Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв. - Сергей Павлович Брюн

одно время началась битва и на море, и на суше. Латиняне, будучи не в состоянии противиться окружившей и опоясавшей их повсюду двойной толпе врагов, бросались кто как мог спасать себя, оставив на произвол грабителей свои дома, полные всякого богатства и многоразличных благ (…) одни рассеялись, как случалось по городу, другие укрылись в знатных домах, иные же, добравшись до длинных кораблей, которые заняты были их единоплеменниками, кое-как избегли опасности погибнуть от меча»[1643].

Наиболее подробное и страшное описание константинопольской «резни латинян» оставляет Гильом Тирский — один из наиболее активных сторонников союза между франками и Византией. «Невзирая на многочисленные договоры и все те услуги, которые наш народ оказал империи, греки хватали всех тех, кто мог оказать сопротивление, поджигали их дома, мгновенно обратив в пепел целый квартал. Женщины и дети, старые и больные, все погибли в огне. Однако разрушение светских зданий не удовлетворило их нечестивой ярости, и они обратились против церквей, поджигая храмы, оскверняя святыни и уничтожая всех, кто искал там убежища. Они не проводили различий между клиром и мирянами, разве что обращая еще большую ярость против тех, кто был облечен священным саном. Монахи и священники становились особой, избранной жертвой этих безумцев, подвергаясь неописуемым пыткам. Среди этих несчастных был и почитаемый муж Иоанн, иподиакон Римской церкви, направленный папой в Константинополь по делам церкви. Они схватили его и, отрубив ему голову, привязали ее к хвосту мерзкой собаки, в знак презрения к нашей Церкви»[1644].

Латинская община Константинополя, насчитывавшая, по словам архиепископа Евстафия Солунского, более 60.000 человек, перестала существовать[1645]. Прорвавшиеся из Золотого Рога итальянские корабли, прежде чем взять курс на Запад, нанесли ответный удар, разорив несколько православных монастырей на островах Мраморного моря: «сжегши на этих островах несколько святых обителей, латиняне поспешно выступили оттуда на всех веслах и с распущенными парусами. Так как никто не преследовал их, то они, где хотели, высаживались на берег и делали римлянам все зло, какое только могли»[1646]. Мария Антиохийская была взята под стражу и заключена Андроником водном из монастырей Константинополя; спустя четыре месяца, в сентябре 1182 г., она была удушена по приказу, составленному Андроником и подписанному ее безвольным сыном — Алексеем II. Описывая убийство Марии, Хониат вновь отмечает (и оплакивает) красоту этой гордой «антиохийской» императрицы: «Так погибла эта красавица, радость очей и утешение для глаз человеческих, и была засыпана песком на тамошнем морском берегу. О солнце! Какое черное преступление! О безначальное слово Божие! Как непостижимо Твое долготерпение!»[1647]. Для архиепископа Гильома Тирского как деятельного сторонника союза империи с франками Заморской земли резня латинян и убийство Марии были особо тяжким ударом. Те, кого он ранее именовал «верными Христовыми», обращаются в вероломных схизматиков; благословляющие Андроника и последующих василевсов священники и монахи — в «псевдо-монахов»; более того, отчаявшийся от подобного вероломства архиепископ Тира, более не сдерживая себя, именует истреблявших латинян ромейских воинов и жителей Константинополя «еретиками»[1648].

Последнее нормандское вторжение на Балканы. Взятие и разорение Фессалоник. Вопрос о мести и терпимости латинян в восточном Средиземноморье «Резня латинян» и убийство Марии Антиохийской — этот величайший акт византийской агрессии против латинян, пробудил ответную реакцию на Западе. В 1185 г. началось третье и последнее нормандское вторжение на Балканы, инициированное королем Сицилии — Вильгельмом II Добрым. Сицилийский флот, под командованием Маргарита из Бриндизи, последнего из великих «аммиров» (адмиралов) нормандского королевства, обрушился на приморские земли и Ионические острова, заняв Корфу, Кефалонию, Закинф и Итаку; позднее сицилийские корабли «аммира» Маргарита атаковали и Кипр — удел самопровозглашенного василевса Исаака Комнина. Итало-нормандская армия, порученная командованию графа Бодуэна, Танкреда — графа Лечче, и Ричарда — графа Ачерры, разорила византийские земли от Эпира до Македонии и подступила к стенам Фессалоник, второго по величине и значению города Ромейской империи[1649]. Осада продолжалась чуть более двух недель, на исходе которых нормандцы смогли провести подкоп, в результате которого обрушился обширный участок крепостных стен в восточной части города. В образовавшуюся брешь немедленно хлынули воины графов Танкреда, Ричарда и Бодуэна. Город пал 24 августа 1185 г., после чего началось колоссальное, по своим масштабам, разорение. Дома, церкви и монастыри Фессалоник были разграблены; бойня на улицах и в церквях города унесла более 7.000 жизней — воинов, горожан, женщин и детей.

Наиболее подробное описание этих событий оставили их очевидец — архиепископ Евстафий Солунский, в своей книге «О разорении Фессалоник», и другой современник этих событий — Никита Хониат[1650]. Оба автора с искренним ужасом и горечью пишут о том, как нормандцы убивали и насиловали скопившихся в фессалоникийских церквях, расхищали сокровища и утварь, распевали блудные народные песни, танцевали и мочились на святых престолах. И здесь нельзя не обратить внимание на еще один парадоксальный аспект в отношениях между латинскими и византийскими христианами эпохи крестовых походов; итало-нормандцы готовы были устраивать всевозможные бесчинства в покоренных византийских церквях, в то время как на Сицилии или в Калабрии они столь же охотно покровительствовали многочисленным греческим монастырям и общинам[1651].

Невероятная по своим масштабам бойня была делом первых полутора дней, последовавших за взятием города. Вошедшие в город предводители войска — графы Бодуэн, Танкред и Ричард — хоть и не без труда, остановили резню и разграбление, учиненное их победоносными войсками. Хониат приводит историю о том, как один из графов, возглавлявших нормандскую армию (неясно, был ли это Бодуэн, Ричард или Танкред), въехал на коне в базилику Св. Димитрия и, обнажив меч против собственных воинов, остановил разграбление церкви. «Наконец показались в городе сицилийские вожди и, удержав толпу от убийств, прекратили эти ужасы и положили конец резне. Один из них, весь в железных латах, сидя на коне, въехал в храм мироточивого мученика и только с трудом мог остановить неистовство своих солдат, одних ударяя плоской стороной меча, а другим нанося и действительные удары»[1652]. После этого убийства были прекращены, хотя вымогательства и издевательства над жителями еще продолжались. В эти тяжелые дни защитником населения Фессалоник выступил архиепископ Евстафий. По словам Хониата: «Являясь к вождям (…) он испрашивал от них распоряжения, которыми уменьшались бедствия страдальцев, давалось им облегчение и вообще все, что служило к их утешению (…) одним своим видом он возбуждал уважение к себе в чужеземцах, так что при его появлении они вставали с седалищ, охотно слушали его и становились добрее и мягче, подобно тому, как воспаление раны утихает от воды»[1653]. Сам Евстафий оставил, хоть