Дом душ - Артур Мэкен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Табличка у вас?
– Разумеется. И на обороте, на упомянутом вами клочке бумаги, я прочитал «инроуд», что меня сильно озадачило, пока я не вспомнил о Грейз-Инн-роуд – вы пропустили вторую букву «н». «…ха с каменным сердцем» сразу же навела на мысль о цитате из Де Квинси, на которую вы тоже сослались; и я практически наугад сделал вывод, оказавшийся верным: вы были человеком, который жил на Грейз-Инн-роуд или поблизости и имел привычку прогуливаться по Оксфорд-стрит, поскольку вам запомнилось, как любитель опиума разглагольствовал на тему своих утомительных променадов по этой улице. Исходя из теории невероятности, которую я объяснил своему другу, я пришел к выводу, что рано или поздно вы пройдете маршрутом, включающим Гилфорд-стрит, Рассел-сквер и Грейт-Рассел-стрит, и я знал, что если буду наблюдать достаточно долго, то увижу вас. Но как же отыскать в толпе нужного человека? Я заметил рисовальщика напротив моих окон и попросил его каждый день рисовать на стене позади себя большую руку в знакомом всем нам жесте. Я подумал, что, когда неизвестная персона все-таки пройдет мимо, она наверняка не сумеет скрыть эмоции при внезапном появлении ужаснейшего из символов. Остальное вы знаете. Ах, что касается того, как я поймал вас часом позже, то, признаюсь, здесь кроется тонкость. Из факта, что вы столько лет занимали одни и те же комнаты в районе, где жильцы склонны постоянно переезжать, я заключил, что вы не изменяете привычкам, и был уверен, что, преодолев испуг, вы вернетесь завершить прогулку по Оксфорд-стрит. Вы вернулись, следуя по Нью-Оксфорд-стрит – и там я ждал на углу.
– Ваши выводы достойны восхищения, – сказал мистер Селби. – Могу признаться, что совершил прогулку по Оксфорд-стрит в ту ночь, когда умер сэр Томас Вивиан. Думаю, больше мне добавить нечего.
– Ошибаетесь, – сказал Дайсон. – Как насчет сокровища?
– Я бы предпочел о нем не говорить, – сказал мистер Селби, белея лицом.
– О, чепуха, сэр, мы не шантажисты. Кроме того, сами понимаете, вы у нас в руках.
– Что ж, мистер Дайсон, раз вы так ставите вопрос, я скажу, что побывал там еще раз и зашел немного дальше.
Рассказчик прервался; его губы начали подергиваться, потом он оскалился и задышал учащенно, то и дело всхлипывая.
– Вот это поворот, – сказал Дайсон. – Сдается мне, вас там ждал теплый прием.
– Теплый, – подтвердил Селби, ценой немалых усилий взяв себя в руки. – Да уж, такой теплый, что теперь во мне вечно полыхает адское пламя. Я унес лишь одну вещь из кошмарного дома-под-холмом; она лежала почти в том же месте, где я подобрал кремневый нож.
– Но почему же всего одну?
Несчастный как будто усох и уменьшился в росте; его лицо пожелтело и цветом стало напоминать свечное сало, а на лбу выступили крупные капли пота. Зрелище было одновременно противное и жуткое, и когда Селби вновь заговорил, его голос превратился в змеиное шипение.
– Потому что хранители по-прежнему там, и я их видел, а еще – сами взгляните! – с этими словами Селби достал небольшую замысловатую штуковину из золота и показал друзьям. – Узрите, – провозгласил он, – сие есть Страдание Козла.
Филлипс и Дайсон вскрикнули от ужаса при виде мерзейшего непотребства.
– Уберите это, спрячьте, ради всего святого, спрячьте поскорей!
– Я вынес эту штуковину оттуда, и больше ничего, – продолжил убийца. – Все еще удивляетесь, что я не задержался там, где смертные немногим лучше зверей, и где есть вещи, в тысячу раз превосходящие то, что вы увидели?
– Заберите, – сказал Дайсон. – Я прихватил ее на всякий случай.
И литератор, достав черную табличку, протянул ее ужасному человеку, который не переставал трястись.
– Теперь, – продолжил Дайсон, – не желаете ли пойти вон?
Двое друзей немного посидели в тишине, беспокойно переглядываясь. Их губы дрожали.
– Должен сказать, я ему верю, – проговорил этнолог.
– Дражайший Филлипс, – сказал Дайсон, распахивая окна настежь, – теперь я сам не знаю, были ли мои промахи в расследовании этого странного дела настолько абсурдными.
Сияющая пирамида
1. Загадка фигуры из наконечников
– В каком смысле, покоя не знали?
– В самом прямом. Разве не помните, когда мы виделись три года назад, вы мне поведали о местечке на западе – о суровом крае безлюдных, округлых холмов, укрытых древними лесами? Этот образ словно по велению чар возвращается ко мне всякий раз, когда я сижу за своим столом и внемлю уличному шуму, этому гласу лондонской круговерти. Но когда же вы вернулись?
– На самом деле, Дайсон, я только что прибыл. Приехал на вокзал сегодня рано утром и успел попасть на поезд, отправляющийся в 10:45.
– Что ж, очень рад, что вы ко мне заглянули. Как ваши дела после нашей предыдущей встречи? Полагаю, никакой миссис Воан не существует?
– Нет, – подтвердил гость. – По-прежнему живу отшельником, как и вы. Все это время маялся бездельем.
Мистер Воан раскурил трубку. Он сидел в кресле с подлокотниками, беспокойно ерзая и с толикой растерянности озираясь по сторонам. Когда вошел посетитель, Дайсон развернул собственное кресло, и теперь одна рука литератора лежала на его рабочем столе, с нежностью касаясь беспорядочной россыпи черновиков.
– А вы увлечены все тем же? – спросил Воан, указывая на стопку рукописей и переполненные ячейки бюро.
– Да, тщеславными литературными стремлениями, такими же тщетными, как алхимия, и такими же упоительными. Полагаю, вы приехали в город на некоторое время; чему же посвятим сегодняшний вечер?
– Знаете, я бы с большей охотой пригласил вас провести несколько дней со мной на западе. Уверен, вам понравится.
– Вы весьма любезны, Воан, однако Лондон в сентябре тяжело покидать. Даже Гюстав Доре не сумел бы изобразить что-нибудь более чудесное и мистическое, чем Оксфорд-стрит, какой я видел ее вчера вечером: закат пылал и голубая дымка превращала заурядную улицу в дорогу во «Святой далекий град»[161].
– И все-таки я бы хотел, чтобы вы приехали. Вам понравится бродить по нашим холмам. Неужели этот шум продолжается днем и ночью? Он совершенно сбивает меня с толку; не понимаю, как вам удается работать в таких условиях. Уверен, вы бы насладились безграничным покоем в моем старом доме среди леса.
Воан снова раскурил трубку и нетерпеливо взглянул на Дайсона, проверяя, возымели ли уговоры какой-нибудь эффект, но литератор
