Пираты Карибского моря. Проклятие капитана - Юрий Папоров

Де ла Крус возвратился в каюту Френсиса Рейли выдернул из-за пояса пистолет, взвел курок. Когда Бартоло ушел, Педро бросил четыре перстня пирата на стол и строго произнес:

— Я взвесил все «за» и «против». И вот мои условия: мы забираем сундук с жемчугом, барк поставим на якоря в бухте Тринидада, вылечим экипаж, вас изолируем и уйдем туда, куда вы укажете, с тем чтобы с победой возвратиться в Тринидад как можно быстрее. Если все так и будет, вы со своим кораблем уйдете, куда пожелаете. Даю вам на раздумье минуту, затем стреляю!

За минуту раз шестьдесят дернулись дужки носа прославленного, грозного и жестокого английского пирата. Рейли бледнел, краснел, снова бледнел и, наконец, набрав в легкие воздуха, еле слышно заговорил:

— Боб проиграл в карты последние ботфорты и теперь решил почистить французов на берегах Миссисипи. Вы еще успеете…

Де ла Крус вернул курок на место, засунул пистолет за пояс и ногой толкнул дверь каюты:

— Боцман, возьмите людей и перенесите сундук из этой каюты в мою. Отберите команду, и славный Тетю поведет барк следом за «Каталиной» в бухту Касильда. А ты, мой Антонио, как верный нотариус, отложишь в мешочки половину жемчуга, что в сундуке. Мы вручим их властям Тринидада.

Попутный ветер вселял надежду на успех. «Каталина» на всех парусах шла румбом вест-норд-вест. До устья величавой реки было еще далеко, но весь свободный от вахты экипаж находился на палубе. Все знали, куда их обожаемый капитан ведет свой корабль.

— О чем ты думаешь, Тетю? — спросил де ла Крус, стоявший рядом с рулевым.

— Не к месту, Пьер.

— Почему, мой милый Поль Эли, с Педро ты перешел вдруг на Пьера?

— Потому, мой дорогой, что думаю о том, как, к стыду нашему, первыми, кто доставил на Кубу негров-рабов, были французы, корабли адмирала маркиза Котленьона.

— Да, мой славный Тетю, наша история уже крепко полита человеческой кровью. А ведь прошло всего десять лет, как адмирал привез на Кубу негров. Испанские плантаторы приняли их как манну небесную. А теперь труд негров превращает Кубу в золотую бочку.

— Да. С острова уже ежегодно вывозят в Европу свыше трех миллионов фунтов табака.

— Это-то и лишает сна англичан.

— Ты, Педро, когда-нибудь видел, как свежескошенное поле во время грозы меняет свой светло-желтый цвет на бурый? Чтобы, как только из-за туч снова выглянет солнце, засиять всеми оттенками золота? Как опьяняют тогда дурманящие запахи земли, жнивья, чистоты и счастья.

Педро показалось, что уже немолодое лицо его друга Тетю на миг сделалось юным.

— Вспоминаешь детство. Ты опять за свое? Тетю, мы не должны расставаться!

— Мой горячо любимый Педро, я чувствую сердцем, что на этот раз мы найдем Каталину,

— Ну и что? Неужели ты считаешь это возможной причиной нашего расставания?

Тут до слуха друзей из бочки на грот-мачте донесся голос впередсмотрящего:

— Справа по борту вижу голландский бриг! На флагштоке черный флаг, а рядом красный!

— Мы не меняем курса! — сообщил де ла Крус рулевому.

Следом послышался призывный колокольчик Коко, главного кока «Каталины», и Педро предложил:

— Пойдем ужинать и попросим Коко открыть нам бутылку красного, лучшего бордоского вина «Латур».

На следующее утро «Каталина» медленно приближалась левым галфвиндом прямо курсом к началу устья реки Миссисипи.

— Если игра тебе незнакома, предоставляй первый ход противнику. Вернее всего будет подождать его, не уходя в глубь устья, а скрыться вот у той, например, излучины, — посоветовал Тетю.

— Так и поступим, — согласился Педро, отдал нужные команды и, перегнувшись через перила мостика, спросил старшего боцмана: — Добрая Душа, как вооружена его шхуна?

— Пушки, должно быть, у него восемнадцатифунтовые. И их не более двадцати восьми. При этом, отсохни мой язык, судно очень ходкое.

— Ничего, справимся!

Однако человек предполагает, а Бог располагает.

«Скорая Надежда» появилась в устье реки ранним утром. На «Каталине», кроме вахты, все еще спали. Сообщение Зоркого подняло экипаж на ноги. Де ла Крус оказался на мостике без камзола, но со шпагой в руке. Когда «Каталина» тронулась с места и последней командой ее капитана была: «Приготовить абордажные крючья!» — на «Скорой Надежде» начался переполох. Каталина и донья Кончита быстро оделись, и девушка хотела было выйти на палубу, но более опытная женщина, безошибочно предположившая, что назревает бой, встала у двери каюты и не разрешила Каталине покинуть ее.

— Какой срам! Пират атакует пирата! — сказала она.

Самая жаркая стычка завязалась на шканцах. Де ла Крус — если бы рядом был еще не успевший одеться Тетю, он бы не позволил ему это сделать, — увлекаемый уже теперь необузданным чувством, со шпагой в руке, первым пробился среди пиратов к квартердеку. Там он видел капитана «Скорой Надежды». Тот размахивал обнаженной шпагой и отдавал приказы своим людям.

Педро буквально взлетел по трапу на квартердек, и тут же шпаги капитанов скрестились и зазвенели. Боб не был искусен в фехтовании и сразу получил укол в ответ на свой прямой выпад. Вслед Педро применил одну из излюбленных им сложных атак с обманами и переводами. Левая полусогнутая рука, которую Боб держал кистью вверх, упала, и предводитель пиратов вскрикнул от боли.

Этого было достаточно, чтобы страх переполнил разум Каталины. Она схватила с ночного столика кинжал и, крича, кинулась к двери каюты.

— Пустите! Он убьет Боба, и тогда нам конец!

Донья Кончита отступила, а Каталина, выскочив из каюты, увидела искаженное болью лицо Боба и спину нападавшего. Тот быстро отклонил руку со шпагой от продольной оси оружия и молниеносно послал острие в цель. Укол «захлестом» угодил в правую руку Боба, и тот выронил шпагу.

Каталина не медлила и с размаху нанесла удар кинжалом в спину противника Боба. Педро развернулся и увидел Каталину. Та, в свою очередь, узнав Педро, в следующую секунду упала в обморок. Корсар попытался было поспешить ей на помощь, однако, шагнув вперед, медленно опустился на колени и повалился на бок.

— О-о-о!!! — понеслось по палубе «Скорой Надежды».

Увидев пораженного предводителя, славные каталинцы — вот она любовь! — растерялись и замерли. Этих мгновений оцепенения нападавших было достаточно для того, чтобы Боб прокричал:

— Обезоружить всех! Никого не убивать!

Добрая Душа с глубокой раной в груди оперся о шпор грот-мачты шхуны, чуть дальше, уже на шканцах, Меркурий прислонился к фальшборту и закрывал обеими руками рану на животе. Рядом с ним со шпагой в руке прыгал на одной ноге Антонио Идальго, получивший пулю в бедро. И совсем уже у трапа на квартердек лежали убитый наповал выстрелом из мушкета шкипер и Бартоло, оглушенный ударом палицей, который нанес ему по затылку боцман «Скорой Надежды».