"Взлет и падение Третьего рейха" - Уильям Ширер

Вечером 12 марта Зейсс-Инкварт вместе с Гиммлером прилетел в Линц на встречу с Гитлером. На встрече Зейсс-Инкварт гордо заявил, что статья 88 Сен-Жерменского договора, закрепляющая независимость Австрии и делающая Лигу Наций гарантом этой независимости, отменена. Но Гитлеру, упивавшемуся восторгами толпы, этого казалось мало. Он срочно вызвал в Линц доктора Вильгельма Штукарта, заместителя министра внутренних дел Германии, в задачу которого, по словам его начальника — министра Фрика, входило составить проект закона о назначении Гитлера президентом Австрии. К удивлению искушенного юриста, Гитлер поручил ему, как он позднее показывал в Нюрнберге, "составить проект закона о полном аншлюсе".

Этот проект Штукарт представил новому австрийскому правительству в воскресенье 13 марта, когда должен был состояться плебисцит, назначенный Шушнигом. Президент Миклас, как мы знаем, отказался подписать его, но Зейсс-Инкварт, взявший на себя президентские полномочия, поставил свою подпись и поздно вечером вылетел в Линц, чтобы показать проект фюреру. Закон провозглашал конец Австрии. "Австрия — так начинался этот документ, — есть провинция германского рейха". Как вспоминал впоследствии Зейсс-Инкварт, Гитлер лил слезы умиления. В тот же день так называемый закон об аншлюсе был опубликован и подписан от имени германского правительства Гитлером, Герингом, Риббентропом, Фриком и Гессом. В соответствии с законом 10 апреля предстояло провести "свободный плебисцит с тайным голосованием", во время которого австрийцам предлагалось решить вопрос о "воссоединении Австрии с германским рейхом". Немцам рейха Гитлер 18 марта тоже объявил о плебисците по вопросу аншлюса. Он должен был пройти параллельно с новыми выборами в рейхстаг.

Гитлер отложил свое триумфальное появление в Вене, где он много лет жил как бродяга, до понедельника 14 марта. Сделать это пришлось по двум непредвиденным обстоятельствам. Несмотря на восторг австрийцев от перспективы увидеть Гитлера в своей столице, Гиммлер попросил еще один день для обеспечения необходимой безопасности. Он уже вплотную занялся арестами "неблагонадежных" — за несколько недель только в Вене их число достигло 79 тысяч. Кроме того, хваленые немецкие танки вышли из строя еще до того, как подошли к Вене. Йодль считал, что около 70 процентов машин застряло на дорогах от Зальцбурга и Пассау до Вены, хотя генерал Гудериан, командующий танковыми войсками, утверждал, что вышли из строя только 30 процентов машин. Как бы то ни было, Гитлер был взбешен. Он провел в Вене всего одну ночь, остановившись в гостинице "Империал". И все-таки триумфальное возвращение в бывшую имперскую столицу, которая обрекла его в молодые года на нищенское существование, которая не поняла и не оценила его тогда и которая пышно встречала его теперь, не могло не поднять его настроения. Вездесущий Папен прилетел из Берлина в Вену на самолете, чтобы принять участие в торжествах. Он застал Гитлера на площадке напротив Хофбурга, древнего дворца Габсбургов. "Могу только сказать, — писал позднее Папен, — что он был в экстазе" {Папен мог не заметить, что фюрера обуревало желание отомстить этому городу и людям, которые не оценили его, Гитлера, в должной мере в молодые годы. В душе он презирал этих людей. Вероятно, поэтому он так недолго пробыл в Вене. Однако публично он заявил через несколько недель бургомистру Вены:

"Уверяю вас, этот город я считаю жемчужиной, я помещу его в оправу, которой он достоин". Скорее всего, это была фраза для предвыборной кампании, а не выражение истинных чувств. Об истинных же чувствах он поведал Бальдуру фон Шираху, нацистскому губернатору и гауляйтеру Вены, во время встречи в Бергхофе в 1943 году, что стало известно во время суда в Нюрнберге: "Тут фюрер начал с безграничной, я бы сказал, с невероятной злобой говорить о венцах… В четыре часа утра он произнес фразу, которую я хочу привести сейчас по историческим соображениям. Он сказал: "Никогда нельзя допускать Вену в союз великой Германии… "

Праздничное настроение Папена было испорчено в тот же день, 14 марта. Он узнал, что Вильгельм фон Кепплер, его старый друг по дипломатической миссии, исчез при странных обстоятельствах, которые наводили на мысль, что это работа гестапо. Через три года другой его друг и коллега по миссии, барон Чиршки, вынужден был укрыться в Англии, чтобы избежать расправы эсэсовцев. В конце апреля тело Кепплера было выловлено в Дунае, куда его бросили гестаповские головорезы. — Прим. авт. }.

