Восход Эндимиона - Дэн Симмонс

До Звездного Древа оставалось всего несколько тысяч километров, и корабль резко тормозил. Палоу Корор вспрыгнула на перила. За ней – Драйвенж Никагат, потом – Лхомо, Энея и последним – куда менее грациозно – я. Меня пронзило ощущение высоты и собственной незащищенности: под нами висела зеленая чаша Звездного Древа, по бокам уходили в перспективу лиственные стены, за спиной высилась громада корабля, балансировавшего на призрачной колонне голубого пламени. Я понял, что мы собираемся прыгать, и мне стало худо.

«Не беспокойтесь, я открою силовое поле и перейду на ТМП, пока вы не покинете пределы реактивной струи», – проинформировал Корабль.

«В этих костюмах вы получите приблизительное представление об адаптации, – сказала Палоу Корор. – Конечно, тем, кто избрал полную интеграцию, жить и странствовать в космосе помогают не живые костюмы с молекулярными микропроцессорами, а реконструированная кожа, кровь, зрение и мозг».

«А как нам…» – Я осекся: горло вдруг перехватило.

«Не тревожьтесь, – откликнулся Никагат. – Мы не раскроем крылья, пока не разойдемся достаточно далеко. Они не столкнутся – поля не позволят. Управляются они интуитивно. Оптическая система ваших костюмов будет взаимодействовать с вашей нервной системой и синапсами, вызывая данные по мере надобности».

«Данные? Какие данные?» – подумал я, но ларинги подхватили и передали мою мысль.

Энея взяла меня за руку.

«Позабавимся, Рауль. Боюсь, больше у нас сегодня не будет свободной минуты. И не только сегодня».

В тот миг, балансируя на перилах перед жутким падением сквозь реактивную струю, я как-то не придал особого значения ее словам.

«Пошли!» – Палоу Корор прыгнула с перил.

Не разнимая рук, мы с Энеей прыгнули вместе.

Она выпустила мою ладонь, и мы устремились в разные стороны. Силовое поле распахнулось и выбросило нас на безопасное расстояние, реактивная струя померкла, давая нам время удалиться от корабля, потом вспыхнула снова, и мне показалось, что корабль стремительно взмыл вверх, хотя на самом деле он продолжал опускаться, только гораздо медленнее нас, а мы все летели и летели – ощущение падения было потрясающим, – пять серебряных, раскинувших руки и ноги фигурок, расходящихся все дальше и дальше, с головокружительной быстротой устремляясь к далекому Звездному Древу. Затем наши крылья распахнулись.

«Сегодня нам вполне хватит световых крыльев километрового размаха, – зазвучал в наушниках голос Палоу Корор. – Если бы надо было лететь дальше или быстрее, они распахнулись бы шире – скажем, до нескольких сотен километров».

Когда я поднял руки, энергетические плоскости, выпущенные скафандром, развернулись, как крылья бабочки. И я внезапно ощутил давление солнечного ветра.

«Более всего мы чувствуем течение основных силовых линий магнитного поля, вдоль которых следуем, – сообщила Палоу Корор. – Позвольте на секундочку вмешаться в работу ваших костюмов… вот».

Изображение сместилось. Я посмотрел налево, где в нескольких километрах от меня падала Энея – сверкающая серебряная куколка, выпускающая золотые крылышки. Остальные искорками светились еще дальше. А еще я видел солнечный ветер, видел заряженные частицы и потоки плазмы, текущей вовне и закручивающейся водоворотами в невероятно сложные гелиосферы – красные черточки магнитных полей, постоянно смещающиеся, будто нанесенные на раковину непоседливого наутилуса, и спиральные, многослойные, многоцветные, извивающиеся потоки плазмы, которые стекались к солнцу, из ничем не примечательной звезды превратившемуся в средоточие миллионов силовых линий, исторгающему громадные протуберанцы со скоростью четыреста километров в секунду, втягивающиеся по траекториям силовых линий в пульсирующие круговороты магнитных полей на полюсах, переплетающиеся с пурпурно-красными наружными слоями текучих полей, я видел голубые вихри гелиосферных ударных волн у пределов Звездного Древа, видел кометы и луны, рассекающие плазму, будто океанские корабли в фосфоресцирующем море, видел, как наши золотые крылья взаимодействуют с плазмой и магнитным полем, ловят в свои сети фотоны, словно мириады светлячков, и вздуваются от плазменного ветра, как паруса, видел, как наши серебряные фигурки разгоняются вдоль громадных мерцающих складок и спиральных магнитных поверхностей гелиосферной матрицы.

Вдобавок к улучшенному зрению оптические цепи «второй кожи» накладывали на изображение информацию о траектории и расчетные данные, не имевшие для меня ни малейшего смысла, но жизненно важные для вакуум-адаптированных Бродяг. Уравнения и функции проносились мимо, зависая вдали, в критическом фокусе, и я запомнил только некоторые из них.

