Мечи против колдовства. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Книга 1 - Фриц Ройтер Лейбер

относительно того, как нужно бороться со столь гнетущими чувствами, лежали в основе отчужденности друзей, – лишь эта теория может объяснить нелепейшее предположение, что приятели рассорились из-за произношения имени Фафхрда: Мышелов якобы с завидным и злонамеренным упорством выговаривал его имя на упрощенный ланкмарский манер, в результате чего оно звучало как Фаферд, тогда как сам носитель имени настаивал на том, что лишь зубодробильное сочетание согласных может удовлетворить его слух, глаз и варварское чувство порядка вещей. Скучающие и неуверенные в себе люди часто стреляют из пушек по воробьям.

Несомненно одно: приятели если и не рассорились окончательно, то по крайней мере сильно охладели друг к другу, и жизненные пути их, хотя оба оставались в Ланкмаре, разошлись.

Серый Мышелов поступил в подручные к некоему Пульгу, восходящей звезде рэкета по части второстепенных религиозных культов, некоронованному королю ланкмарского преступного мира, который облагал данью жрецов всех мелких божков, стремящихся выйти в боги, угрожая в случае неповиновения всяческими неприятными и даже скверными последствиями. Если жрец отказывался платить Пульгу, его чудеса не срабатывали, численность прихожан и размер пожертвований резко уменьшались, а его самого неминуемо ждали синяки, а то и переломанные кости.

Появлявшийся в сопровождении нескольких громил, а также одной-двух стройных танцовщиц, Мышелов стал неотъемлемой и зловещей принадлежностью улицы Богов, что тянется от Болотной заставы вплоть до самых дальних доков и цитадели. Он продолжал ходить во всем сером, носить на голове клобук, а у пояса Кошачий Коготь и Скальпель, однако ни кинжал, ни тонкий меч не покидали ножен. Зная по собственному опыту, что угроза как таковая гораздо эффективнее ее исполнения, Мышелов ограничил свою деятельность ведением переговоров и взиманием наличности. Начинал он обычно со слов: «Меня прислал Пульг – Пульг с буквой „г“ на конце». Затем, если человек святой жизни начинал упорствовать или торговаться слишком уж яростно и возникала необходимость повергнуть идолов во прах и прервать богослужение, Мышелов давал громилам знак заняться этими дисциплинарными мерами воздействия, а сам праздно стоял неподалеку, ведя неторопливую и остроумную беседу с танцовщицами и посасывая леденцы. Шли месяцы; Мышелов становился все толще, а очередные танцовщицы все стройнее и на вид покорнее.

Фафхрд же поступил по-иному: сломав о колено свой длинный меч (и жестоко при этом порезавшись), содрав с одежды остатки украшений (скучные и ничего не стоящие куски позеленевшего металла), а также обрывки полысевшего меха, он отрекся от крепких напитков и сопутствующих им радостей (хотя и так уже в течение некоторого времени не брал в рот ничего, кроме слабого пива, а с женщинами не знался вовсе) и стал единственным последователем некоего Бвадреса, единственного апостола Иссека Кувшинного. Фафхрд отрастил бороду, которая стала такой же длины, что и спадавшие на плечи волосы, отощал, щеки и глаза у него запали, а голос из баса превратился в тенор, хотя причиной этого была вовсе не мучительная операция, которую, как утверждали некоторые, он учинил над собой: эти трепачи знали, что он порезался, но нагло лгали относительно травмированного места.

А богов в Ланкмаре (тут имеются в виду боги и кандидаты в таковые, которые проживают, или, если можно так выразиться, стоят биваком, в этом вечном городе, а вовсе не боги Ланкмара – материя гораздо более таинственная и ужасная), – богов в Ланкмаре временами бывало не меньше, чем песчинок в Великой Восточной пустыне. Большинство из них начинали как люди, вернее, как память о людях, ведших жизнь аскетов, полную всяческих видений, и погибших мучительной, кровавой смертью. Создается впечатление, что с начала всех времен орды служителей и апостолов (или даже самих богов, разница тут небольшая) хромали через упомянутую пустыню, Зыбучие земли и Великую Соленую топь, чтобы сойтись под низкой аркой Болотной заставы, подвергаясь по пути всевозможным и неизбежным мукам: оскоплениям, ослеплениям, побиваниям камнями, насаживаниям на кол, распятиям, четвертованиям и тому подобному со стороны восточных разбойников и мингольских безбожников, которые, кажется, были созданы именно для того, чтобы организовывать для них эти жестокие испытания. В толпе святых мучеников при желании можно было отыскать нескольких колдунов и ведьм, стремившихся обрести бессмертие в пекле с помощью своих сатанинских квазибожеств, а также немногочисленных протобогинь – в основном девиц, прославившихся тем, что десятилетиями они пребывали в рабстве у чародеев с садистскими наклонностями и были изнасилованы целыми племенами минголов.

Ланкмар и, в частности, вышеназванная его улица служат в качестве театра или, вернее, испытательного полигона для протобогов, после того как те пройдут более осязаемое, но отнюдь не более жестокое просеивание сквозь руки разбойников и минголов. Новоиспеченный бог (то есть его священнослужитель или священнослужители) начинает свой путь у самой Болотной заставы и медленно движется по улице Богов, нанимая подходящий храм или завладевая очередными несколькими ярдами булыжной мостовой, – и так, пока не достигнет приличествующего уровня. Очень немногие из них добираются до района, примыкающего к цитадели, и вливаются в ряды божественной аристократии Ланкмара, состав которой тоже переменчив, хотя она и размещается на одном и том же месте в течение веков и даже тысячелетий (настоящие боги Ланкмара столь же ревнивы, сколь и таинственны). Без преувеличения можно сказать, что немало божков проводят лишь одну ночь у Болотной заставы, после чего внезапно пропадают – возможно, в поисках городов, где аудитория настроена менее критически. Большая же их часть добираются примерно до середины вверх по улице Богов, а потом медленно начинают скатываться назад, отдавая с боем каждый дюйм и ярд, пока вновь не окажутся у Болотной заставы, чтобы навсегда исчезнуть из Ланкмара и памяти его жителей.

Итак, Иссек Кувшинный, коего Фафхрд выбрал в качестве предмета поклонения, был одним из самых мелких и неудачливых богов, вернее даже божков, во всем Ланкмаре. Он находился там уже около тринадцати лет и за этот срок поднялся по улице Богов всего на два квартала и теперь скатился назад, уже готовый нырнуть в пучину забвения. Его никоим образом не следует путать с Иссеком Безруким, Иссеком Обожженноногим и Иссеком Освежеванным, равно как с прочими многочисленными и весьма живописно искалеченными божествами, носящими такое же имя. Не исключено, что его непопулярность отчасти объясняется тем, что его гибель – он был вздернут на дыбу – многие сочли не слишком зрелищной. Некоторые ученые путают его с Иссеком Кувшиножителем, совершенно другим святым, притязавшим на бессмертие в связи с тем, что он в течение семнадцати лет был заточен в не очень просторном глиняном кувшине. Кувшин же Иссека Кувшинного был якобы наполнен Водой Мира из некоего Килливатского источника, однако воды этой никто,