В таком состоянии Гитлер пребывал в течение последующих четырех недель, колеся вдоль и поперек по Германии и Австрии и призывая население голосовать за аншлюс. В своих бесконечных речах он не забывал обливать грязью Шушнига и повторять затасканную ложь о том, как был произведен аншлюс. В своем выступлении в рейхстаге 18 марта он заявил, что Шушниг "нарушил слово", устроив "шумиху с плебисцитом", и добавил, что так мог вести себя "только ослепленный глупец". 25 марта во время выступления в Кенигсберге "шумиха с плебисцитом" превратилась в "нелепую комедию". Гитлер уверял, что были найдены письма, из которых ясно, что Шушниг намеренно затягивал, выдвигая все новые предложения, претворение в жизнь берхтесгаденского соглашения, пока не настанет "более благоприятный момент для того, чтобы настроить против Германии другие страны".

Кроме того, в Кенигсберге Гитлер ответил на нападки иностранных журналистов, обвинявших его в том, что он, использовав силу и обман, добился аншлюса, не дожидаясь плебисцита:

"Некоторые иностранные газеты заявляют, что мы коварно напали на Австрию. На это я могу сказать одно: даже умирая, они не перестанут лгать. За время своей политической борьбы я завоевал любовь своего народа. Но когда я пересек бывшую границу (с Австрией), я был встречен с такой любовью, какой раньше нигде не встречал. Мы пришли не как тираны, а как освободители…

Находясь под впечатлением от всего этого, я решил не ждать fjo 10 апреля, а осуществить объединение сразу… "

Иностранцам это казалось не слишком логичным, но на немцев произвело сильное впечатление. Заканчивая свою речь в рейхстаге, Гитлер дрожащим от волнения голосом сказал: "Народ Германии, дай мне еще четыре года, чтобы я смог использовать наше единство для всеобщего блага! " Эти слова были встречены такой овацией, которая не шла ни в какое сравнение с предыдущими триумфами Гитлера на этой трибуне.

9 апреля, накануне плебисцита, он завершил предвыборную кампанию в Вене. Человек, который когда-то бродил по этим улицам голодный и грязный, за четыре года завоевал в Германии власть, равную власти Гогенцоллернов, и теперь присоединил к ней власть Габсбургов. Его распирало от сознания своей божественной миссии.

"Я верю, что по воле бога юношей покинул эту страну и уехал в рейх, который воспитал меня, сделал вождем нации и позволил вернуть свою родину в лоно рейха.

Существует высший порядок, а мы только его слуги. Когда 9 марта Шушниг нарушил свое слово, я вмиг понял, что это судьба. То, что произошло в последующие три дня, является воплощением предначертания провидения.

В три дня господь бог сразил их!.. В день предательства на меня снизошла милость, которая позволила объединить мою родину с рейхом…

Я возношу хвалу всевышнему, позволившему мне вернуться на родину, с тем чтобы я мог ввести ее в состав рейха. Пусть завтра каждый немец вспомнит об этом и смиренно преклонит голову перед богом всемогущим, который за три недели сотворил для нас чудо! "

Было ясно, что большинство австрийцев, которые 13 марта сказали бы "да" Шушнигу, 10 апреля скажут "да" Гитлеру. Многие из них искренне верили, что прочный союз с Германией, даже нацистской, желателен и неизбежен для Австрии, что Австрия, от которой в 1918 году отошли обширные славянские и венгерские территории, не сможет долго существовать сама по себе, что она способна выжить лишь в составе германского рейха. Кроме приверженцев подобной точки зрения были еще и ярые нацисты — безработные и имеющие работу, число которых в стране непрерывно росло. Их привлекала возможность поправить свое положение. Многие католики в этой преимущественно католической стране были привлечены широко публиковавшимся заявлением кардинала Иннитцера, в котором он приветствовал приход нацистов в Австрию и призывал голосовать за аншлюс {Через несколько месяцев, 8 октября, толпа нацистских хулиганов ворвалась в резиденцию кардинала, расположенную против собора Святого Стефана. Пусть слишком поздно, но Иннитцер понял, что такое национал-социализм, и выступил с проповедью, в которой осуждал преследование нацистами церкви. — Прим. авт. }.

В такой обстановке только очень смелый человек мог проголосовать "против". Как и в Германии, избиратели не без оснований опасались, что их нежелание голосовать за аншлюс будет замечено, На избирательном участке, который я посетил в то воскресенье, нацистская избирательная комиссия сидела в нескольких футах от кабины с раздвинутыми шторами, и ей было хорошо видно, кто и как голосовал. По всей стране мало кто пожелал, точнее, осмелился голосовать тайно в кабине; все голосовали открыто, чтобы другие видели, за что они голосуют. В 7. 30 вечера, через полчаса после того, как закрылись избирательные участки, я проводил передачу. Подсчет голосов заканчивался. Перед началом передачи официальные лица из числа нацистов заверили меня, что 99 процентов австрийцев проголосовали за аншлюс. Официальные данные были опубликованы позднее: в Германии "за" проголосовало 99, 08 процента жителей, в Австрии — 99, 75 процента.