Даже не понимая ни одного уравнения, я знал, что мы приближаемся к Звездному Древу слишком быстро. Вдобавок к начальной скорости корабля мы набрали скорость за счет солнечного ветра и плазменных потоков. Я знал, что энергетические крылья Бродяг помогают двигаться от звезды, причем на приличной скорости, – но как остановиться с их помощью за какие-то тысячу километров?

«Фантастика! – воскликнул Лхомо. – Изумительно!»

Повернув голову, я увидел своего тянь-шаньского друга намного левее и ниже. Он уже почти долетел до листвы и парил над голубым маревом силовых полей, окружающих крону как осмотическая мембрана.

«Как, черт побери, это ему удалось?» – подумал я.

И снова, должно быть, вслух, потому что Лхомо сочно рассмеялся и сказал: «ВОСПОЛЬЗУЙСЯ крыльями, Рауль. И сотрудничай с деревом и эргами!»

Сотрудничать с деревом и эргами? Должно быть, он лишился разума.

И тут я увидел, как Энея распахивает крылья, управляя ими силой мысли и движениями рук, бросил взгляд на надвигающиеся с жуткой скоростью ветви и начал улавливать, в чем тут хитрость.

«Вот, хорошо, – послышался голос Драйвенжа Никагата. – Ловите отбойный ветер. Хорошо».

У меня на глазах двое вакуумщиков затрепетали крыльями, как бабочки, окутанные вихрем плазменной энергии, восходящей от Звездного Древа, и вдруг остановились – будто раскрыли парашюты, – а я по-прежнему находился в свободном падении.

Сердце у меня отчаянно колотилось, дышать вдруг стало как-то тяжело, но я раскинул руки и ноги и приказал крыльям раскрыться шире. Энергетические опахала замерцали и развернулись на добрых два километра. Море листвы подо мной пришло в движение, листья медленно поворачивались, пристраиваясь листок к листку, словно в кино, когда в ускоренном режиме показывают, как цветы следуют за солнцем. Минута – листья сложились один к одному, образовав идеальный параболический отражатель не меньше пяти километров в диаметре.

Впереди словно вспыхнуло солнце. Не будь скафандра, я бы мгновенно ослеп, но оптика поляризовалась и защитила зрение. Свет ударил по «второй коже» и по крыльям, как ливень по железной крыше. Я распахнул крылья еще шире, и эрги Звездного Древа изогнули гелиосферную матрицу, направив поток плазмы к нам с Энеей, чтобы стремительно, но не до боли, замедлить наш полет. Трепеща крыльями, мы нырнули в лиственный полог. Оптика продолжала сыпать формулами.

Это каким-то образом уверило меня, что все в порядке.

Мы последовали за Бродягами, совсем как они – планируя и хлопая крыльями, тормозя и вновь распахивая крылья, чтобы поймать прямой свет для ускорения, порхая среди ветвей, взмывая над лиственным покровом, снова ныряя в кроны, складывая крылья, чтобы проскочить под коконами или мостиками у самой границы силовых полей, огибая трудолюбивых космических каракатиц и снова распахивая крылья, чтобы пронестись мимо многотысячных косяков акератели, пульсирующих голубым светом – словно машущих нам вслед.

Под куполом мерцающего поля виднелась исполинская ветвь-платформа. Я не знал, работают ли крылья при прохождении сквозь поле, но Палоу Корор проскочила сквозь купол в россыпи голубых искр, будто ныряльщик, входящий в спокойную воду, за ней – Драйвенж Никагат, потом – Лхомо, Энея и последним – я. Пронзая силовой барьер, я уменьшил крылья до какого-то десятка метров и снова очутился в мире звуков, запахов и прохладного ветерка.

Мы приземлились на платформе.

– Для первого раза неплохо, – сказала Палоу Корор синтезированным голосом. – Мы хотели, чтобы вы хоть сколько-то пожили нашей жизнью.

Энея дезактивировала «вторую кожу» вокруг лица, и серебристая пленка ртутным воротником сползла на шею. Глаза моей любимой сияли восторгом: давно, очень давно не видел я ее такой оживленной. Щеки раскраснелись, русые волосы слиплись от пота.

– Чудесно! – воскликнула она, поворачиваясь ко мне, чтобы взять за руку. – Чудесно!.. Спасибо вам большое! Спасибо, спасибо, спасибо, гражданин Никагат, гражданка Корор.

– Не за что, нам самим было очень приятно, преподобная Та-Кто-Учит, – поклонился Никагат.

Подняв голову, я обнаружил, что «Иггдрасиль» причалил к Звездному Древу; его километровый ствол и ветви практически затерялись среди ветвей Биосферы. Если б не рабочая каракатица, медленно втаскивавшая корабль Консула в грузовой отсек, я бы даже не заметил дерево-звездолет среди ветвей. Клоны экипажа торопливо грузили припасы и кубы Мебиуса на корабль, десятками растительных шлангов присосавшийся к Звездному Древу.