, выставленном на продажу за 670 тысяч евро.